Как-то, еще в прошлой жизни, имел я глупость развлечься на одном аттракционе в парке развлечений, где тебя несет в свободном падении со скоростью сто двадцать верст в час. Даже не знаю, как я не заорал благим матом и не выпал из стены, когда передо мной понеслась, с огромной скоростью, земля… Видимо общение с богами и прочими чудесами помогли мне понять, что я одновременно продолжаю сидеть в амбразуре и видеть крепость с высоты птичьего полета глазами черного ворона. Видно было плохо, оттого, что слишком резко и слишком много красок, но я сумел приспособиться и даже понял, как управлять полетом зрением черной птицы. Попарив вместе с посланцем богини над цитаделью братца минут двадцать я понял, что количество защитников твердыни не так и велико. Если команда братца — «всех на стены», была выполнена надлежащим образом, то всего у него не более пятидесяти бойцов, и около четырех сотен гражданских — стариков, детей и женщин, очевидно, члены семей защитников гарнизона. Пушек на башнях было девять, по три на каждой башне, но все орудия были снабжены хитрыми станками и могли перемещаться вдоль парапетов, с возможностью переносить свой огонь на триста шестьдесят градусов. Продовольственный склад и цистерну с водой я тоже рассмотрел, а также вход в арсенал.
Поняв, что я уже все рассмотрел, ворон каркнул что-то в высоте и мое зрение вернулось ко мне, к моему великому облегчению. Возвращаться ко мне мой разведчик, благоразумно не стал, улетел по своим, вороньим делам, а мне осталось только сидеть в своей норе, молясь, чтобы на изжаренную солнцем землю поскорее пала ночная темнота.
Как я вылезал из своего укрытия и слезал на твердую землю — это была отдельная история. Боль. В закостеневшем теле была страшная, мышцы одеревенели и не хотели слушаться, а кости и суставы явственно скрипели, как у девяностолетнего старика. Но, я, все-таки, сумел спуститься на землю, сделал небольшой шажок…
— Слышал, кто-то там есть⁈ — раздалось над самой моей головой.
— Ага, что-то слышал. Сейчас гранату туда кинем. — второй голос оптимизма мне не прибавил, я замер на мгновение, не зная, что делать. Бежать или оставаться на месте — любое решение сулило мне погибель. Ни от зажигательной гранаты, ни от заряда картечи из пушки, мой магический щит не спасет, да и его голубоватое свечение будет светится, как маяк для всех остальных защитников крепости — вот он я, стреляйте сюда!
Спас меня, в очередной раз, посланник богини Макоши, спикировав на башню откуда-то из темноты, и теперь черным ужасом кружащий над ней, громко хлопающий крыльями и зловеще каркающий.
Бойцы так впечатлились, летающим над головой, черным вестником грядущих несчастий, что от укреплений я ушел абсолютно спокойно, все внимание было обращено на черную тень, летающую кругами на одной из башен.
Дом Евдокима Макаровича, когда я до него добрался, был погружен в темноту, что делало его практически неотличимым от соседних покинутых жителями, домов, но стоило Пирату радостно гавкнуть при моем приближении, как в окнах первого этажа загорелся огонек свечи, затем второй, а хозяин дома поспешил открыть мне калитку.
Я долго и с наслаждением мылся холодной водой, после чего меня проводили за накрытый стол, куда, молчаливая Ефросинья подносила миски и горшочки. Содержимое которых я поглощал механически, не замечая вкуса, пока не понял, что сыт и лишь после этого, уловив момент, Евдоким подал голос.
— Ваша светлость, могу ли я…
— Можешь. — я хлопнул по лавке подле себя: — Садись, решать будем, что делать дальше. Сколько у нас людей, готовых выступить против моего брата?
Судя по всему, чтобы заняться восстановлением городского хозяйства Покровска, да и княжества в целом, мне, крайне необходимо, взять под контроль княжескую цитадель, так как я был уверен, что любая хозяйственная деятельность на виду гарнизона тут-же вызовет артиллерийский обстрел, чего хотелось бы избежать.
— Так ничего не изменилось, ваша милость, как было нас трое, вместе со мной, так и осталось. — между тем мрачно бубнил Евдоким, уткнувшись взглядом в кружку с пивом, поставленную перед ним Ефросиньей.
— Как женщины? — я кивнул на дородную фигуру, что возилась возле печи: — Конфликтов не было? Не в тягость ли они тебе?
— Нет, ваша светлость, все хорошо. — мужчина окинул фигуру Ефросиньи одобрительным взглядом: — Целый день по хозяйству крутятся, Фрося им спуску не дает.
Уже Фрося? Ну что-же Фрося — это хорошо, значит. Будем считать, что теток я практически пристроил, осталось дело за малым — пристроится самому.
— Ворон не прилетал? — вспомнил я о своем помощнике.
— Какой ворон? — удивился Евдоким Макарович.
— Обычный, здоровый ворон, черного цвета. Если прилетит, то напоить и накормить, но только хорошо, как себя. Он не простая птица, а представитель…- я многозначительно возвел глаза к потолку: — ну ты понял.
— Да ладно⁈ — поразился хозяин дома, тыча пальцем в потолок: — да неужто?
— Точно тебе говорю, и меня он сегодня сильно выручил, так что — максимум уважения мудрой птице проявите, по возможности. И, с утра, пригласи, пожалуйста, сюда своих товарищей, обоих. Скажи, что поговорить хочу с ними.
— Будет сделано…- Евдоким попытался вскочить, но я его удержал: — Все. я спать, устал сегодня очень. Мне в той-же комнате можно улечься, или что-то поменялось?
Глава 21
Глава двадцать первая.
Встреча с личным составом городской полиции, оставшимся на своем посту я начал с мажорной ноты, объявив всем троим о присвоении им следующего звания, какого бы у них не было, благо. Я в них не особо разбирался, выдав задание Суслову Евдокиму Макаровичу оформить все княжеским указом и подать мне на подпись, а также, с легким намеком на карьерные перспективы, посему, когда мы, тем же составом, встретились следующим утром, чтобы идти на опасное задание, полицейские, нет –нет, да улыбались, периодически кося глазом на новенькие лычки на погонах.
За час до полудня защитники твердыни заметили на краю площади невнятное шевеление. Поднятый по тревоге личный состав, собравшись на башнях, увидел, как у крайнего дома на землю была установлена лебедка, возле которой был закреплен флаг медицинской службы — красный крест на белом полотнище, после чего молодой человек, с закрепленным на спине, небольшим флажком наследника престола княжества Булатовых (оказывается, что был и такой, о чем мне вчера поведал все тот-же Суслов, а бывшие арестантки до вечера кололи руки иглами, срочно вышивая данный геральдический символ).
И вот, под прицелом десятков глаз, в том числе, и гражданских, усеявших крепостной вал, этот молодой человек, одетый в форму чиновника таможенной службы империи и маленьким штандартом наследника местных владык за спиной, размотав конец троса, тянущегося от лебедки, цепляет гниющий и смердящий лошадиный труп, после чего взмахом руки, дает команду на эвакуацию источника зловония и болезней с площади.
Зачем я это делаю? А мне нужны были свидетели, тем более, с обеих сторон, что я пришел на площадь с самыми мирными и гуманными намерениями — утилизировать источники болезней и запахов, а меня…
А что будет со мной, я сейчас и узнаю. На ближайшей ко мне башне, как раз, появился мой средний братец, да не один, а в сопровождении десятка солидных господ, в том числе, судя по серебристым эполетам, и старших офицеров и уже несколько подзорных труб наведено на меня.
Стрелять в меня начали, когда я, содрогаясь от отвращения, обматывал веревку вокруг раздутого тела второго несчастного животного. Магический щит включился, как только я увидел дымки между кирпичными зубцами башни, и несколько пуль, с утробным чавканьем, ушли в рикошет. Я сразу же бросил веревку и побежал, но не в сторону домов, окружающих площадь, а забирая вправо, сбивая прицел стрелкам и артиллеристам, одновременно достав из кармана брюк и запалив самодельную дымовую шашку, которую я слепил из подручных материалов вчера днем. Если бы владел магией ветра, то закрутил бы на площади многочисленные пыльные вихри, что мгновенно скрыли бы мою фигуру от стрелков, но пока приходиться изображать мишень «Бегущий кабан», надеясь, что вонючий дым из самодельной шашки разгорится побы…
Все-таки хорошие у братца в башнях артиллеристы, даже жаль таких… Вот я бегу, а, через мгновение, лечу кувырком под грохот выстрела крепостной пушки и, со всего маху, плюхаюсь на жесткую, как ржаной сухарь, глину рыночной площади, да так, что дух из меня выбивает полностью. Последнее, что я вижу — высокое небо Аустерлица, парящего в нем черного ворона и чувство боли от, сжигающего руку, трофейного лечебного браслета.
Осознал я себя только ночью, когда кто-то приподнял мою голову и влил в потрескавшуюся от жажды глотку холодной воды. Я пытался прошептать, что очень хочу еще, но не смог произнести ни звука, а потом сознание погасло.
— Очнулся, ваша милость? — надо мной склонилось усатое лицо Суслова.
— Пи…пить…- прохрипел я.
— Да куда же в вас столько помещается? За ночь, почитай, полбочки в вас влили…
— Пить…
— Ну что-же с вас взять…- мою голову приподняли и в глотку потекла холодная, чудеснейшая, самая вкусная вода.
— Где я? — я попытался повернуть голову, чтобы оглядеться, но, в голове помутилось, и мне пришлось ждать несколько минут, пока головокружение не ушло.
— В саду, на столе лежите… Прощение просим. — потупился Евдоким: — Но вы, ваша светлость должны понять, что не из непочтительности…
Оказывается, что, после того, как меня накрыло краем картечного артиллерийского выстрела, магическая защита моя накрылась медным тазом, а в довершении всего, княжеские стрелки начали расстреливать мое распростертое тело из винтовок. Бравые полицейские, сорвав со столба в ближайшем дворе, половинку ворот, под огнем, бросились ко мне, и прикрываясь воротами, сумели вытащить меня с площади, благо, к тому времени, моя самодельная дымовая шашка достаточно разгорелась и сумела скрыть команду спасателей, с их нелепой защитой, от взглядов стрелков.