и более щадящие способы обнародования «почестности». Так, в Вологодской губернии, по словам информатора, в 1898 г. во время свадьбы ограничивались вопросами и ответами в форме эвфемизмов («Грязь ли топтал или лед ломал?» — «Лсд ломал», — именно так почти всегда отвечал жених, «если нс хотел делать огласки».[138] В Верхнем Поволжье, на Дальнем Востоке и в Сибири вместо окровавленной рубашки просто выносили и ставили в присутствии гостей бутыль или даже веник, обвязанные красной лентой, пирог с гроздью красных ягод, стлали под ноги красное полотенце).[139]
XIX — начало XX в.: «если жена в отсутствие мужа изменит ему...»
Что касается наказаний для замужней женщины, то служители куль- м предпочитали представлять нарушение установлений и предписаний и этой сфере жизни как посягательство на устои. Народные формы вы- i мепвания женской неверности не только не осуждались ими, но и не- I часно поддерживались. И это несмотря на то, что в XIX в. официальное право окончательно уничтожило существовавшую в древнерусском праве разницу между «блудом» (с незамужней) и «прелюбодеянием» (с замужней).[140] Как и раньше, мужчине за прелюбодеяние полагалось голько моральное наказание со стороны духовного отца. Иное дело — женщины. В высших образованных слоях общества следствием адюльтера мог быть развод, но он влек за собой негласные ограничения для разведенного мужчины в продвижении по служебной лестнице, ему могли не разрешить занимать определенную должность. Так, герои знаменито- I о романа Льва Толстого «Анна Каренина» попали именно в такую ситуацию.[141] В «необразованных» слоях общества все было иначе, там применялись позорящие наказания. Руководствуясь обычным правом, сельские старосты, старики («знающие люди»)[142] и не думали, похоже, о том, каковы последствия унижения личного достоинства. Тс, кто мог (>ы остановить жестокие действа, как правило, молчали, рассуждая так: к замужним, вступившим в связь, надо относиться строже, чем к растлившим девство («Такие бабы вдвойне грешат — и чистоту нарушают, н закон развращают... растащихи, несоблюдихи»).[143]
Стараясь развестись с нелюбимыми женами, мужья чаще всего обвиняли последних в супружеской измене. Это был верный способ рас- юргнуть брак, потому и прошений такого рода — и опубликованных, и архивных — сохранились сотни.[144] Если судить по решениям волостных судов, формальное, предписанное светским судом наказание для женщины за супружескую неверность было несерьезным: недолгий арест, или общественные работы, или, крайне редко, по отношению к самым бедным, наказание розгами.[145] Пострадавшему от неверности жены мужу светское официальное право давало и такой выход, как изгнание жены- изменницы из дома без средств к существованию (приданое, внесенное сю при вступлении в брак, оставалось у бывшего супруга).[146]
В отличие от мужей, жены практически не могли реализовать свое право на развод, если причиной подачи прошения о нем были семейные конфликты. Редкий муж соглашался развестись, «а без согласия мужа ей паспорта не дадут.,, случаев же, чтобы супруги добровольно разошлись, не встречалось в деревне и окрестности», правда, и «о разных наказаньях за измену не слышно».[147]
Согласно народным представлениям, практически в любых прелю- бодсйствах было принято обвинять женщину. Один из информаторов, проживавший в Ярославской губернии, так объяснил это: «На вопрос, почему он простил своего брата [домогавшегося жены шурина. — Н. П.], ответил: “Брат мой не виноват, женщина всякого парня может соблазнить, как Ева соблазнила Адама, так и жена моя соблазнила моего брата”».[148] В сущности, подобным образом объяснялась и мотивация позорящий наказаний для женщин: «...надо б с лица земли стереть или сделать такое наказание, чтобы и другие боялись, не попускали на распутство, соблазн на весь мир...»[149]
Самые детализированные описания ритуалов опозорения оставили их очевидцы, проживавшие в юго-западных и центральных районах России в середине XIX в. Рассказы о них заставляют сделать вывод о том, что инициаторами унизительных действ выступали те, кто вначале хотел получить денежную компенсацию за свое «знание», а когда шантаж не удавался, устраивали издевательство над женщинами (как правило, одинокими, надолго оставленными супругами, занимавшимися отхожими промыслами, и вдовами). С одной стороны, их некому было защитить (ни мужа, ни родных, ни родителей), с другой — они были бедны настолько, что не могли откупиться.
Богатых, пользовавшихся защитой недалеко живущих родных, никто позорить бы не решился. Заковывали в железо и «вязали столбу на несколько дней», водили обнаженных «с музыкой», с венками из «будя- ков» (репьев) на головах, по пути избивая, засыпая глаза придорожным песком, заставляя танцевать или целовать измазанные дегтем ворота, только тех, кто был бесправен, беспомощен и бессловесен.[150] Причем •■особо отличались» во время ритуала опозорения — гиканьем, криками, оскорблениями, бросанием камней в падшую женщину, — дети, подростки, но главным образом женщины-соседки.[151]
У казаков за супружескую измену полагалось «зимнее купание на нркапс в проруби», особенно если мужу удавалось поймать жену с «блу- додейником». Кроме того, «за продерзости, чужеложество и за иные вины, связав руки и ноги, и насыпавши за рубашку полные пазухи песку, и зашивши оную или с камнем навязавши, в воду метали и топили за несоблюдение честности». Те, «у кого сердце было погорячее», сразу отсеками жене голову шашкой, вырезали шашкой ремни на спине у жены (рана либо заживала, либо была смертельной). «Иные, раздев жену донага, привязывали на дворе и оставляли на съедение комарам или близ муравейника — на съедение муравьев».[152]
К позорящим наказаниям жен, изменивших долго отсутствующим мужьям, относятся различные формы остракизма, небрежения и игнорирования жен супругами после возвращения. В задонских станицах Черкасского округа на супружескую неверность принято было «смотреть с негодованием и презрением»: в старину, коли «узнавали о противозаконной связи, ловили виновных, связывали их руки и водили по станице с барабанным (в жестяной казан) боем». Есть данные, что виновных водили полураздетыми — это тоже было элементом опозорения.[153] -Мальчишки били в печные вьюшки, заслонки и тазы; мужики насмехались, острили и ругались, женщины разговаривали, обсуждая дело, но вообще вели себя сдержаннее»[154]. Широко распространенным был казацкий обычай в качестве наказания неверной жене «не принять от нее поклона» (по возвращении казак должен поднять и поцеловать жену, и если он того не делает, то это позор, за которым следовали побои (но уже в курене)).[155]
Очень важным для казаков было публичное признание вины женой-изменницей. Иногда и только оно одно могло спасти от позорящего наказания. И если женщина шла на это — казаку полагалось простить виновную: «Если жена в отсутствие мужа изменит ему, то при его возвращении она, несмотря на все собрание народа, повергается перед ним на колени, сознается в проступке и просит прощения. Казак должен — пусть скрепя сердце — простить жену, и если даже она прижила детей с любовником. Их полагалось признать своими... Если же
Наталья Нушкарева
beмп иг in мглпилн.н ь выйти навстречу мужу, ее ожидали нескончаемые
М1|(||>11° 1,111
И целом, у донских казаков на свободу поведения замужней казачки гмшрели «обыкновенно снисходительно».[156] В донских говорах внебрачных партнеров называли любашами/любашками.[157] В иных губерниях мужики, имевшие по договоренности одну женщину в любовницах (зачастую мужняя жена спала не только с мужем, но и с его приятелем или с отцом мужа, то есть свекром), звали друг друга свояками.ш Примерно то же самое в отношении замужних женщин неожиданно описал калужский информатор, по данным Тенишевского фонда: «Если молодая впадет в грех, соседи снисходительно относятся к се проступку. “Разве ей не хочется? Суди Бог, а не люди!”»[158]
Любопытно, что в некоторых российских губерниях, например Ярославской, мир допускал месть законной жены жснщинс-разлучницс в виде позорящих наказаний: битья окон, вымазывания сажей и деггем ворот (однако к рубежу XIX—XX вв. волостные суды уже смотрели на это как на самоуправство и осуждали).[159] У казаков и жителей Вологодчины практиковались всевозможные позорящие наказания для таких жен, подчас вдов, которые готовы были стать любовницами, уводить мужей из своих семей, «сманивать» к себе. В качестве позорящего наказания пострадавшая могла наказать обидчицу: разбить окна в доме разлучницы,[160] отрезать хвосты у ее скотины, обмазать ее курень дегтем, избить (при участии соседей) — вплоть до того, чтобы поджечь, убить, отрезать косу, испортить одежду и иное имущество.