Она не договорила, потому что Кура Клювовна разразилась такими рыданиями, таким кудахтаньем, что злодейка вынуждена была поспешно захлопнуть дверь сарая.
Затем Сорока медленно и очень внимательно осмотрела всё вокруг: не слышал ли кто чего, не подсматривал ли! Взгляд у неё при этом был подозрительный, злой.
И вот она увидела кое-что новое – скворечник! Так и впилась в него взглядом…
«Спокойствие! – сказал себе Попугай. – Скворечник абсолютно настоящий. Именно в таких по весне скворцы…» И тут он подумал, что ведь сейчас далеко не весна! Значит, ему придётся иметь со злодейкой серьёзную беседу.
Наталья, словно услышав эти Степанычевы мысли, взмахнула вдруг крыльями и, подметая хвостом ветер, как это делают все её сородичи, полетела к скворечнику.
«Что же делать, что же делать мне?!» – лихорадочно соображал перекрашенный разведчик. И придумал наконец. Упал на дно своего поддельного жилища, положил крыло под голову.
Едва он успел так улечься, в отверстие, которое в скворечниках служит одновременно и окном и дверью, всунулась сорочья башка. Попугай стал охать и стонать. Да так натурально – просто вылитое тяжело больное существо.
Потом, как бы в бреду, Красавцев начал произносить… то ли мольбы, то ли ругательства. И что очень важно, всё с явным скворцовым акцентом. Но Сорока не была бы собой, если б поверила ему сразу.
– Эй, ты кто такой? – голос её звучал очень скрипуче и подозрительно.
Но Попугай «продолжал свою песню»: ведь он «был в бреду и ничего не понимал».
С задумчивостью убийцы Сорока смотрела на незваного соседа. Ещё, слава Богу, что не принялась его «лечить».
Какое-то время она потопталась на шестке возле входа в скворечник. Пробормотала с большой надеждой:
– Чтоб ты подох поскорей…
И полетела восвояси. А Попугай, едва убедившись, что Наташка убралась, со всех крыльев бросился к спрятавшимся в засаде друзьям. Впрочем, он не забыл оставить записку: «Ушёл в реанимацию. Умирающий Скворец».
Хотя это была излишняя предосторожность, потому что Сорока Наталья всё равно не умела читать.
Прекрасный план!
Теперь они знали всё! Оставалось только захватить злодейку и освободить ни в чём не повинную жертву… Догадались? Это мы так говорим про Куру Клювовну.
Весь остаток дня они истратили на то, чтобы достать необходимые для осуществления задуманного плана вещи и… отмыть Красавцева. То и другое было делом весьма нелёгким. Наконец всё было готово, но ещё какое-то время они сидели в засаде, дрожа от нетерпения и ожидая темноты.
И вот долгожданная ночь опустилась на Мухоморьевск и его окрестности. Тогда спасатели и принялись за дело.
Игнатий и Барон Бананович стали рыть подкоп под могучим Сорокиным забором. Дело это оказалось совсем не простым – почва каменистая да ещё и темнота кругом. Но ведь у них был неплохой опыт: помните, совсем недавно они уже рыли… кое-что. С другой стороны усадьбы Иван Петух и Попугай Красавцев ждали условного сигнала, готовые совершить смелый перелёт.
– Мне кажется, я её на части разорву, эту Наташку! – шептал Петух.
– Спокойнее, Ваня! – тоже шёпотом отвечал Красавцев. – Мы будем судить её по закону. И не беспокойся: она получит то, что заслужила! А сейчас главное, чтобы каждый помнил и чётко осуществил свой боевой манёвр!
Попугаю нравилось говорить по-военному. Ведь он был сейчас настоящий, можно сказать, полководец: от хитроумности его плана зависело очень и очень многое!
– Не подведёшь, Иван Петрович?
– Никак нет!
И тут в мёртвой ночной тишине раздалось:
– Ку-ку, ку-ку…
«Эх, совсем не похоже на кукушку!» – подумал Красавцев.
Дело в том, что сигнал этот вызвался подавать Барон Овцебык… На тренировках у него вроде получалось нормально… более-менее. А тут – какое-то странное: «Ку-беее! Ку-меее!» И если Сорока не дура, а она была далеко не дура… Н-да, оставалось только надеяться, что она спит сейчас без задних ног.
– За мной, рядовой Петух! – скомандовал Красавцев.
Они захлопали крыльями, взлетели на забор, а затем тихо спланировали в лагерь противника. Неслышными шагами стали красться к дому, пока не наткнулись на что-то очень твёрдое, и это были знаменитые рога знаменитого деревенского учёного.
– Занять исходные позиции! – свистящим шёпотом приказал Попугай.
И тут началось! Генерал Красавцев мог законно гордиться своим подразделением. Его бойцы прекрасно справлялись с заданием.
Заяц занял тайный пост у окна. В руках его был… даже не знаю, как и сказать. Представьте себе сачок, которым малые дети ловят бабочек. Что-то подобное было сейчас у Игнатия. Только куда больше сачка, и не из марли, а из очень прочной капроновой верёвки. И не на тоненькой палочке, а на крепком берёзовом шесте. Красавцев и Петух подошли к двери в Сорокину избушку. У них за спиной стояли Тихон Собакин и Альберт Лисовой, в руках у них была сеть, сделанная из такой же капроновой верёвки. Наконец ловкая Бела Пушистенко, тоже с капроновой сеткой, взобралась на крышу и сидела у трубы, чтобы в случае чего…
А в случае чего, кстати? А в случае, если Сорока всё-таки вырвется из крепких «объятий» Попугая и Ивана Петровича. Кинется в дверь, тут её накроют Тихон и Альберт, в окно – Игнатий со своим сачком, попробует уйти через трубу – там её Бела поджидает!
Знаменитый учёный Барон Овцебык был в резерве главного командования. То есть, проще говоря, должен был по первому же требованию кинуться на помощь тому, кто позовёт его известным уже нам условным сигналом: «Ку-ку! Ку-ку!»
Согласитесь, здорово всё было придумано!
Через минуту бой!
И вот наступил решающий момент. «Только спокойствие!» – сказал себе Попугай, а сам при этом волновался безумно! Тихонько прочистил горло, постучал клювом в дверь и произнёс – удивительно скворцовым голосом:
– Соседка! Сорочка! Откройте, пожалуйста… Худо мне. Пустите обогреться! А я вам за это денег дам – сто лесных червонцев.
А сто лесных – это, надо вам заметить, очень хорошие денежки. Так что Сорока с её скаредностью…
Тем не менее из-за двери долго не раздавалось ни звука, затем наконец послышалось:
– Деньги при тебе?
– Да вот они – в кармане, под крылом!
И тут как на грех рогатый учёный от нетерпения переступил с ноги на ногу. А ведь на ногах-то у него… копыта, сами знаете. А под копытами оказалась выстеленная кирпичом дорожка!
В ночной тишине этот подозрительный цокот оказался очень слышен. Но это ещё полбеды. Барон – нечаянно, конечно, и он потом извинился! – наступил на хвост Тихону. Мужественный пёс терпел, сколько мог, но потом всё-таки рыкнул!
Сорока, которая до той поры скрипела и лязгала своими многочисленными замками и засовами, вдруг замерла:
– Одну минуточку…
Но прошло несколько минут, которые показались Попугаю и его отряду несколькими часами или даже неделями.
– Теперь заходите. Готово!
Попугай осторожно тронул дверь – она действительно поддалась.
– Вперррёд, в атаку!
И они с Иваном ворвались во вражеское логово. А все остальные участники этой военной операции стояли снаружи на своих постах и с сетями наготове.
Сражение в кромешной тьме
Ворваться-то они ворвались, но дальше началась полная ерунда! Сверху на Попугая Красавцева бросилось что-то волосатое и в то же время твёрдое. Оно хотело обрушиться Красавцеву на голову, но, к счастью, упало рядом. Попугай кинулся на врага и тут же понял, что это… швабра.
Однако тут же на него свалился веник, а потом ещё что-то и ещё. Наконец полководец догадался, что Сорока специально разложила на полки, на печку, над дверями разные предметы, которые, чуть только дохнёшь, падали на тебя. И всё в кромешной темноте!
К сожалению, приходилось признать, что это неплохо придумано… Их с Петухом Сорока пыталась обездвижить, чтобы потом – ну, конечно же! – чтобы потом вырваться на волю.
«Не выйдет, голубка. Везде мои посты!»
Успокоенный этой мыслью, предводитель большемедведевцев бросился на ловлю коварной Наташки: ему очень хотелось самому взять её в плен!
Метнулся в одну сторону, в другую, ударился обо что-то. Однако врагини найти не мог. И это вполне понятно: кругом ведь была кромешная и даже, наверное, кромешнейшая тьма!
– Петрович, заходи слева!
Где там лево, где право, он и сам бы сейчас не сказал, однако Попугай считал, что такие крики сбивают противника с толку.
И тут ему отчего-то вдруг стало не по себе. Почему, что такое, Красавцев понять не мог. Может, дело в том, что ни с того ни с сего на него вдруг повеяло… вот честное слово, могильным холодом! Степаныч даже остановился невольно.
И тут откуда-то слева и сверху на него обрушилось… нет, это была уже не швабра и не веник, и не ведро воды, поставленное хитрым врагом на дверную притолоку (его брызги несколько секунд назад долетели до Попугая). Это было что-то живое, причём… покрытое перьями!
Сорока! Да это же была Сорока!
Ни слова не говоря, вообще не произнося ни одного звука, чтоб Иван Петух ничего не услышал, не пришёл на помощь и тем не отнял у него заслуженную славу, Попугай набросился на проклятую врагиню. Не так уж много раз в своей жизни он дрался. Однако читал о драках много. А в книжках говорится, что надо собрать в кулак всё упорство, представить, как вы ненавидите своего врага, как вы его не боитесь ни капли и как вы ему сейчас надаёте!
Уже просто не помня себя от боевого азарта, Красавцев бросился на Сороку… У неё, кстати, оказался довольно-таки крепкий клюв. Но и Степаныч орудовал своим клювом как надо! У Сороки – и это было странно – оказались довольно-таки острые шпоры. На несколько секунд она даже оседлала Красавцева и лупила его своими шпорами почём зря!
Всё же Попугаю удалось сбросить противницу и так впиться в неё когтями, что Сорока буквально завопила не своим голосом. Это как раз происходило на подоконнике. Степаныч догадался об этом, потому что невидимая во тьме Сорока несколько раз треснула его головой о холодное стекло. И тогда Попугай собрал все силы, приподнял Сороку и швырнул её в форточку… с той стороны которой, как мы уже знаем, дежурил Заяц с капроновым сачком в руках.