Комиссар, казалось, задумался. Однако, вместо того чтобы выполнить требование Валантена, он заставил Аглаэ встать со стула и, прикрываясь ею, как живым щитом, начал пятиться в глубину помещения, к выступающей из стены огромной каменной глыбе.
– Жаль вас разочаровывать, мой мальчик, – проговорил он, обращаясь к Валантену, – но Фланшара вы просто так не возьмете. Я выбрал это место потому, что здесь есть два выхода. За этой стеной подземный ход ведет прямиком к Сене. Я уйду по нему, забрав с собой цыпочку, которая, как видно, очень дорога вашему сердцу. Если вы не будете меня преследовать, даю слово: я отпущу ее живой и невредимой, как только окажусь в безопасности. Если же вы продолжите играть в поборников правосудия и пойдете за мной, она умрет первой. Доходчиво ли я выразился?
Валантена одолел приступ бессильной ярости. Он видел страх в глазах Аглаэ и безмолвный призыв о помощи, обращенный к нему. Но что он мог сделать? Сейчас все преимущества были на стороне злодея, и тот получил возможность диктовать свои условия.
– Ладно, – скрепя сердце произнес молодой инспектор. – Тут победа за вами, Фланшар. Мы дадим вам десять минут. И ни секундой больше!
Торжествующая улыбка комиссара ранила его не так сильно, как немое отчаяние, отразившееся на лице девушки. Он с сожалением опустил пистолеты и сделал Видоку знак последовать его примеру.
Не теряя их обоих из виду, Фланшар продолжил отступать вместе с Аглаэ к стене, и через пару мгновений они исчезли за глыбой, скрывавшей тайный ход, будто растворились в камне.
Глава 39. Схватка
Валантен не увидел, но почувствовал, как Видок, стоявший у него за спиной, подошел ближе.
– Только не говорите мне, будто поверили, что Фланшар отпустит вашу подругу! Уж я-то знаю таких людей, Верн. Они готовы на все, чтобы спасти собственную шкуру, и без зазрения совести нарушат любое обещание.
– Я с вами согласен. Но у нас не оставалось выбора: надо было дать ему небольшую фору, иначе он убил бы Аглаэ на месте, почувствовав себя загнанным в угол. А теперь одолжите мне один из ваших пистолетов, Видок. Я постараюсь догнать Фланшара и застать его врасплох. А вы возьмите двоих людей и ждите нас у выхода из туннеля на берегу Сены.
– Может, мне лучше пойти с вами? В темноте он может устроить западню, вдвоем будет сподручнее.
Видок, разумеется, был прав, но Валантен уже твердо решил идти в одиночку, потому что это была его битва, потому что и здесь продолжалась та самая борьба со Злом, не прерывавшаяся ни на минуту. Она началась много лет назад в зловещем погребе, когда двенадцатилетний мальчишка решился бросить самодельный мяч из тряпок и глины в масляную лампу. И Валантен знал, что, даже если он спасет Аглаэ и обезвредит Фланшара, эта борьба не закончится. Победу можно будет праздновать, лишь когда он отомстит за смерть приемного отца и положит конец злодеяниям Викария… Хотя, быть может, Зло не исчезнет никогда, и борьбу придется вести вечно… Впервые эта страшная мысль возникла в его голове ясно и отчетливо, преодолев все ментальные барьеры. Но Валантен тут же ее отогнал – с яростью и гневом, накопленными за столько лет. В любом случае у него не было выбора, кроме как сражаться до последнего вздоха.
Он решительно покачал головой в ответ на предложение Видока, и по лицу молодого человека было видно, что он не потерпит возражений:
– Нет. Двоих нас Фланшар быстрее заметит. А если ему удастся уйти от меня, я рассчитываю на вас – задержите его на берегу.
Они обменялись оружием, и Валантен направился в тот угол помещения, где исчезли Фланшар и Аглаэ. За выступавшей из стены каменной глыбой обнаружился узкий проход, затопленный тьмой. Оттуда исходил гнилостный запах, будто это была одна из тайных троп, ведущих в преисподнюю.
Видок предложил ему взять факел, но Валантен отказался, ведь огонь сделал бы его легкой мишенью для Фланшара, и осторожно ступил во мрак.
Не успел он сделать и нескольких шагов, как сердце бешено заколотилось в груди, на лбу и спине выступил холодный пот. Пальцы, сжимавшие инкрустированные ореховым деревом рукоятки пистолетов, сделались неприятно вялыми, Валантен почувствовал приступ головокружения. Сунув один пистолет в карман редингота, молодой человек поднес руку к виску. Точно такое же болезненное недомогание он уже испытывал раньше: когда Грисселанж со своими приятелями из «Якобинского возрождения» приволок его в погреб в «Трех беззаботных коростелях». И когда он осматривал логово Викария в квартале Сен-Мерри. Валантен ничего не мог с этим поделать. Каждый раз, когда он оказывался в замкнутом темном пространстве, пропитанном запахом сырой земли, перед глазами вставали воспоминания из детства о страшном периоде заточения. Образы теснились перед мысленным взором, устраивали бешеную чехарду, менялись, как в калейдоскопе. И каждый раз ему требовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к темноте, совладать с паникой и идти вперед.
Сейчас вырваться из-под власти внутренних демонов ему помог образ Аглаэ в лапах Фланшара. Валантен вытер лоб рукавом и медленно продолжил путь.
Проход был настолько узким, что он мог коснуться влажных стен ладонями, слегка разведя руки в стороны. Неровная почва под ногами становилась все более скользкой: появились пятна мха, пропитанные водой, теперь уже струившейся по стенам ручейками. Идти приходилось очень осторожно, чтобы не выдать своего присутствия. Малейший шум в этом тесном подземном лазе разносился эхом и был слышен издалека. Наконец Валантен различил впереди плеск шагов по воде и приглушенное восклицание. В этом замкнутом пространстве, погруженном в чернильную темноту, сложно было определить расстояние до источника звука, но инспектор рассудил, что от Аглаэ и Фланшара его отделяет не больше сотни метров.
Он сделал короткую передышку. Воздействие лауданума, принятого им вечером, уже начинало ослабевать: боль в левом плече потихоньку возвращалась. Нужно было поскорее переходить к атаке, пока он еще на что-то способен. План у Валантена был простой: подобраться к Фланшару и его заложнице, не привлекая внимания, как можно ближе, дав комиссару почувствовать уверенность в том, что ему удалось оторваться от преследователей, и напасть в подходящий момент так, чтобы не подвергнуть опасности жизнь юной актрисы. Еще минут десять он продвигался вперед на ощупь, и вдруг гнилостный запах стократно усилился – откуда-то распространялось зловоние экскрементов. Валантен подумал, что подземный лаз, по которому он шел, соединяется впереди с канализационной трубой, ведущей в Сену. Подтверждение подоспело через несколько метров, когда у него под ногами заплескалась стоячая вода, на поверхности которой плавали гниющие отбросы.
Внезапно из темноты донеслось проклятие. И прозвучало оно где-то совсем близко. Через несколько секунд послышались звуки ударов по металлу, как будто невидимый безумец бился всем телом о железную преграду.
Валантен прищурился, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть в темноте. Ему почудилось, будто он различает метрах в тридцати прямо по курсу сероватый овал. Удвоив меры предосторожности, молодой человек начал приближаться к нему – шум становился все громче, и к звукам ударов добавилось яростное рычание. То бледное овальное пятно оказалось выходом из узкого лаза, по которому шел Валантен, в более широкую перпендикулярную подземную галерею. Когда инспектор добрался до перекрестка, первым, что он разглядел, была каменная кладка стены напротив и желоб, заполненный грязной водой. От зловония он уже почти задыхался. Значит, догадка действительно была верной: подземный лаз привел его в один из туннелей для стока нечистот; эти туннели вырыли в последние годы для новых кварталов на правом берегу.
Удары о металл эхом разносились под каменными сводами и явно исходили слева. Валантен осмелился со всей осторожностью выглянуть за угол. Последние метры сточной трубы были видны в тусклом свете. Ночь была лунная, и благодаря этому молодой человек удостоверился, что туннель ведет на берег Сены, но выход из него перекрыт массивной железной решеткой. Фланшар, вцепившись в толстые прутья обеими руками, как раз пытался ее открыть: дергал и толкал изо всех сил, чтобы сорвать навесной замок и цепь, не дававшую решетке повернуться в железных петлях. Его яростному рычанию вторили скрежет и лязг упрямого металла. На земле у ног комиссара лежала несчастная Аглаэ: она лишилась чувств или оцепенела от страшных переживаний.
У Валантена внутри все перевернулось при виде этой картины. Он затеял игру с огнем, а пламя в итоге обожгло эту бедную девушку. Неужели он проклят? Неужели все, кто проявляет к нему сочувствие и приязнь, обречены на смерть по его вине? У него в голове помутилось от бури чувств, в которой перемешались угрызения совести, страх, тоска и физическая боль. Но нужно было продержаться еще немного. Ровно столько, чтобы вырваться из тьмы на свет. А для этого ему необходимо было выйти из этой клоаки вместе с Аглаэ, живой и невредимой.
Привалившись к стене, Валантен взял в руки оба пистолета, но использовать их сразу не решился: он слишком боялся промахнуться из-за раны в плече, которая болела все сильнее, так, что у него плыло перед глазами, и это могло помешать правильно прицелиться. А чтобы приблизиться, надо было покинуть укрытие и пройти по освещенному лунным сиянием туннелю – Фланшар мог обернуться в любую секунду и взять его на прицел. У Валантена оставался единственный ход в этой партии, и он требовал игры ва-банк.
– Фланшар! – крикнул молодой человек. – Это я, Валантен Верн! Сдавайтесь! Сами понимаете, вы в тупике, нет смысла упорствовать!
Массивный силуэт впереди резко развернулся: комиссар с кошачьим проворством и ловкостью вздернул пленницу на ноги и укрылся за ней.
– Верн?! Я же вас предупредил, что, если вы будете меня преследовать…
– Подумайте, комиссар! – перебил его Валантен. – У вас всего одна пуля. Если выстрелите в Аглаэ, чем это вам поможет? Вы останетесь в моей власти. А если используете свой единственный выстрел, чтобы сломать замок, по другую сторону решетки вас примет Видок с распростертыми объятиями. Видите? У вас нет выбора! Сдавайтесь!