Глава девятая.
— Подсудимые, прежде чем суд вынесет вам приговор, вы имеете право на последнее слово…- не скажу, что я, как король маленького и бедного королевства из фильма «Старая, старая сказка» выступал в роли одновременно судьи, прокурора и адвоката, но судить в качестве высшего суда княжества я право имел, коим сейчас и воспользовался.
После моих слов поднялся общий гвалт, очевидно девять охранников из Орлова до сего момента считали, что они участвуют в каком-то смешном балагане.
Минут через пять подсудимые замолчали, и я повернулся к, сидящему сбоку, Карпу Никитичу Сутолкину, на которого была возложена роль судебного секретаря:
— Записал?
— Нет, ваша светлость, не успел, так как половину слов не разобрал…
— Запиши, что вместо последнего слова подсудимые оскорбляли государственную и судебную власть княжества, обратив свои слова в нецензурную форму…
— Чего?
— Пиши — матом крыли власть княжества.
— А! Понял…- секретарь принялся торопливо строчить в протоколе судебного заседания.
— Всем встать! — заорал командир конвоя, выполняющий сегодня роль приставов и подсудимые подскочили с лавки, вдохновленные тычками конвоиров.
— Высокий суд княжества Булатовых, рассмотрев материалы дела, пришел к выводу, что вина подсудимых, в совершении вменяемого им преступного акта, а именно, нанесении телесных повреждений и попытки похищения подданного княжества в мирное время доказана полностью. В соответствии с статьей сто тридцать частью пятой Уголовного уложения княжества, данное преступление, совершенное группой лиц, по предварительному сговору, наказывается либо пожизненными каторжными работами или смертной казнью через повешенье…
Кому-то из осужденных сильно поплохело, один даже начал в обморок падать, но был подхвачен конвоирами… А как вы господа хотели? Вообще, данная статья принималась много лет назад, чтобы дать возможность командирам конных патрулей княжества, без лишних разговоров вешать степняков, при которых будут обнаружены рабы или пленники из числа подданных империи или княжества, но и в данном случае она хорошо сработала.
— Но, учитывая чистосердечное признание вины, а также то, что преступление подсудимые совершили под давлением лиц, от которых подсудимые пребывали в служебной зависимости, исходя из гуманистических убеждений, присущих судебной системе княжества, суд установил, что подсудимые заслуживают особого снисхождения и, по совокупности, приговаривает Хохлова, Басумова,…… с трем годам каторжных работ.
Смотри, а у осужденных и лица просветлели, и подобия улыбок на лицах проступили, и я решил еще больше подсластить пилюлю.
— Суд доводит до сведения осужденных, что в соответствии с Уголовным уложением княжества, заключенные, отбывшие не менее половины срока и не имеющие взысканий со стороны администрации каторги, вправе подать прошение Высокому суду княжества о смягчении приговора, в том числе, о сокращении срока или переводе осужденных на вольное поселение. Жалобу на приговор Высокого суда княжества можно подать в течение десяти дней, начиная с завтрашнего дня, через администрацию каторги. На этом объявляю судебное заседание закрытым.
Ну вот, и первые шахтеры у меня появились. Правда, придется одну роту стрелков на шахту выдвигать и кому-то доплачивать за исполнение роли тюремщиков, но лиха беда начало. Пока я буду разыскивать пропавших шахтеров и их семьи, эти девять человек начнут добычу угля, а то запасов, что подняты на поверхность хватит для закрытия поставок империи и отопления домов Покровска в зимний период, но хотелось что-то еще продать и на этом заработать.
Сколько там добыл за смену Алексей Стаханов? Сто тонн? Правда, работал он новомодным отбойным молотком и его поддерживала бригада из четырех человек, но должны осужденные вырубать, хотя-бы килограмм пятьсот?
— Карп Никитич… — я повернулся к секретарю, что собирал бумаги: — Не уходи. Нам еще надо розыскные листы на купцов Барышникова и Благодеева в полицейскую часть Орлова — Южного направить, о их розыске и передачи нам, как организаторов похищения…
Как блеснули глазки у Карпуши после моих слов. Интересно, это возбуждение у моего секретаря от чего образовалось — желает отомстить своему хозяину или, напротив, упредить кого-то из купчин о грядущей опасности. И ничего смешного здесь нет. По договору, заключенному между империей и княжеством Булатовых, обе стороны взаимно признавали решения судов друг друга и обязались ловить татей на своей территории и передавать друг другу, как говорится, с головой. Я, конечно, не верю, что полиция Орлова примется вязать двух богатейших жителей города, получив мой запрос, но, то, что теперь купцы будут ходить и оглядываться, это к бабке не ходи. Самым умным ходом было для этих господ было или замириться со мной, чтобы Высокий суд в моем лице розыскные листы отозвал, или уехать из пограничья, но, на это, господа вряд ли пойдут — слишком привольно они чувствуют себя здесь, на фронтире.
Утром дежурный мальчонка отнес пакет с розыскными листами на станцию, передав его старшему по эшелону, уходящему в ежедневный рейс, но и мой секретарь не спал, а подскочив с раннего утра прибежал на станцию, проследил, что девятерых осужденных загрузили в открытый вагон, идущий на шахту, что на платформы грузится целая рота, написал что-то на клочке бумаги, после чего пошёл потолкаться на перроне с курящими солдатами, уточнил папироской одного-второго, с третьим о чем-то переговорил и передал ему небольшую бумажку и монетку. Ворон, глазами которого я наблюдал о странных передвижениях моего «доверенного» работника, взлетел с конька крыши станционного здания, ловко, на лету, нагадил на бескозырку стрелка, согласившегося на роль письмоносца, после чего связь с птицей прервалась, чтобы возобновиться вечером.
Солдатик к тому времени уже успел обнаружить непорядок и очистить верх форменной бескозырки от птичьего дерьма, как ему показалось, но острый глаз птицы легко обнаружил следы затертого пятна. Мой секретарь не утерпел, вновь появился на перроне, обменялся с утренним солдатом парой фраз и, видимо, получив добрые известия, в хорошем настроении двинулся в сторону городской управы.
Экспедиция на железорудный карьер, с самого начала, была неудачной, и лишь чудо спасло нас от катастрофы.
Как говорится, ничего не предвещало. Я взял роту стрелков, загрузил ее в поезд и дал команду отправляться. Велимир Данилов от полученных побоев до конца не оправился, но времени совсем не было, и наш машинист руководил действиями своего помощника сидя на табурете, установленной в углу паровозной будки. План был простой — останавливаем поезд за несколько верст от рудника, я запускаю ворона, наблюдаю обстановку в поселке при руднике, и, если не обнаружу ничего подозрительного, высаживаем стрелков и обследуем всю территорию поселка и карьера.
Взрыв мы услышали не доезжая до места верст пять. Сообразительный машинист начал тормозить состав, не дожидаясь команды из салон-вагона и через несколько минут мы стояли в ложбине между двух невысоких холмов.
— Ваша светлость…- ко мне подбежал командир роты, прапорщик Тулупов.
— Берен Вячеславович, необходимо группу с расторопным унтером послать на тот холм, чтобы оттуда вели наблюдение и не позволили кому-то застать нас здесь со спущенными штанами, в остальном сами разберетесь. Мне надо подумать, я пока в своем купе, пожалуйста двадцать минут меня не беспокоить.
Ворон вылетел через опущенное стекло купе и начал плавно набирать высоту.
То, что взрыв нам не почудился, я понял минут через пять. В поселке рудного карьера были люди, много людей. И на карьере шли работы — десятки мужчин, одетых в какую-то рванину, загружали тачки породой, которую везли в сторону здоровенного парового механизма, который, судя по мелькающим в его нутре жерновам, являлся камнедробилкой, выполненной в стиле «стимпанк». Я не специалист, но порода, разбитая на мелкие фракции, подавалась дальше, по ленточному транспортеру и исчезала в каком-то коробе, откуда, в одну сторону, в отвал, судя по цвету, выпадала пустая порода, а вот содержащие железо частицы сыпались в небольшие вагонетки, прицепленные к совсем маленьким паровозикам, что, после заполнения всех вагонеток, шустро уезжали за горизонт, в сторону юга, а на их место подавался новый состав.
Это было что-то новое. Новым было также то, что на холмах, окружавших поселок рудокопов, я, вернее ворон, разглядел несколько конных патрулей кочевников…
Я разорвал контакт с птицей и крикнул в окно стоящему рядом солдату, что жду всех командиров на совещание.
— Господа. — девять унтеров и зауряд-прапорщик, собранные в просторном салоне, внимательно слушали меня: — Прошу подойти к столу.
За десять минут, что собирались командиры, я успел набросать схему поселка и нанести точки, где я заметил вооруженных людей.
— Здесь, здесь и тут в вершинах холмов видел конных туземцев, группы по четыре-пять человек, у всех винтовки. Далее, в карьере кроме двух сотен рабочих, присутствует с десяток вооруженных людей, судя по форме солдат. Они сосредоточены в оборудованной беседке, чувствуют себя там вполне комфортно. Как мне показалось, основная их задача — наблюдение за рабочими, чтобы работали и не разбежались. Часовых, в прямом смысле нет, просто десять мужиков в форме и с винтовками, сидят в теньке, что-то пьют и развлекаются. Дальше — в поселке присутствует еще с десяток таких же мужиков, в форме и с оружием. Кто-то охраняет какие-то здания, кто-то бродит по улицам. Я в поселке не был никогда, поэтому не смогу подсказать, в каком месте эти ребята стоят и что они охраняют. Слушать боевой приказ!
Три отделения с лучшими стрелками незаметно сближаются с конными патрулями и стараются одним залпом уничтожить всех всадников. Один взвод подбирается к беседке в карьере и также стараются одним залпом уничтожить охрану. Я с отделением велосипедистов, в обход холмов, обходим поселок и пересекаем эту железнодорожную ветку, по которой, на юг, вывозят нашу руду. Господин прапорщик, вы, с неполным взводом, после того, как начнется стрельба, зачищаете оставшуюся часть поселка. Постарайтесь не подстрелить никого из гражданских, одновременно, берите в плен всех штатских, из числа тех, кто хорошо одет, их там пара десятков, не меньше. Уверен, что нам всем будет интересно с ними поговорить. Вопросы есть у кого-то?