Король работал — летели в ночи черные зелфоры Следственной институции, маршировали магнеры-военные, ввели комендантский час, проверяли подозрительных личностей, обрывали диалеры срочными сообщениями королевские вестники. Жители Фрейзелии каждое утро ждали новостей — гадая, какое несчастье случилось и с кем.
Еще острее стала ситуация на границе с Наором. Лихтайн выделять помощь не спешил, ведь смерть принца так и не была расследована и отомщена. Никогда еще Фрейзелия не была в таком ужасном положении.
Новоиспеченный король не знал пощады, но враг тоже был искусен и подготовлен. Вот только всегда есть та грань, за которой человек превращается в живой ужас.
Военный конфликт на границе с Наором требовал присутствия короля. И в то же время, как он выехал в сторону границы, столицу покинул неприметный зелфор, увозя в безопасное место молодую королеву с двумя маленькими детьми.
Они не добрались до убежища.
Я читала, что поддавшись сильным невыносимым чувствам, особенно чувству утраты, магнер может творить невероятное. Вот только плата всегда одна — смерть.
Как удержался король, неизвестно, он заглянул за грань, но не ушел за нее. Видимо, чувство долга. Он не бросил армию и довел дело до конца. Нападение Наора было остановлено, а неизвестных убийц нашли и растерзали. Ими оказались особые отряды наорцев — подобранные и отлично обученные магнеры, дрессированные, не знающие пощады убийцы и разрушители. Все понимали, что подготовка к такому должна была вестись не один год. Эта долгая и тщательно спланированная акция должна была уничтожить династию де Ланен.
Но король Каспар-Банкрас де Ланен успел.
Он отомстил так, как только могут мстить менталисты. Он не мог уничтожить Наор, но заключил договор о ненападении на тех условиях, которые были выгодны ему и Фрейзелии. Все-таки война должна была быть остановлена, а территории Наора — холодные, гористые и тоже бедные — фрейзелийцам не нужны, свое бы поднять после войны.
Король подчинил на переговорах всех, даже магнеров. Об этом уже не шептались, а с гордостью рассказывали во всех домах Фрейзелии. Наша страна оказалась в безопасности. Вот только во дворце с тех пор царила гулкая тишина. И если на миг представить, как могло бы быть, останься все королевские родственники в живых... Вот поэтому я не любила бывать во дворце.
— Простите, ваше… Каспар, — тихо, почти шепотом произнесла я.
— Я рад, Николетте. Мы же семья.
Глава седьмая
Я замерла, услышав его слова о семье. Так ли это? Или очередная игра, которую затеял магнер-менталист, чтобы пробраться мне в голову. Ведь Гейс сейчас не мог меня защитить. И стоит королю применить физическую силу…
Я примерно представляла, что мог сделать менталист. Не такой, как Денизе, которая умела воздействовать на чувства и ощущения, скорее даже не создавать, а вызывать из памяти. Она не касалась мыслей, не проникала в суть человека. А король, да, он мог вывернуть голову неугодного наизнанку, узнать все его тайны напрямую или заставить беднягу сутками писать на бумаге всю свою жизнь.
Конечно, имелись амулеты, которые могли защитить от воздействия любого магнера. Магические камни и пропитанные магией металлы отталкивали чужую силу, помогали владельцу, обычно магнеру, сопротивляться чужим воздействиям, будь то огонь или мысль.
Я на мгновение коснулась браслета на руке, проверила, хорошо ли он спрятан под рукавом платья. Не то чтобы амулеты были запрещены. Просто очень дороги и привлекали внимание. Хотя герцогине Ванделир под стать носить такую защиту. Но я не хотела, чтобы чужие глаза видели мой амулет, слишком он запоминающийся.
Впрочем, я сомневалась, что он поможет мне защититься от прямого удара короля. Если даже его голос, всего лишь голос, так на меня влиял. Ему хотелось поверить, например, в семью, которой у меня не было, до появления Гейса — уж точно.
Вот только его величество Каспар-Банкрас де Ланен — менталист и верить ему нельзя. А еще он был против нашей с Гейсом свадьбы. Конечно, с годами люди меняются, но…
Я помнила свое тяжелое свадебное платье, расшитое жемчугом и нежным кружевом. Заколки в волосах весили пару килограмм, не меньше! В груди было так же тяжело, но уже от волнения.
В крошечной боковой комнате главного городского храма я ждала Гейса. Он должен был взять меня за руку и вывести в зал. Оставались считанные минуты до начала церемонии. Но в комнату вошел не Гейс, первым в двери ворвался король — расшитый темными нитями темно-бордовый камзол, золотой широкий пояс, узкий обруч короны на волосах. Тяжелое гнетущее ощущение, лишающее меня возможности вздохнуть — очень знакомое, приходилось уже чувствовать его. Поэтому мне не нужно было видеть лицо короля, хватило и образа, чтобы узнать почти сразу.
Я помнила гулкие шаги, презрительное «я не давал своего дозволения» и жесткие пальцы на моем подбородке, которые заставили меня вздернуть лицо вверх. Я чудом не посмотрела ему в глаза, так, всего лишь увидела край темной — как грозовое небо — радужки. А потом Гейс меня выхватил из его рук: обнял и прижал лицом к своему плечу. Заслонил от чрезмерного королевского внимания.
— Это моя невеста, дядя. Я прошу вас не делать больно той, которая через полчаса станет моей законной женой, — произнес он. — Что бы вы ни увидели, ни достали из ее памяти и мыслей, я не откажусь от своих слов.
— Мальчишка!.. — пророкотал король.
— Может быть, — пожал плечами Гейс, он казался безразличным, но его руки, лежащие на моих плечах, были напряжены. — Но я не откажусь от Никке.
— Значит, ты решил, — король явно был недоволен, и сжатые кулаки были тому подтверждением.
— Я люблю Никке, — такой простой ответ вряд ли мог повлиять на короля. Но все-таки что-то произошло. Король молчал. Возможно, смотрел на Гейса, в его память и мысли. Было страшно, если это так, менталист мог свести с ума своим воздействием.
А еще я не понимала, почему он не прикажет Гейсу. Он мог приказать меня бросить, отойти, не жениться, просто потому что был высшей властью в Фрейзелии, а еще менталистом. Но, видимо, осталось что-то доброе в этом страшном человеке. А может, он видел решимость Гейса.
Спустя долгие минуты молчания его королевское величество развернулся и вышел. Так ничего и не сказав, он оставил нас одних.
— Испугалась? — прошептал мне Гейс, прижимаясь губами к моему лбу.
— Не успела, — честно ответила ему я.
— А я испугался за тебя, — признался он и обнял меня еще сильнее, сминая блестящую ткань свадебного платья.
Вот только мне было все равно, что наряд будет не идеальным. Я запоздало дрожала в его руках: ведь король действительно мог отменить нашу свадьбу! Он мог запретить нам видеться, разрушить то счастье, которое меня коснулось!
Гейс же обхватил мои ладони и поднес к своим губам, демонстративно коснулся поцелуями каждого моего пальца и решительно объявил:
— Верь мне, мы будем вместе.
Я сомневалась, что Гейс смог бы что-то противопоставить королю, но поверила. И неожиданно, но на церемонии ничего ужасного не произошло: никто не вмешался, кольца не потерялись, а на мой шлейф не наступила ничья нога. Ощущение жестких пальцев короля на моем подбородке стерлось, но не забылось. Ничего из когда-либо произошедшего со мной я забыть не могла. Не имела такой возможности.
— Николетте… — я не знала, что хотел сказать мне король, все-таки после его слов о семье между нами повисло молчание. Но он был вынужден отвлечься.
— Ваше величество, новая информация о произошедшем. Вы велели докладывать, — подошедший был в мундире королевской стражи — защитники, убийцы, часто магнеры, готовые умереть за короля и по слову короля. После всех смертей он больше не делал ошибок и подбирал окружение очень тщательно.
Новости явно касались происшествия с Гейсом. Я бы хотела услышать как можно больше, но говорившие отошли в сторону. Поэтому мне пришлось довольствоваться обрывками фраз. Несмотря на тишину в коридоре госпиталя, голоса терялись, стены странным образом поглощали звуки. Я едва дышала, чтобы хотя бы что-то расслышать.
— …Умысел определенно. Следственная институция работает… Завтра после обеда будут готовы результаты.
— Утром, секретность уровня… — ответил король. — Документы Гейса… И объявить следующую луну… Внеплановая проверка зелфоров, да. На границе…
— Никаких изменений, ваше величество, — поклонился стражник. — Делегации прибудут в полном составе. Наорцы уже…
Наорцы?
Я резко вздохнула, захватила ртом чуть больше, чем нужно, воздуха — как большая и глупая рыба, и оттого закашлялась. Чужие взгляды тут же обратились ко мне, тяжелые и подозрительные. Но, видимо, я выглядела слишком жалко, раскрасневшаяся и прикрывающая рот ладонью, так что король не стал подходить ближе. Впрочем, возвращаться к беседе тоже.
Дверь в палату Гейса распахнулась, оттуда выглянула Денизе — улыбающаяся, спокойная и капельку уставшая. Заметив короля, она склонилась в реверансе, а потом объявила:
— Процедура прошла успешно. Его светлость в сознании и готов принимать посетителей.
— Николетте, — произнес король. — Иди к мужу, я задержусь.
Я почти что бросилась к двери палаты. И непонятно, что подгоняло меня больше: забота о Гейсе или страх, что король сейчас шагнет вслед за мной. Но стоило мне оказаться внутри палаты, стоило найти взглядом занавесь, за которой скрыли кровать Гейса, как все стало неважным.
Он жив. И будет здоров. Магнер Эберт тер руки влажным полотенцем — после операций с магбатами руки магнеров становились влажными — и приветственно кивнул мне.
— Процедура завершена, вы можете поговорить с мужем. Недолго.
Мне хватило бы и пары минут, лишь бы убедиться, что он снова со мной.
— Никке, это ты? — позвал меня Гейс. Его голос показался мне хриплым, и он неуверенно произносил слова. Я тут же заглянула за занавесь, не оставлять же вопрос без ответа, и едва не разрыдалась. Да, я видела в каком состоянии муж, и теперь-то после процедуры его ожоги выглядели куда лучше, почти зажившими. Но почему-то слезы все равно навернулись мне на глаза.