термин по-прежнему звучит с отрицательнымоттенком.] Они ожидают всего отпредприимчивости властей и почти ничего не ждутот инициативы граждан. И при всём этомединственный путь к росту благосостояния – ростобъёма производства. К этому и стремится деловоймир.
Абсурдность нашего времени в том, что гораздобольше внимания уделяется достижениямправительственного Управления по развитиюдолины Теннеси, чем несравненным ибеспрецедентным достижениям американскойпромышленности. Однако именно последниепозволили Союзникам выиграть войну.
Предрассудок, согласно которому Государствоили Правительство воплощают почти всё благое иблаготворное, а индивидуумы – жалкиеничтожества, склонные постоянно вредить другдругу и нуждающиеся в опеке, – почти никем неоспаривается. Даже малейшее сомнение в нём –запрещено. Тот, кто провозглашает божественностьгосударства и непогрешимость его священников –бюрократов, есть беспристрастный служительсоциальных наук. Все пытающиеся возражатьклеймятся как предубеждённые и узколобые. Адептынового культа Государства ещё более фанатичны именее терпимы, чем были магометанскиезавоеватели Африки и Испании.
История назовёт наше время эпохой диктаторов итиранов. В последние годы мы были свидетелямикрушения двух из этих раздувшихсясверхчеловеков [имеется в виду Муссолини иГитлер]. Но дух, который вознёс этихпрохвостов к самодержавной власти, сохранился.Он пронизывает учебники и газеты, он звучит изуст учителей и политиков, он воплощается впартийных программах, в романах и пьесах. Покаэтот дух преобладает, не может быть надежды надлительный мир, на демократию, на сохранениесвободы или на подъём национальных экономик. <Яиспользую термин «демократия» дляобозначения системы правления, при которойуправляемые могут определять прямо (плебисцитом)или косвенно (через выборы) способ отправленияисполнительной и законодательной власти ивыбирать высших администраторов. Демократияесть прямая противоположность принциповбольшевизма, нацизма и фашизма, согласно которымгруппа самозванных лидеров может и должна силойзахватить бразды правления и насилием принудитьбольшинство к повиновению.>
Провал интервенционизма
НЕТ ничего менее популярного ныне, чемэкономика свободного рынка, т. е. капитализм. Всё,что считается неудовлетворительным всовременных условиях, приписывается действиюкапитализма. Атеисты возлагают на капитализмответственность за возрождение христианства. Нопапские энциклики клеймят капитализм зараспространение равнодушия к религии и за грехисовременного человечества, а протестантскиецеркви и секты не менее горячо обличаюткапиталистическую алчность. Пацифисты видят ввойнах проявление капиталистическогоимпериализма. Но несгибаемые националисты вГермании и Италии ставят в вину капитализму«буржуазный» пацифизм, враждебныйчеловеческой природе и неизбежным законамистории. Моралисты клеймят капитализм заразрушение семьи и насаждение распущенности. Но«прогрессисты» ставят ему в счёт сохранениеустарелых сексуальных ограничений. Почти всесогласны в том, что нищета есть результаткапитализма. С другой стороны, многие склонныизобличать капитализм в том, что, потворствуятяге людей к удобствам и зажиточности, оннасаждает грубый материализм. Этипротиворечивые обвинения капитализма взаимноуничтожаются. Но остаётся фактом, что оченьнемногие сейчас воздерживаются от возможностиобвинить капитализм хоть в чем-нибудь.
Хотя капитализм является экономической базойсовременной Западной цивилизации, политика всехзападных стран направляется явноантикапиталистическими идеями. Цель всехразновидностей интервенционизма не в сохранениикапитализма, но в замещении его смешаннойэкономикой. Предполагается, что такая смешаннаяэкономика не является ни капитализмом, нисоциализмом. Она описывается как третий путь,равнодалекий и от капитализма, и от социализма.Предполагается, что, пребывая посередине, третийпуть сохраняет все достоинства и капитализма исоциализма, не имея в то же время недостатковтого и другого.
Более полувека назад выдающийся деятельанглийского социалистического движения СиднейВебб провозгласил, что социалистическаяфилософия представляет собой «сознательное иявное провозглашение принципов организацииобщества, которые уже были освоены, большейчастью бессознательно». Он добавлял, чтоэкономическая история XIX века была «почтинепрерывным свидетельством прогрессасоциализма» <Sidney Webb, Fabian Essays in Socialism. NewYork, 1891, p. 4 (впервые опубликовано в 1889 г.)>.Несколькими годами позже, почтенныйгосударственный деятель Британии сэр ВильямХаркурт, констатировал: «Мы все социалистытеперь» <G. M. Trevelyan, A Shortend History of EnglandLondon, 1942, p. 510>. Когда в 1913 году американецЭлмер Робертс [Робертс Элмер (1863–1924) –американский историк] опубликовал книгу обэкономической политике имперскогоправительства в Германии с конца 1870-х годов, онназвал её политикой «монархическогосоциализма» <Elmer Roberts, Monarchical Socialism inGermany, New York, 1913>.
Было бы, однако, неверным просто отождествлятьинтервенционизм и социализм. Немало таких, ктоподдерживает политику государственногорегулирования экономики как самый подходящий,способ прийти – шаг за шагом – к полномусоциализму. Но немало и таких интервенционистов,которые не являются отъявленными социалистами;их цель – создание смешанной экономики какдолговременной системы управления хозяйством.Они стремятся к ограничению, регулированию и«совершенствованию» капитализмапосредством правительственного вмешательства вделовую активность и организации рабочих впрофсоюзы.
Чтобы понять существо смешанной экономики иприроду правительственного вмешательства вхозяйственные процессы, нужно прояснить двамомента.
Во-первых, если в рамкахчастнособственнической экономики некоторыесредства производства оказываются управительства или муниципалитетов, это ещё неозначает, что мы имеем дело со смешаннойэкономикой, соединяющей черты социализма ичастной собственности. Пока лишь отдельныепредприятия контролируются государством,свойства рыночной экономики, как основыхозяйственной жизни, остаются незатронутыми.Государственные предприятия в роли покупателейсырья, полуфабрикатов и труда, так же как в ролипродавцов товаров и услуг, вынужденыподлаживаться к механизмам рыночной экономики.Они подчинены закону рынка; они вынужденыстремиться к прибыли или, по крайней мере,избегать убытков. Когда они пытаются ослабитьили вовсе устранить эту зависимость, покрываяубытки таких предприятий казёнными субсидиями,единственным результатом оказывается сдвигзависимости куда-либо ещё. Это происходит простопотому, что средства для субсидий нужно где-тобрать. Их можно получить из налогов. Но налоговыетяготы ложатся на людей, а не на правительство,налоги собирающее. Рынок, а не налоговоеуправление, определяет, на кого падает бремяналогов и как оно влияет на производство ипотребление. Рынок и его неизбежный законсохраняют верховенство.
Во-вторых. Есть два способа строительствасоциализма. Один – мы можем называть егомарксистским или «русским» – есть путь чистобюрократический. Все предприятия становятсяподразделениями государственного механизма, также как управление армией и флотом или почтовойслужбой. Каждый отдельный завод, магазин илиферма занимают такое же положение по отношению квышестоящему центру, как и почтовое отделение кУправлению почт. Весь народ преобразуется вединую трудовую армию, служба в которойобязательна; командующий этой армией являетсяглавой государства.
Второй путь к социализму – мы можем назвать его«германским» или системой Zwanyywirtschaft –отличается от первого тем, что иллюзорно иноминально сохраняет частную собственность насредства производства, предпринимательство ирыночную торговлю. Так называемыепредприниматели продают и покупают, платятработникам, берут кредиты и платят проценты. Ноони на самом деле больше не предприниматели. Внацистской Германии их называли управляющимипредприятиями или Betriebsfuhrer [Betriebsfuhrer (нем.)– руководитель, вождь предприятия].Правительство диктовало этим мнимымпредпринимателям, что и как производить, по какойцене и у кого покупать, по какой цене и комупродавать. Правительство назначало тарифы иоклады, а также – кому и на каких условияхкапиталисты должны доверять своё имущество.Рыночный обмен в этих условиях был чистойфикцией. Когда цены, заработная плата ипроцентные ставки назначаются правительством,они только формально остаются ценами, заработнойплатой и процентными ставками. Вдействительности они превращаются в числовыекоэффициенты, с помощью которых авторитарныйпорядок определяет доход, потребление и уровеньжизни каждого гражданина. Правительство, а непотребитель, направляет производство. Властвуетцентральный совет управления производством, авсе граждане становятся просто служащимигосударства. Это – социализм, имеющей внешностькапитализма. Некоторые черты капиталистическойрыночной экономики при этом сохраняются, но ониозначают здесь нечто совершенно иное, чем всистеме рыночной экономики.
Этот факт необходимо выделить, чтобы не путатьсоциализм с интервенционизмом. Системаограниченной рыночной экономики илиинтервенционизм отличается от социализма именнотем, что это всё ещё рыночная экономика. Властистремятся влиять на рынок с помощьюадминистративного воздействия, но не стремятся кустранению рынка вообще. Они хотят, чтобыпроизводство и потребление изменялись иначе, чемэтого требует нестесненный рынок, и стремятсядостичь этого за счёт приказов, команд иограничений, действенность которыхобеспечивается всегда готовым к услугамаппаратом насилия и принуждения. Но этоизолированные воздействия; власти пока ещё непланируют соединить регулирующие меры винтегрированную систему, которая бы полностьюконтролировала все цены, доходы и процентныеставки, и которая, таким образом, сделала быконтроль производства и потребления деломгосударственной власти.
Однако все методы интервенционизма обречены напровал. Это означает: интервенционистскаяполитика необходимо ведёт к результатам, которыес точки зрения собственных сторонников менееудовлетворительны, чем положение дел довмешательства. Следовательно, эта политика ведётк результатам, противоположным намечаемым.
фиксированный минимум заработной платы,устанавливается ли он правительственнымдекретом или давлением профсоюзов, бесполезен,если он соответствует рыночному уровню. Но еслизакон установит минимальную заработную плату науровне более высоком, чем это сделал бынеограниченный рынок, то результатом будетпостоянная безработица значительной частипотенциальной рабочей силы.
Правительственные расходы не способнысоздавать дополнительные рабочие места. Еслиправительство финансирует соответствующиерасходы за счёт налогов или за счёт займов, оно,тем самым, уничтожает столько же рабочих мест,сколько и создаёт. Если правительственныерасходы финансируются за счёт займов укоммерческих банков, это ведёт к кредитнойэкспансии и инфляции. Если в результате этойинфляции цены на сырьё и материалы будут растибыстрее, чем номинальная заработная плата,безработица сократится. Но сокращениебезработицы означает всего лишь, что реальнаязаработная плата уменьшается.
Врождённые свойства капиталистическойэволюции определяют постепенный рост реальнойзаработной платы. Причиной являетсяпоследовательное накопление капитала исовершенствование технологии производства. Нетиного способа поднять уровень заработной платыдля всех желающих, чем увеличить инвестированныйкапитал в расчёте на одного занятого. Как толькопрекращается накопление дополнительногокапитала, исчезает и тенденция к росту реальнойзаработной платы. Если вместо приращенияначинается проедание капитала, реальнаязаработная плата начинает неизбежно падать, итак до тех пор, пока не будут устраненыпрепятствия к дальнейшему приращению капитала.Правительственные меры, которые замедляютнакопление или ведут к проеданию капитала – как,например, конфискационное налогообложение,пагубны для жизненных интересов рабочих.
Кредитная экспансия может вызвать временныйбум. Но такое кажущееся процветание неизбежнокончается общим упадком торговли, кризисом.
Едва ли можно утверждать, что экономическаяистория последних десятилетий не оправдалапессимистических прогнозов экономистов. Нашевремя обречено на великие экономическиепотрясения. Но дело не в кризисе капитализма. Этокризис интервенционизма, кризис политики,созданной для совершенствования капитализма.
Ни один экономист никогда не рисковалутверждать, что интервенционизм может привести кчему-нибудь, кроме несчастья и хаоса. Защитникиинтервенционизма – в первую очередь,последователи прусской исторической школы, иамериканские институционалисты – не былиэкономистами. Напротив. Для реализации своихзамыслов, они всегда отрицали, что на свете естьтакие вещи, как законы экономики. По их мнению,правительства вольны стремиться к любым целям,не связывая себя знанием о закономерностиэкономических явлений. Подобно германскомусоциалисту Фердинанду Лассалю, они полагали, чтогосударство и есть Бог. [Лассаль Фердинанд(1825–1864) – немецкий социалист, видный деятельгерманского рабочего движения. Всоциалистической концепции Лассаля едва ли нерешающая роль отводилась государству.Государство, по Лассалю, даже в современной емубисмарковской Пруссии могло и должно было статьорганизатором и инвестором социалистическихпроизводственных ассоциаций трудящихся.]
Интервенционистам не свойственно подходить канализу экономических вопросов с научнойбеспристрастностью. Большей частью имируководит завистливое недоброжелательство ктем, кто их богаче. Такая предубеждённость лишаетих способности видеть вещи, как они есть. Для нихглавное – не улучшение жизненных условийнаселения, но борьба с предпринимателями икапиталистами, даже если эта политика пагубнадля большинства.
В глазах интервенционистов само существованиеприбыли есть беззаконие. Они, рассуждая оприбыли, не учитывают её противоположности –убытков. Они не сознают, что прибыль и убыток –это инструменты, посредством которыхпотребитель держит под жёстким контролем всюактивность предпринимателей. Именно прибыль иубыток делают потребителя высшей властью вхозяйстве. Абсурдно противопоставлятьпроизводство для прибыли и производство дляпотребления. На нестесненном рынке прибыль можнополучать только снабжая потребителей требуемымитоварами и услугами, и при этом – самым лучшим идешёвым способом. Прибыль и убыток перемещаютматериальные факторы производства из рукнеэффективных в пользу более эффективныхпроизводителей. Такова их социальная функция:делать в хозяйственной жизни более влиятельнымтого, кто наилучшим образом производит желаемоелюдьми. Потребители страдают, когда законыстраны не позволяют самым эффективнымпредпринимателям расширять своё дело. Именноуспешное удовлетворение массового спросасделало некоторые предприятия – «большимбизнесом». Антикапиталистическая политикасаботирует деятельность капиталистическойсистемы рыночной экономики. Провалинтервенционизма вовсе не свидетельствует онеобходимости перехода к социализму. Он простоговорит о тщете интервенционизма. Все те беды,которые самодельные «прогрессисты» толкуюткак свидетельство краха капитализма, естьрезультат предположительно благотворноговмешательства в работу рынка. Только невежды,ошибочно отождествляющие интервенционизм икапитализм, могут полагать, что в социализмеспасение от этих бед.
Диктаторский характеринтервенционизма
МНОГИЕ защитники интервенционизма шалеют,когда им говоришь, что их позиция усиливаетантидемократические и диктаторские силы, играетна руку тоталитарному социализму. Онизащищаются, заявляя о себе как об искреннихпоклонниках демократии и врагах тирании исоциализма. Они стремятся только к улучшениюположения бедняков. Ими движут только любовь ксоциальной справедливости и стремление к болеесправедливому распределению дохода. И всё этотолько ради сохранения капитализма и егополитической надстройки или суперструктуры, аименно: демократического правительства.
Чего эти люди не способны осознать – это, чтопредлагаемые ими меры не способны привести кжелаемым благим результатам. Напротив, онипорождают такое состояние дел, какое – с точкизрения их защитников – много хуже изначального,которое пытались улучшить. Если правительство,столкнувшись с крахом первого вмешательства, неготово вернуться к свободной экономике ипозволить рынку выправить ситуацию, оно должнобудет наращивать цепь ограничений ирегулирования. По этому пути шаг за шагом онодойдёт до того, что все экономические свободыиндивидуума исчезнут. При этом и возникнетсоциализм на германский манер, Zwangswirtschaftнацистов.
Мы уже поминали случай с минимальнойзаработной платой. Пойдём дальше ипроанализируем типичный случай контроля цен.
Если правительство стремится обеспечитьбедных детей молоком, оно должно купить молоко порыночной цене и затем продать его подешевле;убытки можно покрыть за счёт налогов. Но еслиправительство просто установит цену молока науровне ниже рыночного, результаты окажутсяпротивоположными целям правительства. Слабейшиепроизводители, чтобы избежать убытков, прекратятпроизводство и торговлю молоком. Молока на рынкестанет меньше, а не больше. Это совсем не то, кчему стремилось правительство. Оно ведьвмешалось потому, что считало молоко жизненнойнеобходимостью. Оно не хотело ограничивать егопроизводство.
Теперь правительство оказывается передвыбором: либо отказаться от намеренийконтролировать цены, либо добавить к первомудекрету второй – зафиксировать цены факторовпроизводства, необходимых для производствамолока. Тогда эта же история повторится.Правительству придётся зафиксировать цены техфакторов производства, которые необходимы дляпроизводства молока. Так, правительству придётсяидти всё дальше, фиксируя цены всех факторовпроизводства – цены труда и материалов – ипринуждая каждого предпринимателя и каждогорабочего продолжать трудиться при этих ценах изаработной плате. Ни одна ветвь производства несможет избежать всеохватывающего определенияцен и заработной платы. Если исключить из этогокруга какие-либо производства, они начнутстягивать к себе труд и капитал, а в результатесократится производство тех товаров, для которыхцены установлены правительством. Это и будут тесамые производства, которые правительство сочлоособенно важными для удовлетворенияпотребностей населения.
Но когда достигнуто состояние всестороннегоконтроля хозяйственной жизни, рыночнаяэкономика оказывается вытесненной системойплановой экономики, социализмом. Конечно, это несоциализм, при котором непосредственноеуправление каждым предприятием осуществляетправительство, как в России, это – социализм нагерманский или нацистский манер.
Многие были восхищены предполагаемым успехомполитики контроля цен в Германии. При этомговорилось: достаточно быть столь жебезжалостным и грубым как нацисты, и политикаконтроля цен станет вполне осуществимой. Этилюди, готовые в борьбе с нацизмом использоватьего же методы, не поняли того, что нацистыосуществляли контроль цен не в рыночной системе,но в полноценном социалистическом обществе, втоталитарной республике.
Если контроль цен ограничен только некоторымисырьевыми товарами, то получатся результаты,обратные намеченным. Он не может работатьудовлетворительно в рамках рыночной экономики.Если правительство из провала ограниченныхпопыток контроля цен не сделает вывода онеобходимости оставить вовсе эти эксперименты,то ему придётся идти всё дальше и дальше, замещаярыночные отношения всестороннимсоциалистическим планированием.
Производство может направляться либорыночными ценами, которые устанавливаются врезультате того, что кто-то купил, а кто-товоздержался от покупки, либо центральнымправительственным советом по управлениюпроизводством. Третьего решения не существует.Невозможна третья социальная система, котораябыла бы ни социалистической, никапиталистической. Правительственный контрольтолько части цен должен привести к положению,которое всегда и везде будет предельно нелепым инесовместимым ни с какими разумными целями.Такая политика ведёт к хаосу и социальнымбеспорядкам.
Именно это имеют в виду экономисты, говоря обэкономическом законе в том смысле, чтоинтервенционизм противоречит закону экономики.
В рыночной экономике верховным авторитетомявляются потребители. Решения купить или непокупать определяют, что производитсяпредприятиями, в каком количестве и какогокачества. Покупки непосредственно, напрямуюопределяют цены потребительских товаров, акосвенно, – и иены всех инвестиционных товаров,то есть цены трудовых ресурсов и материальныхфакторов производства. Покупательскаяактивность влияет на формирование прибылей иубытков, определяет ставки кредитов. В конечномсчёте, потребитель определяет каждыйиндивидуальный доход. Центром рыночнойэкономики является сам рынок, то есть процессобразования цен на товары массового спроса,ставок заработной платы, величины процента и ихпроизводных – прибылей и убытков. Этазависимость носит непосредственный, прямойхарактер для предпринимателей, фермеров,капиталистов и лиц свободных профессий, икосвенный характер для всех остальных –работающих за жалованье или заработную плату.Рынок согласует усилия тех, кто производиттовары для нужд потребителей, и желания самихпотребителей. Он подчиняет производство нуждампотребления.
Рынок – это демократический строй, в которомкаждый грош даёт право голоса. Конечно, у разныхлюдей далеко не одинаковые возможностиголосования. Богачи имеют больше бюллетеней, чембедняки. Но в рыночной экономике богатство ибольшие доходы – это результат прошлых выборов. Врыночной экономике, не развращённойправительственными привилегиями иограничениями, единственный путь к приобретениюи сохранению богатства – услужение потребителюсамым лучшим и дешёвым способом Капиталисты иземлевладельцы, которые не могут преуспеть вэтом, несут убытки. Если они не способны изменитьсвоего поведения, то разоряются и становятсябедняками. Потребители – та инстанция, котораяпревращает бедняков в богачей и наоборот. Эторешением потребителей доходы кинозвезды иоперной дивы настолько больше доходовбухгалтера или сварщика.
Каждый волен не соглашаться с результатамивыборной кампании или рыночного процесса. Но вдемократическом обществе у него естьединственный способ изменить что-либо – убедитьдругих. Того, кто говорит: «Мне не по душевыбранный мэр. Попрошу-ка я правительствозаменить его другим человеком», – вряд ликто-либо сочтёт демократом. Но если нечто в том жероде произносится по поводу рыночных дел, тобольшинству людей просто не хватит воображения,чтобы увидеть в этом притязания на диктатуру.
Потребители сделали свой выбор, чем иопределили доходы фабриканта обуви, кинозвезды исварщика. Кто такой профессор X, что берёт на себяпривилегию менять их решения? Если бы он не былпотенциальным диктатором, то не попросил быправительство о вмешательстве. Он бы попыталсяубедить сограждан в том, что нужно увеличитьспрос на услуги сварщика и сократить спрос наобувь и кинофильмы.
Потребители не желают платить за хлопок такуюцену, чтобы даже предельные фермы, то есть те,которые производят хлопок при самыхнеблагоприятных условиях, стали прибыльными.Конечно, это скверно для многих фермеров, которымтеперь нужно бросить выращивание хлопка и найтииной способ включиться в круговоротпроизводства.
Но что нам думать о государственном деятеле,который административными мерами поднимает иеныхлопка над уровнем свободных рыночных иен? Цельювмешательства является замена воли потребителейна силы полицейского давления. Все разговоры отом, что государство должно сделать то или это,означают, в конечном итоге, лишь одно:администрация должна принудить потребителейвести себя иначе, чем хочется им самим. Всепредложения типа: «поднимемсельскохозяйственные цены», «поднимемзаработную плату», «понизим прибыли»,«урежем доходы менеджеров», – в конечномсчёте, предполагают в качестве слушателя –полицию. Однако авторы такого рода проектовнастаивают на том, что они стремятся к свободе идемократии.
Во всех несоциалистических странах профсоюзамдарованы особые права. Им позволено не допускатьк работе тех, кто не является членом союза. Онимогут призывать к стачкам, а во время стачек онивольны применять силу к тем, кто готов работать,т. е. к штрейкбрехерам. Неограниченные привилегииданы работникам ключевых отраслейпромышленности. Те, от кого зависит снабжениенаселения водой, светом, пищей и другиминасущными благами, могут в результате забастовкивырвать у общества всё, что заблагорассудится –за счёт остального населения. В СоединённыхШтатах до сих пор соответствующие профсоюзыиспользовали такие возможности с похвальнойумеренностью. Другие профсоюзы, в том числеевропейские, были менее сдержаны. Они склонны прислучае добиться прироста заработной платылюбыми средствами, не заботясь о страданияхдругих.
Интервенционистам просто не хватает мозгов,чтобы осознать, что давление и принуждение состороны профсоюзов абсолютно несовместимы ни скакой системой организации общества. Этапроблема никак не соотносится с правом граждансоздавать союзы и ассоциации: во всехдемократических странах граждане имеют этиправа. Никто не оспаривает и права человекаотказаться от работы, забастовать. Сомнениевызывает только привилегия профсоюзов набезнаказанное обращение к насилию. Этапривилегия столь же несовместима с социализмом,как и с капитализмом. Никакое социальноесотрудничество и разделение труда невозможны,если некоторые люди или союзы имеют правонасилием или угрозой насилия не допускать другихк работе. Подкреплённая насилием стачка вжизненно важных отраслях производства, равно каки всеобщая стачка равносильны революционномуразрушению общества.
Правительство фактически складывает своиполномочия, если оно позволяет кому-либо ещёосуществлять насилие. Результатом отказаправительства от монопольного права на насилие ипринуждение является общественная анархия. Есливерно, что демократическое правление неспособно, безусловно, оградить право на труд отпосягательства профсоюзов, демократия обречена.Тогда диктатура – единственный способ сохранитьсистему разделения труда и избежать анархии.Диктатура в России и Германии стала результатомтого, что там не нашли демократических способовобуздать насилие профсоюзов, просто в силуособенностей менталитета обеих стран. Диктатуразапретила стачки и, тем самым, сломала хребетпрофсоюзов. В Советской Империи не возникает ивопроса о забастовках.
Вера в то, что арбитраж способен ввестипрофсоюзы в рамки рыночной экономики и сделатьих безвредными для сохранения внутреннего мира,иллюзорна. Судебное разрешение противоречийвозможно при наличии ряда правил, приложимых ккаждому отдельному случаю. Но если бы такойкодекс существовал и на его основе можно было быразрешать конфликты о величине заработной платы,то тогда уже не рынок, а именно этот кодексопределял бы величину заработной платы. Тогда быстало всевластным правительство, а непотребитель, продающий и покупающий на рынке.Если же такого кодекса не существует, то нет иинструмента для разрешения конфликта междуработниками и хозяевами. Тогда тщетны всеразговоры о «справедливой» заработнойплате. Идея справедливости лишена смысла, если несоотносится с общепринятым стандартом. Напрактике, если предприниматели не пасуют передугрозами профсоюзов, обращение к третейскомусуду означает лишь, что конфликт разрешаетназначенный правительством посредник. Вустановлении цены роль рынка вытесняетпроизвольное решение государственной власти. Авопрос всегда один и тот же: правительство илирынок. Третьего решения не существует.
Метафоры зачастую полезны для уяснения сложныхпроблем, чтобы сделать их доступными не оченьподготовленным людям. Но они же могут завести втупик и абсурд, если забыть, что всякое сравнениенесовершенно. Просто глупо относиться кметафорам всерьёз и строить на них серьёзныевыводы. Не было ничего дурного в том, чтоэкономисты описывали рыночные операции как автоматические,и при этом привычно подчёркивали анонимностьрыночных сил. Нельзя было предугадать, чтокто-либо окажется настолько тупым, чтобывоспринимать эти метафоры буквально.
Не автоматические и не анонимные силыприводят в действие механизм рынка.Единственным фактором, который направляетработу рынков и определяет цены, являютсяцеленаправленные действия человека. В этом нетавтоматизма: есть только человек, сознательностремящийся к избранным целям, использующий приэтом определённые средства для достижения этихцелей. Не существует таинственных механическихсил: есть только воля каждого индивидуума –насытить свои желания. На рынке нет анонимности:есть вы и я, Билл и Джо и все остальные. Каждый изнас участвует одновременно и в производстве и впотреблении. Каждый вносит свой вклад вопределение цен.
Перед нами не стоит выбор междуавтоматическими силами и плановыми действиями.Мы выбираем между демократическим процессомрынка, в котором каждый имеет свою долю, иабсолютистской властью диктаторскогоправительства. Что бы ни делали люди в рамкахрыночной экономики, они всегда реализуют своисобственные планы. В этом смысле каждое действиечеловека предполагает планирование. Защитникиидеи планирования призывают вовсе не к тому,чтобы заместить хаос порядком планирования. Онистремятся сделать так, чтобы вместо планов всех икаждого реализовывался план самогопланировщика. Планировщик – это потенциальныйдиктатор, который стремится к тому, чтобы лишитьвсех остальных власти планировать и затемдействовать в соответствии со своимисобственными планами. Он стремится только кодному: к исключительному и абсолютномугосподству своего собственного плана.
Не менее ошибочно высказывание, что унесоциалистического правительства не может бытьпланов. Что бы ни делало правительство, этовсегда выполнение тех или иных планов, замыслов.Можно не соглашаться с каким-либо планом. Нонельзя сказать, что это вовсе не план, а что-тоиное. Профессор Уэсли С. Митчелл [МитчеллУэсли Клер (1874–1948) – американский экономист]утверждал, что либеральное правительствоБритании «планировало не иметь вовсе никакихпланов» <Westley С. Mitchell, The Social Sciences andNational Planning, – Planned Society, ed. Findlay Mackenzie, New York, 1937, p. 112>.В его планы входило поддержание частнойсобственности на средства производства, защитасвободной инициативы и рыночной экономики.Великобритания была процветающей страной впериод этих планов, которые, согласно профессоруМитчеллу, вовсе не были «планами».
Планировщики претендуют на то, что их планынаучны, и что благонамеренные и достойные люди немогут их не одобрить. Однако наука не может намсказать ничего о должном. Наука можетговорить только о том, что есть. Она не можетдиктовать, что должно быть и к каким целямследует стремиться, фактом является то, что людирасходятся в своих ценностных суждениях.Претензия на право отменять планы других ипонуждать их к выполнению планов самогопланировщика – наглая самонадеянность. Чей планследует исполнять? План CIO [CIO –аббревиатура Congress of Industrial Orgaiazations (русскийаналог – КПП – Конгресс производственныхпрофсоюзов). СIO (КПП) – профсоюзное объединениеамериканских рабочих, конституировавшееся в 1938г. и просуществовавшее до конца 1955 г. КПП,отколовшийся от Американской федерации труда(АФТ), занял более радикальную позицию, чем АФТ, повопросам внутренней политики.] иликаких-либо других групп? План Троцкого илиСталина? План Гитлера или Штрассера? [ШтрассерГрегор (1892–1934) – один из основоположниковнационал-социалистской партии Германии. Передприходом нацистов к власти находился в оппозициик Гитлеру, возглавлял «радикальное крыло»партии, всячески прокламировавшее своиантикапиталистические позиции. В частности, вотличие от Гитлера, ориентировавшегося наподдержку предпринимателей, Штрассер делалставку на профсоюзное движение. В 1932 году Г.Штрассер лишился руководящего поста в партии, а в1934 году был ликвидирован физически.]
Когда люди были привержены идее, что в областирелигии следует придерживаться только одногоплана, гремели кровавые войны. Сраспространением принципов религиозной свободыэти войны утихли. Рыночная экономикаобеспечивает мирное экономическоесотрудничество, поскольку она не затрагиваетэкономические планы своих граждан. Попытказаменить планы каждого гражданина общимСуперпланом должна привести к бесконечной войне.У тех, кто не согласен с планом диктатора, неостаётся другого выхода, как сразить деспотасилой оружия.
Вера в то, что система планового социализмаможет быть совмещена с демократическимправлением – иллюзорна. Демократия неразрывносвязана с капитализмом. Она не можетсуществовать там, где существует единоепланирование. Припомним слова известнейшего изсовременных защитников социализма, профессораГарольда Ласки. Он заявлял, что победа британскихлейбористов на выборах должна привести крадикальному изменению парламентской системы.Социалистическая администрация нуждается в«гарантиях», что её труды по перестройкеобщества не будут «разрушены» в случаепоражения на следующих выборах. Значит,неизбежной оказывается приостановка действияКонституции <Laski, Democracy in Crisis, Chapel Hill, 1933, p.87–88>. Как рады были бы Карл I и Георг III,доведись им ознакомиться с книгами профессораЛаски! [Карл I (1600–1649) – король Англии,осуществлявший крайне реакционную политику.Неоднократно распускал непослушные парламенты(с 1629 по 1640 год Англия вообще жила без парламента),жестоко репрессировал оппозиционныхпарламентариев. Георг III (1783–1820) – корольВеликобритании, известный своимиабсолютистскими поползновениями. В частности, в1794 году он приостановил действие Habeas corpus act –закона (принятого парламентом ещё в 1679 году),охранявшего жителей отадминистративно-полицейского произвола.]
Сидней и Беатриса Вебб (Лорд и Леди Пассфилд)говорят нам, что «в любом совместном делеединство мысли настолько важно для успеха, что,если мы хотим чего-то достичь, публичныедискуссии следует отложить на время отобнародования решения до выполнения задачи». Вто время, когда «дело делается», всякоевыражение сомнения или даже страха, что планокажется неуспешным, «является актомневерности или даже предательства» <Sidneyand Beatrice Webb, Soviet Communism: A new Civilization? New York, 1936, Vol. II, p.1038–1039 (Вебб С. и Б. Советский коммунизм – новаяцивилизация? Т. 2. М., 1937, с. 484–485)>. А посколькупроцесс производства непрерывен, и всегдакакое-то дело делается и всегда чего-то предстоитдостичь, социалистическое правительство вправеникогда не предоставлять какой-либо свободыслова и печати. «Единство мысли» – какаявозвышенная формулировка идей Филиппа II иинквизиции! [Филипп II (1527–1598) – корольИспании. Фанатичный католик, главной своейзадачей он считал искоренение инакомыслия вовсей Европе и потому всячески поощрялинквизицию.] О6 этом же другой славныйобожатель Советов г-н Д. Кроутер говорит безвсяких экивоков. [Кроутер Джеймс Джеральд(1899) – английский науковед и историк науки, авторкниг о науке в Советском Союзе.] Он прямопровозглашает, что инквизиция «благотворнадля науки, если она защищает восходящий класс»<D. G. Crowther, Social Relations of Science, London, 1941, p. 333>,то есть когда к ней прибегают друзья г-наКроутера. Сотни подобных высказываний можно былобы процитировать.
В Викторианскую эпоху [Викторианскойэпохой именуют период истории Британскойимперии, связанный с пребыванием на престолекоролевы Виктории (с 1837 по 1901 годы); это было времярасцвета промышленного капитализма, успеховколониальной экспансии, расширения политическихправ широких слоёв населения], когда ДжонСтюарт Милль писал своё эссе «О свободе»,взгляды, созвучные идеям проф. Ласки, г-наКроутера и супругов Вебб, именовалисьреакционными. [Милль Джон Стюарт (1806–1875) –английский философ и экономист, последнийкрупный представитель классической школы вполитической экономии. Будучи членом парламента,поддерживал демократические законопроекты.Убеждённый либерал, Милль много занималсявопросами этики. Его работа «О свободе»вышла в свет в 1859 году.] Сегодня их называют«прогрессивными» и «либеральными». Сдругой стороны, людей, которые противостоятидеям отмены парламентского правления,упразднения свободы слова и печати и учрежденияинквизиции, клеймят «реакционерами»,«экономическими монархистами» и«фашистами».
Те интервенционисты, которые видят вгосударственном регулировании экономики методпостепенного перехода к полному социализму, покрайней мере, последовательны. Если принятыемеры не приводят к ожидавшимся благим целям, акончаются, напротив, полным провалом, они требуютещё большего правительственного вмешательства,и так до тех пор, пока правительство не будетнаправлять всю хозяйственную деятельность. Ноте, кто смотрит на правительственноерегулирование как на способ совершенствования и,следовательно, спасения капитализма, онисовершенно запутались.
С точки зрения этих людей все нежеланные инежелательные последствия правительственноговмешательства в экономическую жизнь порожденысамим капитализмом. Для них тот факт, чтоправительственное воздействие породилонетерпимое положение дел, есть оправданиедальнейшего вмешательства. Они, например, неспособны осознать, что рост монополистическихструктур в наше время обязан такимправительственным инициативам, как законы опатентах и таможенных пошлинах. Они оправдываютправительственное вмешательство необходимостьюпредотвращения монополизации. Сложно придуматьболее иррациональную идею. Ибо правительство, откоторого они ждут борьбы с монополизмом, есть тосамое правительство, которое преданно служитпринципу монополии. Так американскоеправительство времён Нового Курса, стремилось ктотальной монополизации всех отраслейамериканского хозяйства через программы NRA, ипопыталось организовать сельское хозяйство СШАкак супермонополию, ограничитьсельскохозяйственное производство, чтобызаменить низкие рыночные цены на высокиемонопольные. Это правительство участвовало вразличных международных соглашениях по сырью,нескрываемой целью которых было учреждениемеждународных монополий по разным видам сырья.То же самое верно и для других правительств. СоюзСоветских Социалистических республик такжеучаствовал в ряде межправительственныхмонополистических соглашений <см. сборникэтих соглашений, опубликованных Международнымбюро труда под заглавием Intergovermental Commodity ControlAgreements, Montreal, 1943>. Его отвращение ксотрудничеству с капиталистами было не стольсильным, чтобы отказаться от возможностирасширить сферу монополизации.
Программой этого внутренне противоречивогоинтервенционизма является диктатура,предположительно нацеленная на освобождениелюдей. Но свободу эти деятели понимают, каксвободу поступать «правильно», то естьделать то, что замыслено планировщиками. Малотого, что они не осознают неизбежных при этомэкономических проблем и трудностей. У них к томуже отсутствует способность к логическомумышлению.
Самое нелепое оправдание интервенционизмапредлагают те, кто рассматривает конфликт междукапитализмом и социализмом в терминах борьбы зараспределение дохода. Почему бысобственническим классам не быть болееуступчивыми? Почему бы им не предоставитьизбыток своих доходов в пользу бедных рабочих?Почему они сопротивляются намерениямправительства поднять долю обездоленных за счётустановления минимальной заработной платы ипотолка для роста цен? Почему бы им не урезатьсвои прибыли и процент до более«справедливого» уровня? Уступчивость вданных вопросах, говорят эти люди, ослабитпозиции радикальных революционеров и сохраниткапитализм. Худшими врагами капитализма, с ихточки зрения, являются те непреклонныедоктринёры, которые своей избыточной заботой осохранении экономической свободы, системы Laissez-faireи Манчестерства срывают все попытки достижениякомпромисса с требованиями труда. [Манчестерство– направление в экономической науке иполитике, сформированное представителями такназываемой Манчестерской школы. Её основатели –английские экономисты и политические деятели Р.Кобден (1804–1865) и Дж. Брайт (1811–1889), –выступали за полную экономическую свободутоваропроизводителей, против какого-либогосударственного вмешательства впредпринимательскую деятельность.Манчестерская школа вела борьбу против политикипротекционизма, правительственных субсидийпромышленности, фабричного законодательства,регулирования зарплаты как со стороныгосударства, так и со стороны профсоюзныхобъединений.] Только несгибаемыереакционеры виновны в горечи современныхпартийных распрей и в порождаемой ими неумолимойненависти. Что нужно на самом деде, так этопринять конструктивную программу вместо чистонегативистских принципов экономическихмонархистов. И, конечно же, с их точки зрения,«конструктивно» только государственноевмешательство.
Однако, такой способ рассуждения совершеннопорочен. Предполагается, что вмешательствоправительства в хозяйственную жизнь приведёт кожидаемым благим результатам. При этомпостыднейше игнорируются все заявленияэкономистов о тщетности целей государственногорегулирования и о его неизбежных и нежелательныхпоследствиях. Вопрос не в том, справедливы илинет ставки минимальной заработной платы, но – неприведут ли они к появлению безработицы средитех, кто ютов работать. Называя эти мерысправедливыми, интервенционисты не опровергаютвозражения экономистов. Они простодемонстрируют своё полное невежество в этомвопросе.
Конфликт между капитализмом и социализмомвовсе не является борьбой двух групп за то, какразделить между собой данный объём благ. Это споро том, какой тип организации общества наилучшимобразом служит благосостоянию человечества.Противники социализма отрицают его не потому,что завидуют благам, которые рабочие,предположительно, извлекут из социалистическойорганизации производства. Они сражаются ссоциализмом именно из убеждения, что он будетпагубен для масс, которые обречены на то, чтобыпревратиться в нищих рабов, полностью зависимыхот безответственных диктаторов.
В этой борьбе идей каждый должен сделатьопределённый выбор. Необходимо встать либо насторону защитников экономической свободы, либопримкнуть к адвокатам тоталитарного социализма.Этого выбора нельзя избежать на путяхинтервенционизма как предположительносрединной позиции. Ибо интервенционизм неявляется ни срединным путём, ни компромиссоммежду капитализмом и социализмом. Это третьясистема. Система, нелепость и тщетность которойпризнаётся не только всеми экономистами, но дажемарксистами.
Не может быть «чрезмерной» защитаэкономической свободы. С одной стороны,производство может направляться усилиямикаждого индивидуума приспособить своё поведениетак, чтобы удовлетворять наиболее настоятельнымпотребностям потребителей и самым подходящимспособом. С другой стороны, производство можетнаправляться правительственными указами. Еслиэти указы будут затрагивать только отдельныедетали экономического механизма, они недостигнут цели, и даже их сторонникам будет не подуше результат. Если же они приведут квсесторонней регламентации, это и будеттоталитарный социализм.
Человек должен выбрать между рыночнойэкономикой и социализмом. Государство можетподдерживать рыночную экономику, защищая жизнь,здоровье и частную собственность от насилия имошенничества. Либо оно может взять на себяконтроль за всей хозяйственной деятельностью.Кто-то должен определять цели производства. Еслиэто не будут делать потребители посредствомспроса и предложения, это придётся делатьправительству методами принуждения.