На этой половинке ворот меня и приволокли во двор Суслова, собираясь меня похоронить, но, видя, что я еще жив, решили с этим печальным делом немного погодить.
Примерно через час многочисленные раны на моем теле перестали кровоточить, а я смог издать членораздельный хрип «Пить». С того времени, весь вечер и всю ночь люди по очереди вливали в меня воду, заодно меняя под столом, в котором пришлось сделать дыру, ведра, которые я, с огромной скоростью наполнял зловонной, похожей на гной, жидкостью, изливаемой из меня, так сказать, естественным путем.
Я с трудом, но поднес к глазам лечебный браслет. Благородное золото на нем покрылось темной патиной, как будто его долго держали над дымящимся костром, один из камней треснул, а остальные практически не светились магической силой, зато боли я не чувствовал, а вместо страшных ран на моем теле, тут и там, виднелись пятна молодой, розовой кожи. Камни на кольцах тоже потухли, утратив свое магическое свечение и…
— Евдоким, скорее отведи меня в уборную… — я попытался встать со стола, на котором лежал среди кустов, голый, лишь покрытый какой-то ветхой простынёю, но получалось пока плохо.
Полицейский попытался убедить меня, что лучше не вставать, но я заставил его поднять меня, и обмотавшись тряпкой вокруг бедер, опираясь на руку Евдокима, осторожно поплелся в сторону будки, прячущейся среди вишневых деревьев. Очевидно, пули картечи, почти растерзавшие меня, не обладали достаточной степенью стерильности и занесли в меня всякую вредную дрянь, да и организм мой перемололи, что лекарский браслет, надрывая свои ресурсы, шил мое тело заново, выводя из туши всякую дрянь. Уверен, что вытянул он меня только благодаря апгрейду со стороны Макоши, вряд ли первоначальной прошивки артефакта хватило, чтобы вытащить меня с того света. А сейчас я, хотя слабый и вонючий, но практически здоровый, и это всё поправимо, осталось только помыться и одежду нормальную найти…
Через час я сидел за столом, облаченный в старые штаны и нательную рубаху, жадно наворачивал горячую мясную похлебку, не обращая внимания на траурное молчание сидящих за столом моих соратников, к которым присоединился и одноногий поручик.
— Что приуныли, господа? — покончив с второй миской варева, я устало откинулся к стенке и начал медленно, смакуя, пить сладкий взвар, кажется, с медом.
— Так, ваша светлость…- протянул Федот Аникеев, с позавчерашнего утра — городовой высшего разряда: — Как теперь-то, у них же…
— Вы что, господа, не поняли? — Я попытался изобразить бодрую улыбку в тридцать два зуба, тем более, что за ночь меня восстановился, сломанный в детстве нижний клык: — Все так и было задумано. Вчера эти мятежники стреляли в княжеское знамя, а это не прощается…
Я ткнул в сторону, прислоненного к стенке, изодранного пулями, моего вчерашнего прапора и продолжил:
— Я специально спровоцировал их на активные действия, чтобы понять, насколько они далеко готовы зайти. Теперь никакой жалости к врагам княжества не будет, ко всем.
— Простите, Олег Александрович, вы хотите сказать, что все это…- недоуменно покачал головой поручик.
— Хочу и говорю, Илья Жданович. Все это было рассчитано, ну, в той или иной степени. Теперь будем действовать… Илья Жданович, у вас на заводе имеется химическая лаборатория?
— Я недовольна тобой, правнук…- из чашки с кофе, почти брошенной на стол перед моим носом, выплеснулась часть бежевой жидкости на поверхность стола, а богиня сердито отвернулась к окну, продолжая мне выговаривать: — Ты рисковал, рисковал неоправданно чуть не погубив все мои, да и свои усилия. Еще чуть-чуть, и сил, что я вложила в браслеты и кольца, не хватило бы, и ты бы перенесся в…
Богиня в образе женщины, стоящей у окна, болезненно передернула плечами, видимо, моя душа бы перенеслась в, не самое приятное место.
— Ну и что ты теперь собираешься делать? — очевидно, что выговор был закончен, и теперь богиня сидела напротив меня, прожигая меня насквозь своими изумрудно-зелеными глазищами: — Ты понимаешь, что теперь помочь я тебе не могу? Там не моя земля, там у меня сил нет…
— Кстати, почему? — я отхлебнул из чашки ароматного напитка, который в моих снах с богиней всегда был вкусным и крепким: — Почему территория не твоя?
— А вот ты и разберись, почему! — снова рассердилась моя покровительница: — Почему все было, а потом — раз, и исчезло⁈ Кто из нас там находится, ты или я? И вообще, разоспался тут, бездельник…
— Одну минуточку! — что бы меня не выбросила из сна рассерженное божество, я выскочил из-за стола и отступил на пару шагов: — Допустим, я с этим разберусь, как только проснусь, так сразу начну разбираться. У меня два вопроса сразу, на случай, если вы меня своим благосклонным вниманием не почтите в ближайшие дни. Первое — я правильно понял, что капище в Петровске было, а потом перестало м-м-м… отзываться?
— Правильно понял, умник. — сердито буркнула богиня, которой, как я понял, эта ситуация не нравилась категорически, но виновным, почему-то был назначен я.
— Хорошо, вернее ничего хорошего и категорически неприемлемо. Допустим, я завтра разберусь почему и как, накажу виновных, но остается главный вопрос — что делать?
— Что делать? Все восстанавливать! — рявкнула богиня, как старшина на плацу.
— Это я понял…- осторожно начал я, боясь, что разъярённая сущность взорвется: — Найду дубы для идолов, сооружу частокол, камни положим, жертвы принесем — не вопрос, все сделаем. Но, наверное, этого мало, чтобы вдохнуть частицу божественной сущности в это святое место?
— Ты задал правильный вопрос, внучок. — усмехнулась богиня: — Приезжай, я тебе передам частичку наших душ…
— Простите, это что-то вроде неугасимого огня или что-то поменьше? Просто сейчас никак не получиться лично выехать…- я задумался: — А нельзя вашу птичку послать? У нее какая дальность полета?
— Ты думай, о чем говоришь, смертный? — от возмущения глаза богини вспыхнули, как всполох электросварки: — Ты о частичке душ богов говоришь! Тоже мне, птичка!
— Но матушка богиня! — я отвесил низкий и почтительный поклон: — Я же в интересах дела! Пока ваш крылатый помощник туда — сюда, я здесь все подготовлю. Зато как символично! Как из семечка, принесенного на лапке утки появляется могучая дубовая роща, а то и вообще, бескрайняя тайга, так из частички на лапе вашего верного помощника возродиться здесь, в диком краю, искренняя вера в истинных богов.
— Красиво, красиво…- задумчиво пробормотала богиня: — Надо нашим рассказать, хотя не все примут. Ладно, жди посланца, готовь, всё что надо.
— Всё сделаю. — я торопливо допил кофе, низко поклонился, готовясь вынырнуть из сна: — Лично вырежу ваш прекрасный лик…
— А вот этого не надо. — Макоша строго погрозила мне пальцем: — Это не по квадратикам картины рисовать. Перуна, супруга моего, можешь вырезать, если что — сам с ним, потом, разбираться будешь, а меня не надо. Найди какого мастера у кого руки не из…ну ты понял.
Утро, в которое я вынырнул из сна, было плотно заполнено важными делами. Сначала я посетил заводскую химическую лабораторию, где три часа занимался магически- химическими опытами, затем посетил городскую управу, чье здание, одновременно, служило резиденцией и местом проживания семьи городского управляющего, где плотно занимался вопросами городского хозяйства и городских коммуникаций, после чего посетил священную рощу.
Мда. Как я понял, кроме угона скотины и боя с княжеским полком, внимание кочевников было направлено и сюда. Частокол был выворочен из грунта, частично сожжен, а частично изрублен. Идолы, как и сакральные камни были испоганены гораздо основательней, так что о их использовании не могло быть и речи. Расстроенный до крайности я задумался.
— Господа, где нам взять резчика? Это все надо восстанавливать и срочно. — я бросил досадливый взгляд на испоганенное капище.
— Так, ваша светлость, на третьей улице дед живет, отказался с семьей уезжать, Литвин, кажется, его кличут. Вот он вроде резчик искусный… был. — конфузливо закончил фразу городовой Пропотопов: — Старый стал, руки, говорят, трясутся.
— Ты, Алексей Гораздович, сегодня привези этого дедушку через пару часов к городской управе. Только вежливо, телегу или тарантас у Суслова возьми, раз дедушка старый. — погрозил я пальцем полицейскому, третьему, из немногочисленной группы моих сторонников: — И помягче с человеком, помягче.
Не знаю, насколько был мягок с «местным пенсионером» городовой Пропотопов, но мне, при встрече, мастер –резчик совсем не понравился. Был он безмерно сварлив, брюзглив и ворчлив, берега не видел и даже попытался орать на меня. Остановил я себя в последний момент, с трудом удержав кулак от соприкосновения с носом несносного деда, но, поняв, что эра демократии так и не наступила, и из меня феодал еще тот, дед Литвин (а именно так он потребовал его называть) стал со мной весьма любезен и предупредителен, являя собой образец вежества. Не знаю, как он общался с моими городовыми, не мое это дело, а и мужики — уже взрослые мальчики, но с дедом проблем у меня больше не возникало. Осмотрев дубовые бревна, что для каких-то коммерческих целей, хранил на территории городской управы бывший управляющий, а также уголок сада в резиденции мэра, что я определил для будущего капища, дед ударил со мной по рукам, пообещав, что два лика — Перуна и Макоши будут готовы для установки уже завтра, к вечеру, как говорится, «под ключ», дед стребовал с меня пятерых помощников, двух лошадей и указал плату в пятьдесят рублей, лично ему, «наличкой».
Пятеро помощников из числа жителей города, оставшихся в своих домах, были у меня зафрактованы на завтра для других задач, но я их, с легким сердцем, пообещал деду. Мне казалось, что восстановить в городе центр силы, покровительствующих мне лично, богов, сейчас является самым важным.
Следующий день моей жизни можно было назвать днем коммунального хозяйства. С тремя помощниками, под охраной одного из полицейских, я занимался системами жизнеобеспечения городского хозяйства, а вечером, получил сообщение от деда Литвина, что идолы готовы. Приведя себя в порядок, я направился к зданию городской управы и остолбенел.