В дверном проеме мелькнул тонкий силуэт. Следом за ним Викарий взлетел по ступенькам. Хлопнула дверь. Лязгнул засов.
«Я не останусь в погребе дольше месяца». Другой сказал истинную правду. Он воспользовался возможностью, вернее, сам ее создал для себя. Что до меня, я, несчастный Дамьен, упустил свой шанс. Мой кошмар никогда не закончится.
Лишь спустя долгое время я узнал, что произошло с беглецом после того, как он покинул погреб. Ему удалось выбраться из зловещего дома Викария и оторваться от погони в нищем пригороде, посреди пустырей и трущоб. Оттуда он смог попасть в Париж. На последнем дыхании, уверенный в том, что где-то в темноте монстр все еще идет за ним по пятам, беглец подумал, что сможет окончательно сбить его со следа на Тронной площади, в веселящейся на Пряничной ярмарке толпе. Но, оказавшись там и думая, что нашел идеальное убежище, он совершил глупость, проникнув в первый попавшийся шатер… В царство зеркал.
Аттракцион стал для него дьявольской ловушкой. Обезумев от страха, беглец больше часа кружил в лабиринте отражений, постоянно натыкаясь на новые зеркала, а потом упал на землю в полуобморочном состоянии. Из забытья его вывел низкий ласковый голос:
– Ты откуда тут взялся, сынок? Вид у тебя смертельно усталый.
Мальчик открыл глаза. Над ним склонился незнакомый мужчина – из тьмы проступило красивое доброе лицо в ореоле белоснежных волос.
– Как тебя зовут?
У Другого совсем не осталось сил. В последнем отчаянном порыве он все же сумел вымолвить свое имя, прежде чем потерял сознание:
– Валантен… Меня зовут Валантен.
Глава 33. Побег
У выхода с кладбища Валантен сначала огляделся в поисках фиакра, но потом решил пройтись до дома пешком, тем более что ливень почти утих. Из всех образов прошлого, сохранившихся в его памяти, этот посещал его чаще других: склонившееся над ним лицо Гиацинта Верна в шатре кривых зеркал на Тронной площади. Одиннадцать лет минуло с тех пор, но воспоминание по-прежнему было ярким и отчетливым.
После того как Валантен вырвался из когтей Викария, ему невероятно повезло: он встретил самого доброго и великодушного человека в мире. Когда-то Гиацинт Верн потерял свою юную супругу по имени Кларисса – она умерла от первых родов, разрешившись от бремени мертвым мальчиком. Какая-то инфекция свела ее в могилу – врачи не сумели ничего сделать. С тех пор раз в год одинокий вдовец отправлялся на Пряничную ярмарку, туда, где он впервые встретил Клариссу. Увидев Валантена в зеркальном шатре, он не только проникся жалостью к заблудившемуся напуганному ребенку, но и был поражен его поразительным внешним сходством с покойной женой. Этот милосердный человек забрал сироту с собой, дал ему свою фамилию и воспитал как родного сына. Теперь у Валантена в душе саднила незаживающая рана оттого, что он не успел должным образом выразить Гиацинту Верну свою благодарность. Судьба жестоко обошлась с ним, сначала подарив ненадолго, а потом отобрав приемного отца, которого он полюбил всем сердцем.
Когда инспектор подходил к своему дому на улице Шерш-Миди, он был настолько погружен в печальные мысли, что не сразу заметил двух мужчин в серых рединготах, стоявших у его подъезда. Едва Валантен полез в карман за ключами, один из незнакомцев окликнул его суровым голосом:
– Инспектор Верн?
По характерной одежде и по тростям со свинцовыми набалдашниками, заменявшими дубинки, Валантен мгновенно узнал в обоих своих коллег из полиции. Один был долговязый и тощий, с неприятной корявой физиономией, мешками под глазами и выдающимся подбородком. Унылый вид делал его похожим на служащего похоронного бюро. Второй был ниже напарника сантиметров на двадцать, коренастый, с багровым прыщеватым носом и красными прожилками на щеках – к адептам трезвости он явно не принадлежал.
Валантена окликнул, как оказалось, долговязый, который теперь стоял и таращился на него с каким-то нездоровым интересом.
– Верн. Он самый, – кивнул молодой инспектор. – Что вам нужно?
Долговязый кашлянул и повернулся к напарнику, словно пришел в замешательство и искал у него поддержки. Но коротышка притворился, будто он здесь не при делах, так что долговязый вынужден был продолжить:
– Нас прислал шеф бригады «Сюрте», комиссар Фланшар. Он желает с вами пообщаться.
Валантен не сдержал удивления:
– Комиссар уже успел получить указания от префекта полиции? Однако он меня предупредил, что новостей не стоит ждать до завтрашнего утра.
Долговязый полицейский покачал головой, скроив недоуменную гримасу, и лицо его из неприятного сделалось почти безобразным. Было заметно, что он чувствует неловкость.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – проворчал он. – Коли вы и правда инспектор Верн, вам надо проехать с нами, у нас есть ордер на арест, выписанный на ваше имя следственным судьей. Комиссар Фланшар желает лично вас допросить.
Валантен ушам своим не поверил. Ордер на арест? Немыслимо! Он, видимо, неверно понял или стал жертвой недоразумения.
– Вы хотите меня арестовать? Меня? Слушайте, это какая-то ошибка! Я работаю с комиссаром Фланшаром по очень важному и секретному делу. Мы с ним расстались всего несколько часов назад.
– Не надо спорить. И голос повышать необязательно, – бросил долговязый полицейский, беспокойно оглядевшись. – Мы просто выполняем приказ. Следуйте за нами спокойно, а про ошибку можете все рассказать комиссару.
Валантена вдруг охватили сомнения. Его зеленые глаза сделались свинцово-серыми, и он смерил обоих полицейских самоуверенным взглядом, хотя самоуверенность эта была напускной.
– Чем докажете, что вы те, за кого себя выдаете? – подозрительным тоном поинтересовался инспектор. – Могу я взглянуть на упомянутый вами ордер?
На сей раз красномордый полицейский не остался в стороне: полез во внутренний карман редингота, извлек сложенный лист бумаги, развернул его и показал инспектору, не отдав, однако, в руки. Выглядел документ вроде бы убедительно. Отпечатанный типографским способом формуляр казался подлинным, все печати были на месте, и в нужную графу было вписано пером его имя. У Валантена появилось противное чувство, что он спит и видит кошмарный сон или что это дурацкий розыгрыш.
– Вы хотя бы можете назвать мне причину такого обращения? В чем меня обвиняют?
Долговязый с унылым лицом агента похоронного бюро хлопнул напарника по плечу, потеснив в сторону, а пока тот складывал ордер, достал из кармана «кабриолет»[69] и принялся непринужденно им помахивать. Валантену он ответил прокурорским тоном:
– Вы обвиняетесь в заказном убийстве вашего приемного отца четыре года назад. Вас также подозревают в присвоении наследства и убийстве законного наследника, некоего Дамьена Комба.
У Валантена сердце пропустило удар. Он закрыл на секунду глаза и задышал часто, как будто ему не хватало воздуха. Лицо сделалось мертвенно-бледным, словно от него разом отхлынула кровь.
– Я… я не понимаю… – пробормотал он, уставившись невидящим взглядом в пустоту. – Это же… это бред какой-то…
Потрясение было столь сильным, что молодой человек даже не заметил, как долговязый схватил его за правую кисть и обмотал ее цепью «кабриолета». Лишь когда второй полицейский впервые нарушил молчание, его голос вывел Валантена из ступора.
– Думаешь, это необходимо? – спросил коротышка напарника, подбородком указав на «кабриолет». – Он как-никак наш коллега.
Долговязый стрельнул в коротышку взглядом:
– Мы получили четкие инструкции, сам знаешь. Фланшар самоуправства не любит. Так что, коли не хочешь неприятностей, будем делать все как приказано.
Он резко дернул за цепь – Валантен пошатнулся. Напарник тем временем встал за спиной молодого человека, чтобы пресечь попытки к сопротивлению. Потихоньку сгущались сумерки, мимо прошел фонарщик с лесенкой на плече: направлялся зажигать первые газовые рожки на улице. Троица двинулась к служебной берлине, стоявшей у тротуара неподалеку.
Когда они разместились в салоне полицейской кареты, долговязый резким жестом задернул шторки на окнах, и внутри воцарился полумрак. Щелкнул хлыст, берлина медленно тронулась с места, грохоча ободами колес, и эхо заметалось между узкими фасадами.
Валантен, зажатый с двух сторон полицейскими на скамье, пытался собраться с мыслями. Сам арест стал для него изрядным потрясением, но еще больше его поразили выдвинутые обвинения. Смерть Гиацинта Верна – убийство? А он – заказчик? Это звучало абсурдно до безумия! Не менее абсурдно, чем подозрение в незаконном присвоении наследства. А уж намек на то, что он расправился еще и с несчастным Дамьеном, вовсе был смехотворным! Все это взбаламученный разум Валантена уже не мог вынести. Он чувствовал себя беспомощным и бесполезным, марионеткой, у которой перерезали все нитки.
В итоге, издав тяжелый вздох, молодой человек привалился затылком к спинке сиденья и постарался выровнять дыхание, умерить сердцебиение, а также очистить разум от лишних мыслей. Несмотря на полный упадок сил и подавленность, его инстинкт самосохранения работал исправно, как всегда. Валантену было всего двенадцать, когда небывалые способности к выживанию помогли ему вырваться из когтей Викария. Секрет заключался в том, чтобы не позволять эмоциям одержать верх и трезво осмысливать любую ситуацию. Сейчас, когда он справился с изначальным шоком, стало очевидно, что вся эта история с его арестом выглядит подозрительно. Если у комиссара Фланшара действительно были к нему претензии, почему тот не высказал их сегодня утром? Почему не приказал его задержать, когда он, Валантен, сам явился на улицу Иерусалима? Единственное правдоподобное объяснение заключалось в том, что, когда они вместе отправились на бульвар Тампль, у Фланшара против него еще ничего не было. Однако сразу возникал другой вопрос: каким образом можно было «раскрутить» дело четырехлетней давности за полдня? Нет, решительно, тут что-то было не так!