– Существует одно-единственное возможное решение, – медленно произнес Харкинс, вступая в дискуссию. – Установив бомбу во время перемирия, Брин пренебрег долгом. Не хочу сказать, что сам по себе проступок заслуживает столь сурового возмездия, которое назначил себе изобретатель устройства, однако он определенно виноват в деянии, нарушившем строгую мораль нашей организации…
– Верно! – с горящими глазами согласился Брин. – Совершенно верно! Ответ найден! Подготовив удар во время перемирия, я тем самым серьезно согрешил, а потому считаю себя виновным и заслуживающим казни. – Он взглянул на настенные часы. – Не позднее чем через полчаса…
Однако невнимание к шефу оказалось роковым. Быстрый и ловкий, как кобра, бывший руководитель Бюро заказных убийств набросился на Брина и мгновенно сжал ему шею. Смертельный японский захват доказал свою эффективность: все, пораженные, наблюдали, как рука Брина ослабла на гениальной бомбе, а сам он мешком осел на пол. В тот же миг Драгомилов схватил пальто и бросился к двери, пробормотав на ходу:
– Груня, дорогая, увидимся на пароходе.
Прежде, чем кто-нибудь успел пошевелиться, он исчез.
– В погоню! – крикнул Харкинс и вскочил, однако путь ему преградил высокий Джон Грей и невозмутимо напомнил:
– Перемирие продолжается. Брин нарушил условие и дорого поплатился за это. Еще целых двадцать минут честь не позволяет нам предпринимать активные действия против шефа.
Все это время Старкингтон бесстрастно наблюдал за ходом дискуссии с дальнего конца длинного стола, но сейчас поднялся и заговорил:
– Бомба никуда не делась. Боюсь, полемику придется отложить. В нашем распоряжении остается… – глава чикагского филиала посмотрел на те же настенные часы, с которыми недавно сверялся Брин. – …восемнадцать минут. А потом прогремит взрыв.
Хаас с любопытством наклонился и вытащил из мертвой руки Брина элегантное взрывное устройство.
– Наверняка должен существовать способ…
– Брин утверждал, что такового нет, – сухо отозвался Старкингтон. – Я ему верю: он никогда не выступал с ложными гипотезами. – Он поднялся. – Как руководитель чикагского отделения я обязан принять на себя командование нашими существенно поредевшими силами. Харкинс и Олсуорти, немедленно отнесите бомбу к заливу. Мы не имеем права оставлять ее здесь: погибнут ни в чем не повинные люди.
Старкингтон дождался, пока агенты, надев пальто, унесут смертельно тикавшее устройство, и ровным голосом продолжил:
– Наш глубокоуважаемый бывший шеф упомянул о пароходе. Очевидно, именно ради этого он приехал в Сан-Франциско. Я и раньше подозревал нечто подобное, а брошенные им на ходу слова подтвердили догадку. Поскольку мы не унизимся до выяснения названия корабля у очаровательной мисс Константин, выберем другую тактику… Хаас?
– Рано утром из порта выходят три парохода, – почти механически ответил агент. – Нас пока еще достаточно, чтобы проверить каждый.
– Отлично, – согласился Старкингтон. – Будьте любезны перечислить названия.
– Из Окленда выходит «Сокровище», от пристани Дженсена отчаливает «Восточный клипер», а в коммерческом доке ждет отправки «Такку Ману».
– Замечательно. В таком случае вы, Луковиль, займетесь «Сокровищем». Хаас, вам больше подойдет «Такку Ману». Ну а Грею достанется «Восточный клипер».
Все трое тут же вскочили, однако Старкингтон жестом попросил коллег вернуться на свои места, заметив:
– До прилива еще немало времени, к тому же в нашем распоряжении двенадцать минут перемирия. – Он посмотрел на лежащее возле двери искореженное тело Брина. – Необходимо убрать отсюда бренные останки нашего дорогого друга. Ничего не поделаешь, случился внезапный сердечный приступ. Хановер, если не откажетесь позвонить… Благодарю.
Он протянул руку через стол и взял винную карту.
– Завершив процедуру, предлагаю выпить по стаканчику бренди… покрепче. Может быть, испанского. В заключение трапезы самый подходящий напиток. Джентльмены, провозглашаю тост за успешное выполнение самого сложного задания и за человека, который сделал его возможным.
Холл открыл было рот, намереваясь возразить, поскольку принял это на свой счет, однако Старкингтон спокойно продолжил:
– За Ивана Драгомилова, джентльмены!
Глава 14
С помощью кошелька Уинтер Холл без особого труда убедил судового эконома найти на «Восточном клипере» место для запоздавшего пассажира, потом заехал в отель за чемоданом, написал записку и попросил портье рано утром доставить по адресу. С Груней они встретились возле трапа. Пока он завершал финансовое обеспечение проезда, Груня спустилась в каюту сообщить отцу о том, что Холл на пароходе. Лицо Драгомилова осветилось лукавой улыбкой.
– Предполагала, дорогая, что рассержусь? Расстроюсь? Или даже удивлюсь? Конечно, мысль о путешествии в обществе вновь обретенной дочери необыкновенно приятна, однако еще приятнее сознавать, что она счастлива.
– Ты всегда умел сделать меня счастливой, дядя… то есть отец, – надув губки, сказала Груня, однако глаза ее сияли.
Драгомилов рассмеялся.
– Наступает то время, дорогая, когда возможности отца обеспечить счастье дочери заметно сокращаются. А теперь, если не возражаешь, я немного посплю. Вчерашний день выдался долгим и утомительным.
Груня нежно поцеловала его и уже открыла дверь, собираясь уйти, но внезапно вспомнила:
– Отец, агенты бюро! Они намерены проверить каждый из трех выходящих с утренним приливом кораблей!
– Разумеется, это первое, что необходимо сделать, – мягко подтвердил Драгомилов, поцеловал дочь и закрыл за ней дверь.
Груня поднялась на верхнюю палубу и разыскала Уинтера. Держась за руки, они долго стояли возле борта и смотрели на огни спящего города.
– Действительно должен пройти целый год? – грустно уточнил Холл.
– Осталось всего три месяца, – рассмеялась Груня. – Потерпи немного. – Смех внезапно оборвался. – Честно говоря, совет в большей степени относится ко мне.
– Груня!
– Правда-правда! Ах, Уинтер, до чего же хочется поскорее выйти за тебя замуж!
– Послушай, милая, капитан корабля может поженить нас хоть завтра!
– Нет. Я такая же ненормальная, как все вы. Дала слово и сдержу его. Пока год не закончится, замуж не выйду. А если за это время с отцом что-нибудь случится…
– Ничего с ним не случится, – заверил ее Холл.
Груня посмотрела на любимого в упор.
– Однако ты не готов пообещать предотвратить то страшное, что может произойти.
– Не готов, потому что не смогу. – Поверх перил Холл посмотрел в темную воду. – Безумцы из бюро – причем твой отец относится к их числу – никому не позволят вмешаться в опасную игру. Сама знаешь, что для них смертельная погоня всего лишь игра.
– Игра, в которой победителя нет и быть не может, – печально добавила Груня и посмотрела на часы. – Уже очень поздно, мне пора спать. Утром увидимся?
– На таком маленьком корабле спрятаться невозможно, – со смехом ответил Уинтер, поднес ее ладонь к губам и нежно поцеловал.
Драгомилову стало душно, и, отодвинув щеколду, он настежь распахнул иллюминатор. Его взору предстал док с плотным рядом массивных складов, скудно освещенных раскачивавшимися на легком ветру электрическими лампочками.
Поскольку свежее не стало: ночь выдалась не просто теплой, а жаркой, – он встал возле иллюминатора, прислонился плечом к медному ободу и глубоко вздохнул. Мысли сосредоточились на девяти месяцах постоянной беготни: то за жертвой, то от преследователей. Он смертельно устал: и телом, и душой, и разумом. Что поделаешь: сказывается возраст – единственная составляющая в жизненном уравнении, которую невозможно изменить. Хорошо, что впереди целых десять дней свободы от постоянного напряжения, десять приятных дней морского путешествия, когда можно и отдохнуть. Неожиданно снизу, из темноты, донесся знакомый голос.
– Уверены? Иван Драгомилов. Вполне вероятно, что он числится среди ваших пассажиров.
– Абсолютно уверен, – ответил стюард. – Пассажира с таким именем на борту нет. Можете не сомневаться: мы всегда готовы оказать помощь федеральному правительству.
В безопасности темной каюты Драгомилов улыбнулся. Усталость мгновенно улетучилась, все чувства обострились, он начал сосредоточенно прислушиваться. Грей предусмотрительно переоделся в форму федерального служащего, что неудивительно: он всегда отличался особым мастерством и соответствовал тому высокому положению, которое занимал в бюро.
– Существует вероятность, что пассажир зарегистрировался под другой фамилией, – настаивал Грей. – Он невысок, внешне ничем не примечателен, хотя, поверьте, на самом деле это вовсе не так. Путешествует вместе с дочерью – очаровательной молодой леди по имени Груня.
– Да, один из наших пассажиров действительно путешествует в обществе дочери…
Улыбка Драгомилова стала шире, а тонкие сильные пальцы несколько раз сжались и разжались, словно готовились к действию.
Внизу на несколько мгновений воцарилась тишина, а потом Грей задумчиво проговорил:
– Если не возражаете, я хотел бы удостовериться лично. Не могли бы вы назвать номер каюты этого пассажира?
– Конечно, сэр. Одну секунду, сэр, сейчас уточню. Номер тридцать один, на нижней палубе… – Стюард, видимо, сомневался. – Но если вы ошиблись…
– То непременно извинюсь, – продолжил Грей и холодно добавил: – Федеральное правительство старается не беспокоить законопослушных граждан, но все же мне придется исполнить служебный долг.
Темные фигуры у подножия трапа расстались. Одна, более высокая, обошла другую и легко взбежала вверх, на борт судна.
– Найду сам, спасибо. Вам вовсе незачем покидать пост.
– Конечно, сэр. Надеюсь…
Однако Грей уже не слушал. Без труда поднявшись на палубу, он быстро направился к двери в длинный коридор, а оказавшись внутри, первым делом посмотрел на нумерацию кают. Перед глазами был номер сто восемь. Грей поспешно вернулся к лестнице и бегом спустился на нижнюю палубу. Здесь номера состояли из двух цифр: то, что надо.