А вот когда их это не беспокоит, стоит испугаться. Если тебе позволяют видеть дорогу к логову похитителей, значит, они считают, что ты никогда не сможешь о ней рассказать.
С другой стороны, кто может отличить один смутно обрисованный хребет от другого? Это немного успокоило Бина, но потом он вспомнил о помощнике визуального восприятия, который доктор Нгуен поместил в его правый глаз. Прибор приближал все, на что ни посмотри, делал ясной туманную сцену за окном, и Бин уже принимал это как должное. Теперь он понял, что без этого прибора вообще ничего бы не увидел!
Они считают, что у бедняка вроде меня не может быть такого устройства?
Он думал о своем имплантате. Может, эта штука даже записывает все, что видит Бин? В таком случае он похож на жертву похищения, которая играет с судьбой, подглядывая из-под повязки на глазах.
Или меня везут туда, откуда совершенно невозможно сбежать, и потому им все равно, что я узнаю?
Или я сам не захочу оттуда убегать?
Эта возможность была предпочтительнее прочих.
Или меня обработают так, чтобы я со всем смирился?
Или я нужен ненадолго… пока не найдут замену, более пригодную для бесед с мировым камнем? Стоит ли стараться привлечь внимание своих будущих хозяев, как было с Анной, и Полом, и доктором Нгуеном?
Каждый сценарий сопровождали в воображении яркие картины. Бин старался не комментировать их субвокально: существовали современные устройства, способные уловить импульсы голосовых связок и услышать непроизнесенные слова.
С другой стороны, зачем кому-то трудиться и поступать так с простым мусорщиком с берегового участка? Но в конечном счете каждая фантазия заканчивалась одним: он может никогда больше не увидеть свою семью.
Но тот солдат… женщина на затопленном чердаке… у нее запись, сделанная Яном Шэнсю. Она знает, что я помогал ей. Защитит ли правительство Мейлин и Сяоена, наградит ли их?
Все это было слишком тревожно и сложно. Чтобы отвлечься, Бин положил камень на колени и попробовал поговорить с Посланцем Осторожности.
Конечно, без погружения в солнечный свет существо берегло энергию, демонстрируемые им картины не были яркими – туманные образы, ограниченные небольшой поверхностью. Тем не менее Бин, вероятно, узнал бы немало нового, что могло ему пригодиться.
Было нелегко. Без звуковой индукции Бину приходилось чертить иероглифы на поверхности овоида. Посланец вначале пытался отвечать древними иероглифами. Но Бин их почти не узнавал, поэтому они возобновили процесс постижения современного письменного китайского. Существо в камне предлагало рисунки или имитировало действия. Бин чертил найденные по ассоциации современные слова, и ему часто помогал ир. Поскольку повторять ничего не приходилось, все шло относительно быстро. Через полдня они смогли общаться.
Наконец Бин готов был задать вопрос, который с самого начала стоял у него на первом плане. Почему посланец ненавидит чужаков из Гаванского артефакта?
Почему называет их «лжецами»?
Посланец объяснил множеством иероглифов, сопровождаемых неясными рисунками.
Наш мир дальше от Солнца, чем ваш. Он больше, но менее плотный. Гравитация слабее. Атмосфера плотнее, и в ней больше снега. Приземлиться на нашу планету гораздо легче, чем на Землю. Если солнечный парус прочный в центральной части, им можно воспользоваться как парашютом, чтобы смягчить падение.
Поэтому, когда они пришли в наш мир, многие камни-вестники не стали прятаться, скрываясь где-нибудь в отдалении и ожидая возникновения технологической цивилизации. Некоторые предпочли прямой подход, опустившись на поверхность…
Появился новый символ, непохожий на китайские иероглифы, составленный из четких извилистых линий, подобных волнам, набегающим на берег. Он напомнил Бину «Турбулентность», и поэтому он стал называть планету так.
…из многих источников.
Мой вид стал разумным, уже зная о таких небесных камнях, изредка находя их в почве или во льду. Даже замурованных в скалы. Бродячие племена наших еще неразумных предков ценили их. Племена сражались за них, поклонялись им, считали их оракулами, спрашивали советов насчет будущей охоты, примитивного сельского хозяйства, дипломатии. И брака.
Чужак сделал жест, который Бин не смог истолковать, – изогнул обе руки. И все же Бин был уверен, что этот жест выражает иронию.
Так направляли нашу эволюцию. Направляли и ускоряли.
Чертя иероглифы пальцем, Бин с горечью ответил, что человечеству никогда никто не оказывал такой помощи. Если не считать немногих неясных упреков со стороны Неба. И, возможно, редких толчков обломками камней-посланцев, попавших на Землю.
Не стоит нам завидовать, – упрекнул Посланец. – Все могло бы пройти гладко, если бы существовал всего один тип камней с одним обитателем в каждом! Но существовали десятки, может, даже сотни кристаллических семян, разбросанных по островам-континентам! Только гораздо позже мы узнали, что они появлялись из космоса, с разных направлений. По меньшей мере восемнадцать исходных планет. Планета Турбулентность расположена в месте встречи галактических течений.
Добавь и такой неприятный факт. В каждом камне множество существ! Общины, сообщества, целые зоопарки «богов» во многих обличьях, и все они непрерывно ссорились, даже когда соглашались.
Мы получили благословение – и одновременно проклятие: чрезвычайно разные советы. Если забыть о том, конечно, что все они хотели одного.
«Но все равно, – начертил Бин, – они помогли вам быстро подняться».
Посланец кивнул. Хотя Бин не мог сказать, естественный это жест или усвоенный у людей.
Наше племя – следуя совету камня-шамана – пятьдесят поколений практиковало в горном уединении суровую евгенику, вмешательство в гены. А когда мои предки нарушили это уединение, все остальные племена и кланы той земли в испуге покорились и местные самки хотели спариваться только с самцами из нашего племени.
Мировой камень показал толпу голых примитивных существ, простертых ниц перед группой других, высоких, прямых, в одежде из шкур, с широкими носами и густыми гривами, похожих на самого Посланца.
Тем временем на других материках и архипелагах другие камни-оракулы руководили сосредоточившимися вокруг них группами, давали советы, награждали за послушание помощью в охоте и предсказаниями погоды, учили одомашнивать диких животных и растения. Всякое племя, у которого был камень-бог, становилось умнее, сильнее и легче завоевывало соседние племена.
Со временем эти расширяющиеся области обитания модифицированных людей столкнулись. Возник конфликт! Вначале воевали камнями и копьями, потом пушками и ядами. Подталкиваемые к войне за абсолютную победу, мои предки изучали искусство геноцида.
Мы скоро усвоили жестокий урок. Единственный способ заключить мир между племенами – выбрать один набор ревнивых богов, единственного оракула и избавиться от остальных. Или спрятать их так, чтобы никто не видел. Только тогда уцелевший кристалл позволит обоим племенам мирно встретиться и перемешаться, вырастить здоровое потомство для будущих конфронтаций.
Бин читал сверкающие идеограммы и узнавал, как члены племени Посланца становились сильнее, быстрее, выше, обзаводились внушительным, все более сложным оружием. В словах Посланца Бин чувствовал негодование из-за того, как его предков заставляли воевать друг с другом. Но, откровенно говоря, их история казалась не более жестокой и полной насилия, чем история человечества.
Даже менее! Ведь каждая война заканчивалась тем или иным достижением, разрешалась прямыми действиями – объединением под руководством одного камня одного набора «богов».
И быстрым прогрессом. Искусственно созданные чужаки – они же небесные советники – обладали огромными практическими познаниями. О полезных методах, изобретенных десятками рас под далекими солнцами. Следуя таким советам, предки Посланца избавились от необходимости столетиями действовать методом проб и ошибок.
Бину вспомнились споры Пола Менелауа и Анны Арройо. Он жалел, что их здесь нет. Не потому, что они по-дружески относились к нему. Но их споры давали больше ясности, чем каждый мог достичь в одиночку. Бин вспомнил один долгий спор о роли религии в развитии человечества.
На каждом материке существовало множество культов. От Европы и Азии до Америки религии чрезвычайно широко различались в подробностях обрядов и верований, но в одном были почти одинаковы: все ревниво требовали послушания, ритуальных повторов, строгого воспитания детей и яростного сопротивления соблазнам других сект – вроде той, которую образовали грязнули из соседней долины.
Какой термин использовал Пол? Для идей, которые коренятся в мозгу человека и заставляют его распространять эти идеи все шире?
Инфекционные «вирусы разума», – написал ир-помощник в правой глазнице Бина. – Ментальные конструкты, которые передаются от человека к человеку как вирусы, способны заставить каждого нового хозяинахотетьверить. И хотеть убедить других.
Бину трудно было освоиться с этой концепцией. А что касается легенд планеты Турбулентность, то Бин не мог обуздать ревность. У народа Посланца были боги, которые понятно разговаривали с ним и давали практичные советы, делая каждое следующее поколение более здоровым и сильным. Большинству человеческих культур приходилось долгие века проводить в неподвижности, а священники и аристократы утверждали: ничего нельзя менять. Сколько столетий потребовалось людям, поставленным перед этим упорным консервативным сопротивлением, чтобы появились фермы и дороги, а потом усовершенствованные орудия труда, школы, затем университеты, не говоря уж о настоящей науке?
Его ир воспринял это как буквальный вопрос.