— Меня уже допрашивали в контрразведке по этому поводу и отпустили, так как претензий не имели. — с усмешкой проговорил «нотариус», с вызовом глядя на меня.
Надо было заканчивать общение с «черными риелторами», иначе эти два весьма опасных человека соберутся с силами и… вон, Степан уже успел, потихоньку, утащить со стола льняную салфетку и перетянуть себе бедро.
— Мне, по большому счету, все равно, что посчитали в контрразведке, да и, до судьбы недвижимости Агаполковых нет никакого дела, но вы совершили большую ошибку, явившись в мой дом, с намерениями меня убить и ограбить…
Возражение со стороны Адольфовича я прервал взмахом револьвера.
— Помолчите, господин Легостаев, у вас еще будет время высказаться. Так вот, недавно, в полиции, мне заявили, что я, как глава пограничного княжества, могу сам вершить суд по преступлениям, совершенным на моей территории, в том числе и в моем доме. Посему, оставляете здесь деньги, поднимаете руки и идете впереди меня на улицу, по лестнице, выходите на крыльцо и двигаетесь, не опуская руки через сад, расположенный за домом, в сторону реки. Не заслужили вы через парадные ворота ходить.
Во взглядах, которыми обменялись сообщники, я увидел всё — и презрение к аристократическим придуркам, и свою скорую и печальную судьбу, и облегчение, что сейчас глупый князек выведет их за пределы усадьбы, а там…
— Вы, Олег Александрович, совершаете очень большую ошибку. — бросил «нотариус», поднял руки и двинулся к выходу из столовой, за ним, припадая на раненую ногу, пошел Степан, а дальше ваш покорный слуга.
Вера Игоревна, с револьвером в руке, стояла у входа на женскую половину, прикрывая комнату младших княжон, внимательно глядя на идущих мимо бандитов, но никто из них не попытался выкинуть какую-то глупость.
Выходя из дома, я прихватил из корзинки с зонтами, стоящей у входа, трофейную трость с клинком, доставшуюся мне в первый, самый сумасшедший день от фон Фриксена –младшего.
Работники ножа и топора, а я чувствовал их эмоции, двигаясь в сторону сада, испытывали настоящее облегчение. Сумасшедший аристократишка, который, на проверку, оказался не тем нюней, как описывали его, загодя собиравшие конфиденциальные сведения, специально обученные люди, а весьма зубастым молодым человеком, но это ничего не меняло. Булатов дело до конца не довел, вцепившись в сумку с деньгами, не понимая, что ответка прилетит очень быстро. Фридриху со Степаном требовалось только спокойно и без эксцессов, дойти до границы владений Булатовых, где пацан –аристократ, явно, собирался их отпустить, а уж потом они найдут, чем достойно ответить. Главное, добраться до ребят из группы экспроприации и послать за подмогой. Раз княжич догадался, что ему не выйти из поместья с деньгами, то, риелторы должны сами войти в поместье, пока не наступило утро, и Булатов сам не послал за подкреплением. Вот только отпускать эту парочку душегубов я не собирался.
Судя по всему, двое моих пленников магами не были, но вот амулеты и защитные артефакты при них имелись. Почему не стал полностью разоружать их в гостиной? Во-первых, боялся девочек разбудить, а во-вторых, кто бы стал потом отмывать кровь со стен и мебели и заделывать дыры в стенах. У нищего аристократа слуг нет.
По тропинке, ведущей к капищу, бандиты дошли сами, без понуканий, такое ощущение, что Перун подсвечивал им тропинку, чтобы не заблудились, только вот за линию частокола ребята добровольно зайти не захотели, и я не говорю о том, чтобы лечь на жертвенные камни, добровольно подставив шеи…
За несколько шагов до ограды дома богов, раздался щелчок пальцев. И мои пленники одновременно шагнули с тропы в разные стороны, одновременно начав действовать. Семен, не глядя кинул назад, небольшой метательный нож, но только специалист по мокрым делам сам себя перехитрил. Если бы он сделал то же самое где-то на тропинке, я бы мог попасться, получив увесистый кусок отточенного металла в грудь или в шею, но душегуб начал действовать уже у ограды капища, когда уже всем стало ясно, что за забор их вести я не собираюсь. Нож, серебренной рыбкой, закувыркался снизу-вверх и пролетел над моей головой, так как я уже упал на одно колено, вытянув вперед ствол своего револьвера. Фридрих Адольфович, еще в повороте успел вытащить из-за пояса плоский и элегантный, как и сам хозяин, двуствольный диллинджер- «вертикалку», когда я выстрелил. Фридриху надо было либо стрелять, либо активировать амулет на шее, чтобы запустить защитное магическое поле, он же замешкался, не зная, что делать, в следствии чего, не успел ни того, ни другого.
Семен был очень быстрым. Не знаю, вследствие, надетого на запястье, магического браслета, или сам, по природе своей, но боевик развернулся и бросился на меня, когда вторая пуля из моего револьвера ударила его в грудь. Семена ранение не остановило, он прыгнул и сбил меня с ног, в результате чего мы повалились в кусты, причем я лишился и трости и револьвера. В спину нестерпимо кололи обломанные ветки, Семен, тяжело сопя, сомкнул свои ручищи на моей шее и начал душить, да так рьяно, что я понял, что через несколько секунд умру. Отбросив остатки цивилизованности, я сумел выдернуть свои руки из-под локтей противника и обхватив потное лицо Семена, вдавил свои указательные пальцы в глазницы боевика. Семен закричал и скатился с меня, после чего дернулся и захрипел, лежа на спине.
Я встал на корточки, вытянул из куста свою трость и, опираясь на нее, начал подниматься. В легких горело огнем, шея не шевелилась, а, Фридрих, зажимая рукой живот, скрежеща зубами, полз к Семену, вернее, к его, откинутой в сторону руке, с синеющим, всполохами магии, браслетом.
Несмотря на то, что мне было невыносимо больно дышать и держать голову, на своих ногах, опираясь на трость, я добрался до руки Семена быстрее, и вытащив узкое лезвие, упер его конец в шею Фридриха.
— Давай договоримся…- торопливо зашептал «нотариус»: — Отдай мне браслет, он лечебный, я немного подлатаюсь и уйду отсюда, и ты обо мне никогда не услышишь. А деньги? Деньги забирай себе, я боссу скажу, что ничего не выйдет, что у тебя такая крыша, что не стоит к тебе лезть. Отпусти…
Сука. Подручный Семен, имея на руке лечебный браслет, до последнего пытался убить меня, уничтожить врага, а этот, просрав все полимеры, не сумев воспользоваться ни оружием, ни защитой, пытается выторговать свою жизнь!
— Сколько человек убили по твоей наводке, а, нотариус? — я уколол Фридриха в ухо, отчего по шее «благородного» бандита побежала струйка крови.
Фразу «Сегодня было в первый раз», Легостаев почему-то выдавить из себя не сумел, поэтому, собравшись с силами, он закричал в темное небо: — меня заставили!
Я ухватил его за воротник, и, навалившись, потащил мимо частокола, к жертвенному камню, к ногам, безучастно глядящих перед собой, идолов. На жертвенном камне Перуна я, преодолев сопротивление Фридриха сорвал с него пару колец и амулет с шеи, которые положил на камень перед Мокошей, после чего пошел за Семеном. Крупное тело бандита я тащил, эти последние двадцать метров, минут пятнадцать, не меньше. Когда мы с Семеном прибыли в его «пункт назначения», вместо тела «нотариуса» на камне булькала и пузырилась, какая-то черная и тягучая субстанция. С руки Семена я снял медицинский браслет, который я тоже возложил к ногам Макоши, а двуствольный диллинджер и пару ножей пожертвовал Перуну. Вот теперь всё. Боги утилизируют тела бандитов и их имущество, параллельно отправив их черные души в местный филиал ада, а мне надо бежать, разбираться с группой поддержки, которая, я уверен на сто процентов, должна наблюдать за воротами усадьбы. На, заброшенное на жертвенный камень, уже холодеющее тело Семена, я положил конверт плотной бумаги, в котором лежала доверенность на представительство по покупке моей усадьбы. Данные Семена мне были неинтересны, а вот личность того, кто послал ко мне этих ребят, я запомнил накрепко.
Глава 17
Глава семнадцатая.
Как я и ожидал, коляска с запряженной в нее лошадью, стояла за углом большого доходного дома, метрах в ста от наших ворот. То, что это не мирный извозчик, ожидающий припозднившегося пассажира, стало понятно с первых секунд наблюдения — под поднятым пологом пролетки, громко и азартно вопя, резались в карты несколько человек, а, на углу дома, стоял еще один тип, неотрывно наблюдающий за воротами моей усадьбы.
В ночной тишине голоса и мат бандитов, а, кем были эти типы, я не имел никакого сомнения, разносились далеко, вот только, меня смущало отсутствие реакции со стороны местных сила правопорядка на полнейшее неуважение к правилам общественного благочиния. Я понимаю, что ближайший постовой полицейский сидит в своей будке в половине версты отсюда и ничего не слышит, но дворник, состоящий на окладе в местном МВД, где обретается?
Дворника я нашел у ворот доходного дома, слава богам живого, но не способного к активным действиям. Какая-то добрая душа угостила труженика двумя бутылками какой-то алкогольной дряни (когда я понюхал горлышко одной из, валяющихся под скамейкой, бутылок, меня передернуло от отвращения). И теперь дворник крепко спал, своим громким храпом заглушая вопли картежников.
Я тоже добрая душа, поэтому снял с усталого пролетария его картуз, фартук с номерной бляхой, а дворника положил на скамейку, лицом вниз, после чего, напялив на себя трофеи, подобрав с тротуара измочаленную метлу, нетвердой походкой, опустив голову, двинулся в сторону нарушителей спокойствия.
Пока я брел, пошатываясь и что-то бормоча, до коляски, на меня никто на обращал внимания, отчего на душе стало, даже, немного обидно.
— Батя, а ты что, уже продрыхся? — сидящий на облучке, спиной к лошади, жулик оторвался от карт, когда мне оставалась пройти всего несколько шагов.
Скрытые под пологом типы замолчали, оттуда, из темноты, хихикая, высунулась чья-то, любопытствующая голова в дешевой соломенной шляпе. Игроки спокойно наблюдали за моим приближением. Недоумение у типа, что занимал место кучера, появилось только тогда, когда я встал на подножку и уличный фонарь осветил мое лицо.