Короче говоря, он выбрался, посмотрел в яму, в её почти бездонную глубину, и сказал:
– Отличный получится бассейн!
Заяц чуть не упал от смеха – в ту же яму:
– Ну, ты умён, дядя!
– Я это беее-з те-бяяя знаю!
– Да беги скорей за хворостом! – закричал Заяц. – Всё, буквально всё им объяснять надо. Ничего сами не понимают!
К великому удивлению господина Овцебыка, Игнатий стал класть сухие ветки поверх ямы.
– Да не загорится же! – сказал Барон Бананович. – А если даже и загорится, то будет плохо гореть!
– Ты делай! – прикрикнул на него Заяц. – Вот же… на мою голову!
– Прекрррасная, острроумная мысль! – закричал с дерева Попугай. – Это же западня. Понимаешь ты, Барррон?
– Успокойтесь, беее-з вас всё прекрасно понимаю! – сказал господин Овцебык очень нервно. – Лис под-беее-гает и…
– Вот именно! – сказал Заяц с лёгким презрением. – Так помогай же, если наконец дотумкал!
Они стали укладывать над ямой ветки, словно это просто случайный валежник на дорожке, а Красавцев продолжал наблюдать за лисом и его спутницей, которые шли не спеша и оживлённо разговаривали.
Время от времени Попугай Степаныч видел, как из-за ствола какой-нибудь осины или там ёлки выглянет собачий глаз, или мелькнёт за кустом кончик хвоста, или… Ну, в общем, не важно, что там мелькнёт, выглянет или покажется. Важно, что он смотрел всё время в одну сторону и совсем не смотрел в другую.
А это жаль! Потому что как раз с другой стороны к тому месту, где Заяц устроил свою хитроумность, приближался… медведь!
Беда!
Те, кто видел медведей только на фантике знаменитой конфеты, а слышал о них только в сказках, думают, что это большие и неповоротливые существа. Прошу вас, не заблуждайтесь! То есть медведи действительно большие, и даже очень. А вот что касается их якобы неповоротливости – это уж извините! Медведи исключительно ловкие звери. А двигаются они так, что понапрасну не потревожат ни одной веточки, зазря не помнут ни одной травинки.
Вот и медведь, о котором идёт речь в нашей истории, тоже был очень ловок и даже грациозен. Он двигался по лесу бесшумно, словно тень.
Но только это была очень могучая тень!
Само собой, верховный судья и староста этих мест Михайло Медведич Потапов мог бы идти, как ему вздумается – всё крушить на своём пути, хрустеть ветками, валявшимися под ногами, сшибать головки цветам, если они, на его взгляд, недостаточно низко ему поклонились.
Но Михайле Медведичу не хотелось быть грубияном, наоборот – он чувствовал, что должен подавать пример другим жителям этой местности.
В таком вот, можно сказать, приподнятом настроении господин Потапов вышел на поляну, где орудовали Овцебык и Заяц. Они были так увлечены работой, что буквально ничего не замечали.
– А ну-ка давай ещё слой заделаем для полной маскировки! – командовал Заяц. – Потому что лисы… Да ты и сам должен всё о них знать!
«Какие лисы, что за лисы?» – подумал Потапов. И продолжал тихо идти к Игнатию и Барону Банановичу. Наконец Потапов решил, что это всё же не совсем удобно – вот так подкрадываться. И кашлянул, чтобы просто обратить на себя внимание. Заяц резко обернулся. Но язык у него – о горе! – отнялся, потому что Михайло Медведич уже занёс ногу…
– Бе-бе-бе! – возопил Овцебык. – Ме-ме-ме!
На самом-то деле он хотел крикнуть: «Беда! Место опасное!», но от волнения… эх, чего только не случается от волнения!
Михайло же Медведич спокойно продолжал свой путь. Но только, к сожалению, недолго. Потому что занесённая им нога ступила на тот самый хворост… «Ой, – успел подумать Потапов, – что это со мной происхо…»
И бухнулся в яму!
Чего не печатают в книжках
Когда все ветки, сухие листья, еловые иголки и прочая лесная труха, которыми была замаскирована яма, свалились на голову господину старосте, он взревел! Да так ужасно, так страшно, что Заяц… нет, он не упал в обморок, потому что, если б зайцы падали от страха в обморок, их бы давно всех съели! Однако он очень-очень испугался, прыгнул за куст, мечтая остаться там навсегда или, по крайней мере, до тех пор, пока это всё не прекратится.
Но как достаточно разумный зверь, Игнатий понял: это не спасение, не выход. Надо Михайле помочь… Может, ещё и награду заслужишь. А потому он выступил вперёд, склонился над ямой и сказал приветливо, скромно и с почтением:
– Добрый денёк, Михайло Медведич…
– Вы что тут натворили, а?! – взревел хозяин леса.
Барон в это время просто потерял дар речи. Он даже бекать и мекать словно бы разучился, чего с существами его породы, кажется, никогда не случается. Попугай Красавцев затаился среди сосновых лап и временно перестал дышать.
Заяц понял: расхлёбывать всё придётся ему – больше-то некому. Но как же быть? Начать рассказывать про ужасное рэкетирство[1] подлого лиса и про его, Зайца, хитроумный план…
Да вы только представьте, сколько на это уйдёт времени! И потому Заяц просто сказал голосом скромного, но великого героя:
– Михал Медведич, позвольте мне вас спасти!
А господин Потапов уже более-менее освоился в яме. По крайней мере, он понял, что самостоятельно ему отсюда не выбраться. Не хотелось, конечно, ронять достоинство старосты и верховного судьи.
Но и сидеть в этой… дыре тоже отнюдь не хотелось! И он сказал спокойным, величественным голосом:
– Что ж, не возражаю, спасай…
А Заяц ведь помнил, как он вытащил из ямы Барона Овцебыка, и подумал, что сейчас то же самое сделает и с Михайлой Медведичем – какая разница-то, верно?
Оказалось, однако, что совсем не верно: разница именно была и очень даже значительная! Когда Заяц бросил пленнику ямы верёвочный конец, а тот… даже и не полез, а только взялся за верёвку, Игнатий сразу понял: секунда – и он сам окажется в яме: слишком у них со старостой Потаповым были разные, как говорится, весовые категории!
И поэтому бедный балалаечник истошно заорал:
– Стоп! Стоп! Отставить!
А Михайло, между прочим, когда-то служил во флоте старшиной второй статьи. Поэтому, услышав команду: «Отставить!», бывший моряк сразу отпустил верёвку и стал по стойке «смирно».
Это ужасно понравилось Игнатию Зайцу, он сразу приободрился, приосанился. Принял свой обычный самоуверенный вид. Крикнул Барону, который всё ещё пребывал в полуобморочном состоянии:
– Ты будешь делом заниматься, в конце-то концов?!
Они взялись за верёвку, попробовали потянуть, но куда там – Михайло Медведич оказался куда тяжелее их обоих. И даже если бы прибавить сюда Попугая Красавцева, а также и Тихона Собакина, Ивана Петуха, Куру – всё равно ничего не получилось бы… Вот так история!
– Тут нужен подъёмный кррран! – веско сказал Попугай, который наконец пришёл в себя…
Эх, горожане! Ничего вы не понимаете в сельской жизни. Ну, откуда здесь, в самом деле, взяться подъёмному крану!
Игнат Раскосович хотел это всё сказать Красавцеву. Но тут ему в голову пришла такая умная мысль, что он чуть не подпрыгнул до потолка. Хотя в лесу потолков ещё меньше, чем подъёмных кранов.
– А ну-ка дай сюда верёвку! – строго сказал он Овцебыку. Потом, совсем уже другим голосом обратился к пленнику: – Михайло Медведич, одну… буквально одну минуточку! Вы ведь, кажется, служили в десантных войсках?
– Было дело… в морской пехоте, – не без гордости отвечал Потапов. – Служил и даже получал поощрения от начальства! Помнится, был у нас один Слон…
Заяц же, нисколько его не слушая, привязал свой конец верёвки к здоровенной сосне, на которой, между прочим, продолжал сидеть Красавцев.
– Извините, Михайло Медведич, что перебиваю ваш исключительно интересный рассказ. А ну-ка, проявите свою боевую выучку!
«Надо же, как он умно рассудил! – тяжело ворочая рогатыми мозгами, думал Овцебык. – Уж такое дерево не то что этого медведя, оно и его командира Слона выдержит!»
Барон Бананович рассудил совершенно правильно… да только не совсем!
Потапов взялся за верёвку – по правде говоря, он волновался слегка: а вдруг не вылезет, ведь уж столько лет без серьёзной тренировки! Красавцев, который сидел на сосне, подумал… не то чтобы со страхом, но всё же с чем-то на это похожим: «А вдруг у дерева корни слабые?.. Надо бы перелететь от греха…»
Но дерево-то как раз выдержало! А вот верёвка… Сперва она натянулась, как струна, потом заскрипела каким-то странным скрипом, потом затрещала… А Михайло в это время всё лез да лез, вспоминая десантные навыки и умения. Край ямы был уже близок…
Эх, вот уж действительно говорят: близок локоток, да не укусишь!
Верёвка отчаянно затрещала и – о Боже! – хозяин лесов всей, извините, тушей ка-ак шмякнется обратно на дно!
Невиданный столб пыли, мелких сучков и осенней листвы вылетел из ямы, словно из жерла какой-то огромаднейшей пушки или даже вулкана. Потом послышались такие невероятные и суровые проклятия в адрес Зайца, его верёвки, верёвкиной мамы и так далее и тому подобное. В книжках такого обычно не печатают… И мы не будем!
Альберт-спаситель
Просто даже и представить невозможно, чем бы кончилась эта история, если б на поляне возле ямы не появились новые, как говорится, персонажи… То есть, проще говоря, из лесу вышли… совершенно верно: лис и белка.
Остановились в недоумении:
– Позвольте узнать, – с достоинством, но очень вежливо проговорил лис, – позвольте узнать, что здесь такое происходит? – Заглянул в яму. – Михайло Медведич, дорогой! Как вы там оказались?!
– Да вот, – ответил Потапов, потирая бока, – по вине этого субъекта! – и указал пудовой когтистой лапой на Игнатия.
– Вы зачем же так обращаетесь с уважаемыми гражданами нашего леса?! – очень строго спросил лис.
– А с кем имею честь разговаривать?! – в свою очередь и тоже строго… взвизгнул Игнатий.
– Что ж, позвольте представиться: Лисовой Альберт Хвостатович, известный художник. А это моя невеста, Бела Пушистенко!