Ну да, винтовку сделали очень добротно. «Оптика» правда, какая-то длинноватая, местные Данилы-мастера недалеко ушли от подзорной трубы, да и качество линз вызывает множество вопросов, не осветленный «Цейс», конечно, но гораздо лучше, чем с открытого прицела, да и приклад сделали приемлемый, что сказать.
— И сколько мы таких можем изготовить таких винтовок в ближайшее время, дорогой мой Илья Жданович?
— Ну, если напряжемся, Олег Александрович, то пять штук за месяц изготовим…
— Что⁈ Что⁈ С трудом сдерживаюсь, чтобы не орать в голос, осознав, что здесь — это вам не там, да и там технологический уровень, зачастую, падал до нуля, стоило только прекратить производство…
— Понятно. Илья Жданович, давайте назначим на сегодня, на вечер, совещание во дворце, часов на семь вечера. Соберемся в расширенном составе, помозгуем, как нам жить дальше.
— Хорошо, ваша светлость, я буду…
— За вами коляску прислать.
— Не стоит, я тут, с вашей подачи, своим транспортом обзавелся.
— Карета, коляска?
— Прошу, ваша светлость, сами посмотрите. — начальник завода встал и жестом пригласил меня подойти к окну.
Неожиданно. Помню, в моем первом детстве, в журналах типа «Техника молодежи» и «Юный техник» публиковали подобные шедевры народного творчества — рама, сваренная из двух велосипедов, в середине удобное, мягкое сидение на двоих, две пары педалей и два руля, соединенные цепью через «звездочки», ну и, в качестве вишенки на торте — брезентовый тент над «кабиной» четырехколесной машины.
— Шикарная вещь, Илья Жданович что сказать. А не пробовали, на будущее, на продажу населению делать трехколесные велосипеды — сзади два колеса на одной оси и большая грузовая платформа. Ну, телегу, конечно, не заменит, но что-то объемное и тяжелое перевозить будет можно. Ну, ладно. — распрощался я с задумавшимся капитаном: — Жду вас вечером, заодно посмотрю, как ваша техника по улицам передвигается.
От завода до дворца я шел пешком, не торопясь и старательно изображая саму беззаботность, но в городе уже поселилась тревога. На тротуарах собирались и о чем-то тревожно переговаривались люди. Меня узнавали, кланялись, но основная часть обывателей отводила глаза. Я чувствовал себя жителем Берлина в апреле сорок пятого года и, как правитель княжества понимал, что мне срочно необходим свой Геббельс, который будет каждое утро бодрить обывателей и гарнизон столицы сообщениями, что в недрах металлургического завода, нашими гениальными учеными, уже разработано и поставлено на поток производство чудо-оружия, а с востока подходит танковая армия генерала Венка… Тьфу, боги! Что-то меня занесло в моих фантазиях, но Геббельс мне срочно нужен.
Какие настроения воцарились в городе я узнал из копии записки, что, в очередной раз, отправил мой двуличный секретарь своему абоненту в Орлове-Южном. Выбранный бывшим кабацким целовальником курьер из числа моих солдат, что для правдоподобности, был переведен в команду, что сопровождала наш эшелон из Покровска в Империю и обратно, привычно передал записку умельцу из числа агентов начальника контрразведки поручика Бородаева. За время поездки агент умело распечатывал записку, снимал копию и вновь заклеивал бумажку, не оставляя следов перлюстрации, после чего, при прибытии поезда на разгрузочную площадку на станции Орлов-Южный, наш бравый воин передавал записку неприметной личности, что ждала его в укромном тупичке на краю склада, получал несколько монеток и ответное послание, и все были довольны. Карп Никитич Сутолкин знал, что после окончания шпионской миссии его ждет приличная сумма в банке и возвращение на прежнюю должность, поэтому истово собирал все сплетни и пересуды, ходившие среди обывателей Покровска, да так подробно, что в этой части контрразведки можно было не работать.
Совещание во дворце.
— Господа, я собрал вас, чтобы вы заслушали доклад о ходе боя в окрестностях поселка Рудный, а также выслушать ваши предложения, которые могут возникнуть после окончания доклада. Прошу вас, Оскар Фридрихович.
Подпоручик Таубе прошёл к небольшой трибуне, разложил перед собой пару листов с записями и начал говорить. В принципе, бывший унтер-офицер с законченным гимназическим образованием изложил все грамотно и полно, после чего я предложил задавать вопросы, после которых потребовал от собравшихся офицеров, инженеров и мастеров с завода предложений, пусть и самых фантастичных.
Через час я подвел конец дискуссии.
— Итак, господа, подведём итоги. Сегодня прозвучало много интересных предложений. Давайте озвучим самые важные, на мой взгляд. Окопы и траншеи полного профиля. Согласен. Если бы рота успела подготовить позиции, как положено по уставу, а не по пояс, потери, безусловно, были бы меньше. Впредь, подготовка рубежа обороны полного профиля является первоочередным и обязательным делом. А для этого необходимо дополнить в стандарт снаряжения, как пехотинцев, так и велосипедистов, каждого солдата, малой лопатой. Производство в кратчайшие сроки разработает образец такой лопаты. Мое требование — предусмотреть возможность использовать лопаты в качестве топора и холодного оружия, чтобы было удобно наносить рубящие и тычковые удары. И, если использовать качественную сталь, то возможно, использовать широкий штык лопаты в качестве дополнительно защиты. Надо проверить, отстрелять из ружей, но удар штыка индуса лопата точно должна выдержать.
Второе. Артиллерия. Согласен со всеми выступающими, что орудия на башнях крепости в настоящее время бесполезны. Их мы буем снимать в любом случае, но, в качестве полевых орудий они не годятся, слишком тяжелые. Единственный вариант — постройка укрепленных фортов на возвышенностях вокруг Покровска. Но это не решение проблемы. Форты придется укрепить, обеспечивать возможность кругового обстрела, налаживать связь между фортами — вы представляете объем работы. Допустим — мы все сделали и готовы к отражению вражеской атаки. Мне кажется, что, в случае дуэли между магом и фортом, победа мага более вероятна…
Я пару минут подождал, пока затихнет возмущенный шум и ропот, после чего ехидно спросил: — Господа, моя светлость может продолжить своё выступление? Спасибо. Так вот. Представим, я британский маг, мне противостоит форт с четырьмя крепостными пушками. Если я выйду против форта в парадном мундире, в сопровождении свиты и пехотного прикрытия, и меня заметят, к примеру, с расстояния в три кило… прошу прощения, три версты, и орудия будут готовы к открытию огня, то, скорее всего меня накроют вторым- третьим залпом. Согласны, господа? А вот представьте, я снимаю свой красивый, красный мундир и надеваю темно-серый мундир индуса –пехотинца, да подкрадываюсь к форту в ночной темноте, а утром, на рассвете, встаю в полный рост и накрываю форт с дистанции в пятьсот метр… прошу прощения, двести пятьдесят саженей серией из десяти плазменных шаров. Уничтожу я форт? Скорее всего. Сможет ли форт что-то мне противопоставить? Вряд ли. Пару раз успеют выстрелить сонные часовые, но, особенно, если я буду стоять со стороны солнца, они в меня не попадут. А если я буду с напарником, который прикроет меня магическим щитом, так я вообще расстреляю форт, как в тире, тем более, что после первого же попадания в орудийный дворик там начнется паника и полнейший бардак. Имеет ли кто что-то возразить, озвучить действенные контрмеры? Пока не имеете?
— Хорошо. На этом объявляю совещание законченным, вновь соберемся завтра вечером. Надеюсь, что к тому времени вы приготовите изложенные на бумаге, разбитые по пунктам, с указанием сроков, меры по противодействию.
Вечерним паровозом привезли рапорт от командира взвода, что базировался на погрузочной площадке в Орлове-Южном, в котором унтер-офицер докладывал, что в его подразделении складывается удручающая ситуация. Отставные офицеры пехотного полка, пропив и прогуляв все деньги, заработанные от сдачи солдат полка в аренду, протрезвели, огляделись и поняли, что они, сами по себе, никому тут не нужны. После этого началась агитация солдат взвода, с предложением дезертировать и перебежать в новую воинскую команду, что частным образом формируют упомянутые офицеры, сопровождаемое обещанием золотых гор, молочных рек и кисельных берегов.
«Ваше сиятельство! — заканчивал свой рапорт командир взвода: — Если еще позавчера указанная зловредная агитация отклика в сердцах солдат не находила, то слухи о неудачном бое у поселка Рудный, дошедшие до нас вызвали новый вал слухов и сплетен. Господа бывшие офицеры рассказывают рядовым, что вы, ваша светлость, планируете солдат взвода перебросить в Рудный, где бросить всех наличных бойцов в самоубийственную штыковую атаку на британских магов, потому как вы недоучившийся студент, никакого военного обучения не проходивший и никакого понимания в военном деле не имеющий. И если я, командиры отделений и еще пара рядовых сохраняют верность данной вам присяге, то остальные солдаты из необстрелянной молодежи впали в полнейшее уныние и расстройство умов.»
Резолюция князя Булатова.
«Господину поручику Бородаеву. Немедленно разработать план операции с целью изъятию бывших офицеров полка и преданию их суду. По исполнению — доложить».
Господ офицеров привезли в Покровск через два дня. Троих из них выманили на переговоры, якобы с колеблющимися солдатами полка, готовыми поднять восстание, остальных похитили той же ночью, путем налета на дом, в котором они и прежде квартировали. Предварительно им было передан ящик коньяка, якобы от их благодетеля, купца Благодеева, поэтому изъятие спящих тушек бывших офицеров прошло без шума.
Суд, как говориться, был быстрым и вынес свой справедливый приговор в тот же день, а угольная шахта получила новых работников, приговоренных к ударному труду сроком на пять лет за дезертирство и подготовку к мятежу, Взвод, подвергшийся враждебной пропаганде, был переведен в состав двух сформированных ударных рот, набранных из добровольцев, и предназначенных для операции по освобождению поселка Рудный. И теперь эти две роты целыми днями учились быстрым перестроениям, мгновенной подготовке винтовок к открытию огня и слаженному залпу. Чтобы не было преждевременного износа ударно-спускового механизма оружия, слитность залпа отрабатывалась ударами двух сухих палочек друг о друга, а между рядами солдат расхаживали унтер-офицеры, и, как режиссеры оркестров, следили, чтобы, чтобы никто из исполнителей не выбивался из общего ритма, больно стукая по голове нерадивых длинными бамбуковыми палками. Именно на этих занятиях присутствовал я, когда на пустырь за городской чертой влетел, поднимая кучу пыли, велосипедист, судя по количеству навьюченного на раму его железного коня снаряжения, боец был из состава дальнего патруля.