Орел, к моему удивлению не околел за ночь, поел и даже попил из миски, а теперь, думая, что я его не вижу, вышел из кладовки и осторожно бродил по дому, даже не пытаясь взлететь или удрать, а беспокоящего птицу Пирата я отправил с патрульным отделением, обходить окрестности поселка.
— Господа, прошу садиться.
Сегодня у нас был важный день. Из Покровска прибыла сотня рабочих, которые успели восстановить свое здоровье, а я, закончив изучение магнито-магического артефакта, вернул блок с ним на штатное место в камнедробилке, и мы торжественно восстановили работу рудника. Британскую узкоколейку частично разобрали и переложили ее к нашей узкоколейке, куда вручную подкатывали, заполненные обогащённой рудой, вагонетки, которые, с высокого пандуса и вываливали свое содержимое в открытые вагоны нашего поезда. Логистику мы еще продумаем, чтобы драгоценный паровоз не простаивал впустую, а подцеплял уже загруженные вагоны, и, после загрузки своих бункеров, мог сразу отправляться обратно.
По этому поводу я назначил торжественный митинг, а потом собрал совещание командиров, куда смог вытянуть максимальное количество начальственного люда полка, в том числе и руководителя завода.
После того, как народ выпил поднесенные им чарки с джином из трофейных запасов англичан, я перешел к разделу «Печальное».
— Господа, у меня для вас неприятное известие. Там наверху порешали…- я потыкал пальцем в потолок: — И решили, что местный жаркий климат для нашего здоровья чрезвычайно вреден и нам стоит прописать просторы крайнего Севера и Якутии.
Переждав первую реакцию ошеломленных командиров, я зачитал письмо от князя Якутского и предложил высказываться.
Почему-то, большинство офицеров и унтер-офицеров царскую милость не оценило и заявило о своем желании немедленно расторгнуть контракт на службу с княжеством, не подписывая новый.
— А вы как намерены поступить, ваша светлость? Поедете к брату? — нервно выкрикнул кто-то из сидящих за столом дл совещаний, командиров.
— Одну минуту, господа. –я успокаивающе помахал рукой: — Во-первых, брат меня к себе не зовет. Из его письма следует, что свой двор он собирается разместить в Иркутске, а это, насколько я помню карту Империи, Восточно-Сибирское генерал-губернаторство, то есть коронная земля, а не территория княжества Якутского. Мне же предписано метаться между Якутском и Анадырем, обустраивая там жизнь и устанавливая власть, заодно подавляя недовольство местных племён, которые далеко не мирные пейзане. Поэтому я планирую отказаться от высочайшей милости и продолжать свою деятельность здесь, так как, согласно моего договора с братом, я являюсь совладетелем и соправителем княжества, равным во всем ему, и имеющим такие же права, с учетом нашего разграничения полномочий. Никакого понятия «Старший брат» и «Глава рода» наш договор с Димитрием не содержит. Империи надо было договариваться и со мной, но она посчитала, что это лишнее и отдала эти земли Великому Турану, за которым, согласно газетным статьям, торчат британские уши. Как я понял, бриты пообещали государю содействие в европейских делах, если Империя прекратит движение на юг в Азии, особенно в направлении Индии. И в отношении меня Министерство финансов допустило ошибку. Меня так хотели законопатить в эту дыру, что в моем контракте было четко указано, что местом моей службы является исключительно этот таможенный округ, перевод куда-то не предусматривался, так как, сюда ехать никто категорически не желал. Соответственно, я имею право отказаться от переезда в Сибирь или на Север. И карьерный рост через чин меня совсем не прельстил. Поэтому, господа, я намерен оставаться здесь, налаживать хозяйство, связи, экономику, насколько хватит у меня сил. В связи с этим, предлагаю тем, кто не желает продолжать службу княжеству в новых условиях, покинуть данное помещение и ждать меня во дворе. С этими людьми мы расторгнем контракт и полностью рассчитаемся уже сегодня, после чего они вольны будут бесплатно доехать до Орлова-Южного на первом же рейсе нашего поезда.
Честно говоря, я очень боялся, что эти люди, являющиеся, по сути, моей единственной точкой опоры и надеждой в этой дикой степи, дружно встанут и выйдут, после чего можно будет смело закрывать, рожденный нынешней ночью в моей голове, проект «Княжество Булатовых 2.0 — независимое государство», так как командиры были цементирующей структурой моего главного инструмента — стрелкового полка.
Командиры переглянулись, пошептались, но, в течение нескольких минут, никто не встал и не покинул помещение, чему я был несказанно рад.
— Господа, я очень рад, что в вас не ошибся. Даю слово, что всех, кто сумеет пройти этот путь до конца, ждут награды, достаток и почет. Не могу обещать, что все мы доживем до этого дня, но слава нас найдет всех, всех и каждого. Прошу сегодня-завтра провести работу в своих подразделениях, объяснить людям, какой у них выбор и предложить определиться. Насильно никого не удерживать, отправлять сразу в Империю. Еще раз благодарю вас всех, господа, все свободны.
На следующее утро я уехал в Покровск. Необходимо было решить вопрос с представителем брата в княжестве — генералом Вальдер Иоганном Яковичем, проследить за тем, чтобы данный генерал не увез с территории княжества ничего лишнего и не напакостил на прощание, а то с этих господ станется.
В резиденцию князя я отправился сразу по приезду, прихватив с собой, в качестве группы моральной поддержки, две роты стрелков.
Княжеская резиденция напоминала еврейское местечко при налете банды махновцев. Часовые на воротах и башнях отсутствовали, по двору носились люди, стаскивая в кучу какую-то мебель, обмотанную серой дерюгой, картины, судя по форме упаковки, отличающиеся массивными, резными рамами. Где-то на кучах вещей сидели дамы с детьми, но большая часть обитателей твердыни, начиная полковниками и заканчивая последней дворовой девкой, продолжали носиться, вытаскивая на улицу все новое и новое барахло. Дополняли картину парочка военных, что спали на траве, в тени крепостных валов, распространяя вокруг себя аромат перегара.
— А, это вы? — стоящий в стороне от суеты, в сопровождении пожилого солдата, держащего на серебряном подносе полуштоф какого-то дорогого, судя по резной бутылки, пойла и хрустальную стопку, генерал неприязненно покосился на меня и отвернулся.
— Потрудитесь сообщить, Олег Александрович, к какому часу подадут подводы и когда планируется отправление поезда. И почему ваши грузчики при оружии явились сюда? Все никак наиграться в войнушку не можете? — говорила со мной, обтянутая дорогой тканью мундира, генеральская спина: — Что вы молчите…
Честно скажу, не сдержался, поступил, признаюсь прямо, некрасиво, с удовольствием пнув по наглой генеральской заднице, прямо по белым лосинам, а когда, чуть не упав от неожиданности, ко мне повернулась ошеломленная генеральская физиономия, любезно осведомился:
— Ты кто такой будешь, хамло?
Глава 12
Глава двенадцатая.
Пока ошалевший от моей наглости генерал хватал воздух приоткрытым ртом, я продолжил:
— Ты если генерал на службе княжества Булатовых, то встань смирно и представься по всей форме хозяину местных земель, а если вообразил, что теперь служишь князю Якутскому, тем более, встань по стойке смирно и представься, как положено. Ну⁈
Сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя, и очевидно, я уже перешел во вторую стадию. Во-всяком случае, генерал изобразил что-то вроде строевой стойки и выдавил слова формального представления.
— А теперь сообщите, господин генерал на службе князя Якутского, кто это, без моего ведома потрошит закрома моей Родины?
— Это личное имущество господ офицеров и членов их семей…
— Да? Я не помню, чтобы кто-то из вас, кто жил в княжеском дворце на всем готовом купил сюда, за свой счет картину или даже паршивую табуретку. — я махнул рукой, и за моей спиной бахнул винтовочный выстрел.
Все эти люди, что не обращая внимания на меня или солдат, сгребали в кучи казенное или княжеское добро, наконец обратили внимание, что обстановка во дворе изменилась и удивленно замерли.
— Господа! Сейчас всю беготню прекращаем и каждый из вас встает напротив своего имущества, причем прислуга, относящаяся к дворцовой резиденции становится вот здесь, у стены…
Шум и возмущенный ор не прекращался, тогда я вновь обернулся к, стоящему за моей спиной, командиру одной из рот: — Прапорщик командуйте построение и подготовку к штыковой атаке…
— Кого, ваша светлость…э, атаковать изволите?
— Всех. Всех, кто орет и оскорбляет мою светлость своим пренебрежением к моим словам. — я небрежно махнул рукой на придворных и прочую нечисть, которая наконец обратила внимание на строящихся за моей спиной, по свистку прапорщика, ряды стрелков, которые деловито цепляли на дула винтовок штыки-ятаганы.
Наконец наступила относительная тишина и я вновь заговорил:
— Господа, хочу сразу внести ясность в наши дальнейшие взаимоотношения. В отличие от моего брата-соправителя, я своего согласия, на переезд в Якутию или ещё в какие Тмутаракани и ликвидацию княжества Булатовых, не давал, а, так как, по заключенному с Димитрием Александровичем договору, у нас с братом права равные, то я считаю договор между мной и Империей действующим, а я, в связи с отречением моего брата, становлюсь единственным владетелем данных земель. Вы, раз желаете отправиться вслед за моим братом в далекую Восточную Сибирь, я удерживать не буду, но и позволить расхищать имущество князя не собираюсь. Сейчас я, со старшим камердинером, пройдемся по рядам, и в случае если у кого-то в вещах обнаружу вещи, принадлежащие моей фамилии — не обессудьте, господа, накажу показательно, невзирая на чины и звания. Даю все, кто, скажем так, по ошибке, еще раз проверить свое имущество и отложить в сторону то, что лично вам не принадлежит.
Ну естественно, не обошлось без скандала. Дама лет тридцати, супруга полковника фон Ибансона, в девичестве Глинкевич, владелица трех чемоданов и двух сундуков, уверяла, что золотистые шторы из парчи являются ее приданым.