Минули условленные два дня.
Как в прошлый раз, пройдя в незапертые сени, Димитрий без стука (поскольку стука все равно бы не услышали) приотворил пухлую дерматиновую дверь.
– К вам можно?
Заплаканная Агата Георгиевна, склонившись над кухонным столом, остервенело раскраивала шмат сала. В тарелке мокли серые огурцы.
– У, варвар! – заклеймила она вошедшего и снова отвернулась. Тот расценил это как разрешение проникнуть в горницу, где был
неприятно поражен присутствием участкового милиционера.
– А вот штрафану третий раз, тогда узнаешь! – грозил участковый Андрону.
– Да? – развязно отвечал ему тот. – А ноу-ноу не хау-хау? За что штрафанешь?
– За движок!
– Ты что, Перфильич, с коня упал? Он и на движок-то не похож...
И впрямь, то, что бесстыдно растопырилось посреди стола, не было похоже ни на что. За одно только отсутствие кожуха невольно хотелось обвинить конструктора в порнографии. Что-то невероятно извращенное мерещилось в этом диком до цинизма сочленении разнородных деталей.
Впрочем, тут вопрос привычки. Случись так, что пойдет изделие в серию, внедрится в быт, – глядишь, со временем кому-нибудь даже покажется красивым. Нарочно начнут кожухи снимать, чтобы нутро предъявить.
– Не веришь – заказчика спроси, – предложил Андрон.
Перфильич скинул кепи (старого образца, еще с сусловским гербом), вытер взмокший лоб и повернулся к Уарову. Лицо у милиционера было алчущее, но усталое.
– Что вы, какой движок? – не дожидаясь вопроса, испуганно сказал Димитрий.
– В заявлении написано: движок! – упрямо стоял на своем Перфильич. – Как теперь отчитываться?
– Как! – передразнил Андрон. – Первый раз замужем? «Такой-то такой-то, такого-то такого-то стукнул мне, такому-то такому-то, что Андрон Дьяковатый собрал контрафактный артефакт. Проведенная мной проверка показала, что собранный механизм таковым не является...»
– А каковым он является?
– Сам, что ли, не видишь! Участковый кашлянул и покосился на непотребный агрегат.
Примерно так завязавший со вчерашнего утра алкоголик косился бы на предлагаемую соблазнителем стопку. Осмотрел, кривясь и хмурясь.
– Куда ж ты рычаг засадил? – ворчливо упрекнул он. – Руку свихнешь, пока до темпоралки доберешься. Умелец хренов! Ладно, твоя взяла... На кухне договорим.
Еще тогда, в горнице, скинув форменное кепи и обнажив философскую плешь, участковый Перфильич стал заметно человечнее. Дубленое неумолимое лицо его исполнилось здравого смысла и спокойной житейской мудрости. А приняв первую стопку, деревенский детектив и вовсе отмяк.
– Мало мне браконьеров с самогонщиками... – бурчал он. – Теперь еще за тобой, Андрон, присматривай...
– Тебе-то чего жаловаться? – заметил тот, разливая по второй. – Прямая выгода...
– А хлопот сколько прибавилось?
– Ну а как ты хотел...
Если человек действительно мудр, ему одинаково близка любая идея и одинаково чужд любой способ ее осуществления. Ибо нет ничего уродливее воплощенной в жизнь мечты.
Так, голосуя за давнего своего дружка, колдуна Глеба Портнягина, известный противоестествоиспытатель Андрон Дьяковатый даже представить не мог, чем для него обернется Глебово президентство. Если раньше, до обретения Баклужином независимости, народному умельцу досаждали одни лишь недобитые академики, публично обличавшие его в шарлатанстве и невежестве, то теперь, когда нетрадиционное изобретательство наряду с колдовством было признано реально существующим, пришлось выйти из тени – прямиком под пристальное око государства.
Для начала вынудили выправить лицензию и обложили еще одним налогом. Дальше – хуже. Оказалось вдруг, что нарушение законов природы тоже должно происходить законным порядком. Хорошо еще участковый Перфильич доводился Андрону сватом, а то бы там не два, все двадцать два штрафа содрали.
– Ты совсем, что ли, не пьешь? – скорее сочувственно, чем сурово, обратился участковый к Димитрию.
– Да не то чтобы совсем... Не хочется.
– Зря. Машинку бы обмыть надо. А то работать не будет.
– Да она в черте города так и так работать не будет, – утешил Андрон.
– Как?! – ахнул заказчик.
– Так, – невозмутимо продолжал Андрон. – Это тебе с ней надо в аномальную зону, куда-нибудь на Колдушку. А в городе – не-ет, не попрет. Я, кстати, завтра до Слиянки на платформе пойду, под парусом... Испытать-то надо... Так что, если хочешь, могу подкинуть.
– Пожалуй, я тоже выпью, – после тревожного раздумья решил Димитрий.
– Давно бы так, – усмехнулся Перфильич, наливая. – А машинка-то тебе все-таки зачем? Да еще и дальнобойная! На комод для красоты поставишь?
– Почему на комод?
– А куда еще? Я смотрю, денег тебе девать некуда...
Ответил Уаров не сразу. Выпил, закусил. Щеки его потеплели, нервозность пошла на убыль.
– Да, пожалуй, что некуда... – уныло признался он. – Зачем они мне там?
Сваты переглянулись.
– А-а... – понимающе протянул участковый. – Вон ты куда метнул... С концами, значит? Ну-ну!
Уаров вздрогнул и в ужасе посмотрел на проницательного собутыльника, однако уяснив, что тот ничего ему инкриминировать не собирается, успокоился.
– Странно... – с заискивающей улыбкой (нижняя губа подвернута, верхняя вздернута) отважился он. – За движки штрафуете...
– Велено – штрафуем, – насупился сват Перфильич.
– Пространство вокруг них, говорят, свертывается, – нехотя пояснил сват Андрон. – Схлопнуться может... То, понимаешь, не схлопывалось, не схлопывалось, а тут вдруг возьмет да и схлопнется!
– Так ведь машинка-то опаснее, – недоумевал выпивший Уаров. – Я же с ней и президентские выборы переиграть могу, и...
– Ага! Переиграл один такой!
– А почему нет?
– Да кто бы их тогда разрешил, машинки-то!
Проводив Перфильича, которому еще предстояло накрыть сегодня с поличным своего кума Протаску Худощапова, изобретатель с заказчиком вернулись в горницу, где посреди стола по-прежнему бросало вызов здравому смыслу механическое чудище, в просторечии именуемое машинкой.
– Чего тебе ее в город тащить? – резонно рассудил Андрон, сгребая в брезентовую сумку инструменты с клеймом фирмы «Русская рулетка». – Все равно к утру возвращаться... Чемоданы, если хочешь, забери.
– Лучше я их вам оставлю, – решил Димитрий. – Там же, наверное, запчасти непригодившиеся, еще что-нибудь соорудите...
Андрон хмыкнул, открыл дверцу платяного шкафа, за которой висела рядком одежка на все случаи жизни (ветровка, штормовка, ураганка, тайфунка, землетрясенка), и определил сумку с инструментом в нижний левый угол.
– Много там чего соорудишь! – сказал он, прикрывая дверцу. – Три детальки на донышке...
– Сколько ж она тогда весит? – Димитрий недоверчиво уставился на то, что попирало собою стол, а заодно все известные законы мироздания.
– Да почти ничего, – отозвался Андрон и, подойдя к машинке, в доказательство чуть приподнял ее за угол одной рукой. Потом с той же легкостью опустил.
– Как же это...
– Долго объяснять... – уклончиво проговорил умелец, почесав в затылке. – Тут, видишь, раз на раз не приходится. Иногда пуд железа потратишь, а в руки возьмешь – семи килограммов не весит... Слушай, может, у меня заночуешь? Я уже сегодня работать не смогу. А одному допивать – тоже как-то не по-нашенски...
– Нет-нет, – торопливо сказал Димитрий. – Собраться надо, то-сё...
– Чего там собираться-то? Рот закрыл – да пошел!
– Ну и... прихватить кое-что... Андрон был сильно разочарован.
– Баламуты вы! – с мужской прямотой объявил он. – Примут по стопке – и врассыпную.
Димитрий Уаров почувствовал себя неловко.
– А этот ваш кум... то есть не ваш – Перфильича... ну, кого штрафовать пошли... – начал он исключительно с тем, чтобы хоть как-то скрасить отказ. – Его тоже за движок?
– Протаску? – пренебрежительно переспросил Андрон. – Не-ет. Протаску – за ножовки...
– За что? – ужаснулся Димитрий.
Краем уха он уже слышал, что в последнее время правоохранительными органами Баклужино не раз предпринимались попытки лицензировать садовый инвентарь. Причина заключалась в следующем: местные дачники – народ, известный своей воинственностью и неуступчивостью – согласно указу были разоружены сразу по окончании гражданской войны. И вот, ощутив себя беззащитными, они решили превратить в оружие доселе мирные сельскохозяйственные принадлежности: грабли, культиваторы, шланги. Разработали уникальную систему физических упражнений, подвели под это дело какую-то хитрую философию – и настали для мародеров черные дни. Милиция, которой дачные грабители традиционно отстегивали часть прибыли, просто не успевала приходить на выручку своим кормильцам. Пока добирались до места (а дороги у нас – сами знаете какие), пожилая огородница с помощью нескольких торфоперегнойных горшочков успевала положить замертво целую группу головокожих экспроприаторов.
А вот что касается нелицензионных ножовок, то о них Димитрий Уаров, честно сказать, слыхом не слыхивал, в чем тут же и признался Андрону.
– Нет, тут другое, – растолковал тот. – Живем-то, почитай, на краю аномальной зоны, сотовая связь, сам понимаешь, никудышняя. Как ни достанешь мобилу – он сеть ищет.
– Да, но пилы-то тут при чем?
– Еще как при чем! Ты слушай... Берешь вместе сотик и ножовку, сжимаешь покрепче, чтоб плотней друг к другу прилегли, – вот тебе и добавочная антенна. Чик – и ты уже в сети! Ни разу, что ли, так не делал?
– Нет...
– Темнота городская! Показал я Протаске, как зубцы под определенную сеть затачивать. А закладает он крепко. Ну и вот... Позвонил ему кто-то по пьяному делу, поговорили нормально, хотел он дать отбой – смотрит: а в руке-то у него одна ножовка. Без сотика, прикинь... Ну и народ мигом все усек. Не поверишь: с двуручными пилами навострились в сеть выходить! Телефонов никто не покупает – знай зубцы разводят да перетачивают. А производителям-то это в лом! Думаешь, за движки почему гонять начали? Энергетики ментов натравили!