Заяц ничего не успел ответить, как из кустов выскочил знаменитый пёс-контрразведчик и радостно закричал:
– Я же говорил: они не виноваты!
– Не виноваты?.. – Лисовой живо повернулся к верному псу. – Кто не виноват? В чём не виноваты?!
– Да, понимаете, тут дело в том, что у одного нашего друга пропала жена… короче говоря, она, понимаете ли… курица…
– Так-так-так… – физиономия у Лисового сразу стала напряжённая. – И на этом основании вы за нами крадётесь?..
– Алик, прошу вас, не надо, – очень мягко сказала Бела Пушистенко.
– Простите, сударыня, но это вопрос чести! – Лисовой был сейчас очень строг. – Прошу объясниться, господа!
Но тут из ямы раздался буквально стон, буквально вопль:
– Альберт! Будьте другом! Вытащите меня отсюда!
– Ах, простите, Медведич! – воскликнул Лисовой.
Затем строго глянул на зайца, Барона и представителей Бюро находок:
– Поступаете в моё распоряжение!
Дальше он стал действовать очень умно. Отправился в свою, уже известную нам избушку, прихватив с собой для компании Тихона, и по дороге очень подробно его обо всём расспрашивал. Когда же, наконец, узнал, в чём суть дела, всплеснул руками и воскликнул:
– Ну, до каких же пор это будет продолжаться?.. Доколе?!
– Это ваша судьба, мой друг, – очень кротко ответила Бела Пушистенко. – Вас всегда будут обвинять в том, что…
– Да ведь я не ем курятины! И, стало быть, мне нет надобности таскать кур! Я вегетарианец! Вы понимаете это?! – последние фразы Лисовой уже кричал, так что эхо испуганно разбегалось по лесу в разные стороны.
– Конечно. Я всё понимаю, – отвечал Тишка.
Хотя абсолютно не знал, что вегетарианцы – это те, кто не ест ни колбасы, ни ветчины, а питается только овощами, корнеплодами, фруктами, орехами и хлебом, который по-вегетариански, называется злаками.
Оставив Белу дома, ибо «вам, сударыня, нечего делать в мужской компании», Альберт Хвостатович и Тишка взяли из лисьего сарая верёвку и хитроумные колёсики, которые называются блоками. Нагруженные этим добром, они вернулись на поляну. Дальше Лисовой соорудил из тех самых блоков и принесённой верёвки очень странную конструкцию, которая, однако, работала, двигалась, а главное – могла поднимать и опускать грузы.
Опускать им ничего не требовалось, а вот поднять… Поверьте, это было воистину потрясающее зрелище, когда над краем ямы показался медведь, весь опутанный верёвками, которые важный Альберт называл стропами.
– Осторожнее! Заводи влево! – по привычке своим приказным голосом завопил Заяц.
Однако Тишка положил ему лапу на плечо:
– Ты бы лучше помалкивал, Игнат Раскосович!
Михайлу Медведича в результате благополучно вынули. Все расстались друзьями и даже обещали ходить друг к другу в гости. Так что всё, можно сказать, закончилось прекрасно.
И только одно было печально до ужаса: надежда найти Куру Клювовну таяла, как то самое мороженое, про которое я здесь уже говорил однажды.
Ночь, тревога
В дом Петуха пришла настоящая беда. Дети рыдали по углам. Да и сам Иван Петрович еле держался. Шутка ли – любимейшая подруга жизни, столько лет вместе! И вот теперь… Жители Большой Медведевки старались как-то утешить несчастного отца-одиночку. Да уж какие тут утешения!
– Мы должны её ррразыскать! – Попугай Степаныч ходил по Бюро находок из угла в угол. – Все говорррят, что мы прррекрррасные ррработники… Ну, и где же ррработа?!
Тишка, который уж было прилёг на свою подстилку, чтобы до утра смотреть мультипликационные сны, поднял морду, вздохнул, пожал плечами:
– Не пойму, Степаныч… Разве мы не стараемся?
– Хм… «стараемся». А что от твоей старррательности толку?
Хотя и от его собственной старательности толку тоже не было никакого!
– Тут, Тихон, нужна стррратегия!
Тишке неловко было спросить, что это за мудрёная штука такая – стратегия. Потому что спросишь, он тебя начнёт корить да обсмеивать за неучёность. Но Степаныч в этот момент как раз находился возле плиты, а на ней стоял котелок с кашей, сваренной как раз по рецепту Красавцева: половина гречневой крупы, половина пшённой. Вот пёс-розыскник и сказал, что стратегия у них действительно пока не очень: её следует ещё поварить и сольцы добавить, и ложку сливочного масла…
Попугай остановился посреди комнаты, сказал строго и начальственно:
– Учиться надо, дррружок!
А потом объяснил, что стратегия… ну это вроде как план, только с научным названием.
«Чего ж тогда голову морочить!» – подумал Тишка, но ничего не сказал, потому что был исключительно спокойным и выдержанным псом. Просто повернулся на правый бок, на котором, как известно, всегда показывают мультсны со счастливыми концами, и заснул.
А Попугай Красавцев ещё долго расхаживал по дому. Но потом тоже вынужден был лечь, потому что ничего… ничегошеньки не мог придумать!
Эх, если б он умел видеть в темноте, если бы умел… Он тогда увидел бы, как в окно к ним заглядывает некое существо, с огромным презрением смотрит на встревоженного Попугая, на спящего Тихона и злобно, ехидно усмехается!
Тяжёлый разговор
Наутро они увидели пришпиленную к их дверям записку: «Дураки! Никогда вы меня не найдёте! А если хотите, чтоб ваша дура была пока что жива, немедленно к сегодняшнему вечеру выставьте перед своим домом четыре копны сена и не подсматривайте, кто их возьмёт. Доброжелатель».
Вот это да, вот это наглость!
Попугай велел Тишке сбегать за Овцебыком и Зайцем. Теперь все четверо сидели в Бюро за большим столом. Самовар пыхтел, приглашая испить чайку. Но им было, конечно, совсем не до чаю.
– Двух мнений быть не может, – говорил Заяц. – Рэкетир – корова!
– Почему именно корова? – спросил учёный, покачивая своими красиво закрученными рогами.
– Потому что сено больше никому не нужно. Только корове! Так что двух мнений тут быть не может!
– Как раз тут два мнения очень даже могут быть, – покачал головой Тишка. – Свежее сенцо нам, например, со Степанычем очень пригодилось бы – тюфяки набить…
Сейчас же Заяц очень подозрительно уставился на работников Бюро, а под столом на всякий случай наступил на ногу Барону, что, мол, будь начеку! Но от волнения по нечаянности наступил не господину Овцебыку, а… Тихону.
Тишка тотчас окинул всех своим служебно-розыскным взглядом:
– Вы только не делайте неправильных выводов и не порите горячку!
– В смысле чего?
– В смысле того, что мы уже один раз по твоей милости обвинили невинного…
– Ну и что? – запальчиво крикнул Заяц. – Мы вели расследование. А в расследовании возможны ошибки!
– Правильно, возможны! Но нельзя же без конца ошибаться!
– А почему ты рррешил, что сейчас тоже получится ошибка? – спросил Попугай.
– Потому, Степаныч, что я хорошо знаком с Бурёнкой Быковной. Да и ты её тоже хорошо знаешь! Разве она станет свою подругу воровать?
Красавцев вспомнил исключительно добрую, спокойную и очень доброжелательную Бурёнку Быковну Коровину – как она его угощала по-соседски чаем со свежими клеверными семенами… Нет, конечно, Тихон прав. Не похожа эта достойная дама на… рэкетиршу.
Заяц сердито передёрнул ушами:
– Но мы же должны кого-то подозревать! Следствие не может стоять на месте!
Тишка собрался ответить, что это глупо, что так они ничего не добьются, подозревая кого попало… Но не стал, что называется, толочь воду в ступе. Да и Заяц понял, что брякнул ерунду.
Наступила так называемая тяжёлая пауза, когда делать что-то надо, а вот чего делать – неизвестно. Ведь у них даже не было ни одного нормального подозрения, одни глупые домыслы.
А бандит в это время преспокойно и безнаказанно гулял на свободе! А бедная Кура Клювовна… но об этом даже думать было страшно!
И тут вдруг в дверь к ним постучали… Все присутствующие невольно вздрогнули.
Напали на след!
Секунда медленно проползла, словно невидимая чёрная кошка. Наконец Тишка набрался мужества и сказал:
– Войдите!
Скрипнув, дверь как-то нерешительно отворилась.
На пороге стояли… Альберт Лисовой и Бела Пушистенко.
– Вы только нас извините, пожалуйста, – скромно, но с достоинством начал художник. – Может быть, наши наблюдения покажутся вам сущей чепухой…
– А может, как раз и нет! – весело перебил его Заяц. Он старался подружиться с Альбертом, потому что чувствовал себя перед ним виноватым. – Вы рассказывайте, рассказывайте, пожалуйста. А мы как опытные контрразведчики вас послушаем. Ведь у художников, известно, очень верный глаз!
– Ой, ну что вы! – Лисовой смутился.
И тогда Бела аккуратно, однако решительно оттеснила своего жениха назад и начала говорить сама. Оказывается, вчера они ездили в соседний город, в Мухоморьевск, купить красок и кистей. Всё, что нужно, они действительно купили. А потом заглянули на рынок. И там увидели, что одна Бобриха… продаёт яйца!
– Вот это номеррр! – воскликнул Попугай Красавцев. – Дело пахнет керрросином!
– Не слыхал, чтобы эти звери несли яйца! – зловеще пробормотал Игнат Заяц.
– А ведь, кажется, бобры и особенно бобрихи… такие, понимаешь, беее-вееежли-вые! – сказал Барон Овцебык с явным возмущением. Теперь всё понятно, зачем они украли нашу беесценную Куру… Ух! Земноводные несчастные! Буквально зла не хватает!
– Не беспокойся, – заверил его Заяц. – Зла у нас хватит!
– А кто знает, где они живут, эти бобры? – спросил Тишка.
– Мы могли бы показать, – сказал художник очень тихо. – Вообще-то, их фамилия Грызуйло…
– Кого?
– Ну… вот… семейства бобров. Только, понимаете, они совершенно не похожи на похитителей. Очень добропорядочные жители лесных угодий… И мы имели в виду просто с ними посоветоваться.
– Посоветоваться?! – вскричал Игнатий Заяц. – Это, знаете ли, просто уже невозможно! Все такие милые, все такие расчудесные… А Кура Клювовна в это время страдает!
После этих слов даже Тихону нечего было сказать!