Рынок литературной продукции
КАПИТАЛИЗМ даёт многим возможность проявитьинициативу. В то время как сословное обществопредписывает каждому неизменный определённыйкруг занятий и не потерпит отклонения оттрадиционных норм поведения, капитализмпоощряет новатора. Прибыль будет наградой тому,кто сумел успешно преодолеть рутинные способывыполнения своих задач, а убыток – наказаниемтому, кто инертно повторяет устаревшие методы.Индивидууму даётся возможность показать, что онумеет делать лучше других.
Однако свобода индивидуума ограничена. Онаявляется порождением рыночной демократии и,стало быть, зависит от того, как оценитдостижения индивидуума всемогущий потребитель.На рынке ценится не то, что выполнено хорошо, нотолько то, что признано выполненным хорошо,причём признано достаточным числом покупателей.Если потенциальные покупатели по каким-либопричинам не оценили продукцию по достоинству, тосколь высокого качества она бы ни была, всезаботы и расходы придётся считать напрасными.
Капитализм по своей сути – это системамассового производства для удовлетворенияпотребностей масс. Товары льются на простогочеловека словно из рога изобилия. Капитализмподнял средний уровень жизни на недостижимуюпрежде высоту. Он позволил миллионам людейпользоваться благами, которые несколькопоколений тому назад были доступны тольконемногочисленной элите.
Наглядный пример – развитие широкого рынка длявсех видов литературы. Литература – в самомшироком смысле – товар, потребляемый миллионами.Они читают газеты, журналы, книги, слушают радио,составляют театральную публику. Писатели,режиссёры, актёры, нравящиеся публике, имеютприличные доходы. В рамках общественногоразделения труда при капитализме возникло новоеподразделение – литераторы, то есть люди, живущиелитературным трудом. Эти писатели продают своиуслуги или плоды своего труда на рынке точно также, как это делают другие специалисты. Благодарялишь одному умению писать они прочноинтегрированы общей системой рыночногообщества.
В докапиталистический период писательствобыло неприбыльным делом. Заработать на жизньмогли кузнецы и сапожники, но не писатели.Писательство было свободным искусством,увлечением, а не профессией, благороднымзанятием богатых людей, королей, грандов,государственных мужей, аристократов и другихджентльменов с независимым доходом. В свободноевремя писали епископы и монахи, преподавателиуниверситетов и военные. Человек, не имеющийсредств, но испытывающий неодолимую потребностьписать, должен был прежде обеспечить себеисточник дохода и лишь потом браться за перо. Так,Спиноза шлифовал линзы. [Спиноза Бенедикт(Барух) (1632–1677) – известный философ. Унаследовавот отца купеческое дело, он вследствиепреследований за свои убеждения со сторонырелигиозной общины Амстердама оказался безсредств к существованию и вынужден былзарабатывать на жизнь шлифовкой оптическихстёкол.] Оба Милля, сын и отец, работали влондонском офисе Ост-Индской Компании. [МилльДжеймс (1773–1836) – английский философ, экономисти историк. Происходивший из семьи сапожника, онстал пастором, но, по убеждениям, отказался отсана и был вынужден в 1819 г. поступить на службу вОст-Индскую Компанию, занимавшуюся к томувремени не столько торговлей, сколькоуправлением английскими владениями в Индии. Тамже с 1823 до ликвидации Компании в 1858 г. служил егосын, Джон Стюарт Милль (1806–1873) – известныйэкономист, философ и общественный деятель.]Но большинство неимущих писателей существовалиблагодаря щедрости богатых покровителейискусства и науки. Короли и принцы соперничалидруг с другом в том, кто щедрее одарит поэта иписателя. Двор был прибежищем литературы.
Установлено, что система покровительствапредоставляла писателям полную свободусамовыражения. Покровители не навязывали своимподопечным собственную философию, свои вкусы илиэстетические взгляды. Они даже часто защищали ихот преследования церковных властей. Наконец,если писателя изгоняли из одного места, у неговсегда оставалась возможность найти приют придворе монарха, соперничающего с его бывшимпатроном.
Однако положение философов, историков, поэтов,вынужденных передвигаться от одного двора кдругому и зависящих целиком от милости тирана,было не очень приятным. Либералы с самого началаприветствовали развитие рынка литературнойпродукции как неотъемлемую часть процесса,который освободит человека от опеки королей иаристократов. Отныне, думали они, решающим будетмнение образованных людей. Перспективы казалисьвесьма радужными. Казалось, что вот-вот наступитновый расцвет.
Успех на книжном рынке
ОДНАКО и здесь всё оказалось не столь ужбезоблачным.
Литература – это не конформизм, это всегданесогласие с общепринятым. Писатели, которыеповторяют лишь то, что одобряют и ожидаютуслышать все, никому не нужны. Ценится тольконоватор, бунтарь, глашатай ещё неведомых истин,человек, отрицающий традиционные нормы истремящийся заменить прежние ценности и идеиновыми. Уже только поэтому он настроен противавторитарности и против правительства,непримиримо противопоставлен большинствусовременников. И именно его книги большая частьпублики не покупает.
Что бы ни говорили о Марксе или Ницше, нельзяотрицать, что посмертный успех их работ былнебывалым. Однако они оба умерли бы от голода,если бы не имели других источников дохода, кромегонорара. [Сам Маркс иронически замечал, чтодоходы от издания «Капитала» не покроют дажезатрат на сигары, выкуренные им при работе надкнигой. Для Маркса систематическим источникомдоходов были денежные субсидии, предоставляемыеЭнгельсом. Ницше был профессором БазельскогоУниверситета.] Бунтарю и новатору неприходится мечтать о сбыте своих книг на обычномрынке.
Королём на книжном рынке является беллетрист,пишущий для масс. Было бы ошибкой утверждать, чтопокупатель неизменно предпочитает плохие книгихорошим. Он не особенно разборчив и,следовательно, готов проглотить иногда и хорошуюкнигу. Безусловно, большая часть романов и пьес,печатаемых сегодня, это просто чтиво. Да и чегоещё можно ожидать, если каждый год пишутся тысячитомов? И всё же наш век тоже можно было бы современем назвать веком расцвета литературы, еслибы хоть одна из тысячи издаваемых книг смогласравниться по качеству с великимипроизведениями прошлого.
Многие критики обвиняют капитализм в упадкелитературы. Скорее им следует пенять на своёнеумение отличать белое от чёрного. Да и могут лиони считать себя более проницательными, чем,скажем, их предшественники сто лет назад?Сегодня, к примеру, критики очень высокоотзываются о Стендале. Но в 1842 году он умер, так иоставшись неизвестным и непонятымсовременниками.
Капитализм сумел сделать массы достаточносостоятельными, чтобы они могли покупать книги ижурналы. Но он не вправе требовать от нихутончённости вкуса, какой обладал Меценат иподобные ему. [Меценат Гай Цильний (около70 гг. до н. э.) – приближённый римского императора Августа.Прославился как просвещённый покровитель Вергилия,Горация и других деятелей литературы иискусства, что сделало его имя нарицательным.]В том, что обычный человек не способен оценитьнеобычную книгу, капитализм не виноват.
Заметки о детективных историях
ВЕК, в котором радикальноеантикапиталистическое движение достиглоневиданной, казалось бы, силы, породил новыйлитературный жанр, – детектив. Поколениеангличан, которое своими голосами привелолейбористов к власти, восхищалось такимиавторами, как Эдгар Уоллес. [Уоллес ЭдгарРичард (1875–1932) – один из наиболее плодовитыханглийских мастеров детективной литературы,автор свыше 150 романов и 300 рассказов, многих пьеси киносценариев.] Один из известныхбританских писателей социалистов Дж. Коул [КоулДжордж Дуглас (1889–1959) – английский историк,экономист и социолог, теоретик лейбористскогосоциализма] не менее известен как автордетективов. Последовательный марксист назвал быдетектив – быть может, вкупе с голливудскимилентами, комиксами и стриптизом – художественнойнадстройкой эпохи профсоюзов и социализации.
Многие историки, социологи и психологипытались объяснить популярность этого странногожанра. Наиболее глубокие исследованияпринадлежат проф. В. О. Эйделотту. Он совершенносправедливо утверждает, что историческаяценность детективов в том, что они описываютмечты наяву и, таким образом, очень много говорято людях, увлекающихся этим жанром. Верна и егомысль о том, что читатель отождествляет себя сдетективом, а значит, как бы делает егопродолжением своего Я <см. Willam О. Aydelotte, TheDetective Story as a Historical Sourse (The Yale Review, 1949, Vol. XXXIX, pp. 76–93)>.
Допустим, что читатель – это индивидуум, несумевший осуществить то, к чему его побуждалочестолюбие и поэтому человек разочарованный. Какуже говорилось, он сможет утешиться, обвинивнесправедливость капиталистической системы. Онпотерпел поражение, потому что был честен изаконопослушен. Его более удачливые соперникивыдвинулись благодаря своей бесчестности, ониприбегли к грязным махинациям, которые он,сознательный и непогрешимый, даже не мог бывообразить. Если бы только люди знали, какбесчестны эти зазнавшиеся выскочки! К несчастью,их преступления скрыты, и сами они пользуютсянезаслуженной репутацией. Но день расплатыпридёт! Он, наш неудачник, сам сорвёт с них маску иразоблачит все их грязные дела.
Обычный ход событий в детективе следующий:человек, считающийся респектабельным и, казалосьбы, неспособным на неприглядный поступок,совершает страшное преступление. Он внеподозрений. Но проницательного сыщика непроведёшь. Тот всё знает о подобных волках вовечьей шкуре. Он собирает улики противистинного виновника. Благодаря ему, правое дело,в конечном счёте, торжествует.
Разоблачение негодяя, выдающего себя зареспектабельного гражданина, часто с подспуднойантибуржуазной направленностью, являлось темойпроизведений и более высокого литературногоуровня: например, у Г. Ибсена в «Столпахобщества». [В драме «Столпы общества»(1877) норвежского драматурга Генриха Ибсена(1828–1906), обошедшей сцены многих стран мира, всемипочитаемый как гражданин и семьянин крупныйделец оказывается мошенником, лжецом, ни передчем не останавливающимся во имя своегоблагополучия.] Детектив снижает сюжет ивводит в него опошленный образ самодовольногосыщика, который находит удовольствие в том, чтоунижает человека, которого все считалибезупречным гражданином. Побудительный мотивдействий сыщика – подсознательная ненависть кудачливому «буржуа». Егоколлегами-конкурентами выступают следователи изгосударственной полиции. Они все слишкомнеповоротливы и самовлюблены, чтобы решитьзадачку. Часто даже подразумевается, что ониневольно симпатизируют виновнику. Детективуспешно преодолевает препятствия, которыеставит на его пути их нерасторопность. Еготоржество – это поражение властей, принадлежащихк слою буржуазии и имеющих своими ставленникаминерадивых полицейских.
Вот почему детективы столь популярны у людей,страдающих от неудовлетворённого честолюбия(есть, конечно, и читатели другого сорта). Ихтайная мечта – взять реванш над своим болееудачливым соперником. Они мечтают дождаться,когда «на руках преступника защёлкнутсянаручники и полицейские уведут его». Этоудовольствие доставляет читателю кульминацияистории, в которой он отождествляет себя самого сдетективом, а своего более удачливого соперника– с разоблачённым преступником. <Показательнатакже необычайная популярность так называемыхразоблачительных журналов, самое последнееизобретение американской прессы. Эти журналыцеликом посвящены выявлению тайных пороков инеблаговидных проступков высокопоставленныхлиц, особенно миллионеров и знаменитостейэкрана. По данным «Ньюсвик» (11 июля 1955), одиниз этих журналов определил количество проданныхза сентябрь 1955 г. экземпляров в 33 миллионов. Неподлежит сомнению, что средний человек судовольствием читает о подлинных иливымышленных грехах тех, кто выше его в социальнойиерархии.>
Свобода прессы
СВОБОДА прессы – одна из основных черт нациисвободных граждан. Она относится к главнымпунктам в политической программе классическоголиберализма. Никому ещё не удавалось выдвинутьубедительные возражения против выводов,сформулированных в двух ставших классическимитрудах – Джона Мильтона «Ареопагитика» (1644) иДжона Стюарта Милля «О свободе» (1859): вольнаяпечать – живая кровь литературы. [МильтонДжон (1608–1674) – английский поэт и публицист.«Ареопагитика» – его остро полемическое поформе выступление в защиту свободы печати.]
Свободная пресса может существовать только приусловии частного контроля над средствамипроизводства- При социалистическом укладе, гдевсе издания находятся в руках правительства, освободной прессе не может быть и речи. Толькоправительство решает, кто имеет право писать ичто должно издаваться.
По сравнению с тем положением, котороенаблюдается сейчас в Советской России, дажецарская Россия покажется страной свободнойпрессы. Публично расправляясь с неугоднымикнигами, нацисты воплощали в жизнь одну из идейвеликого теоретика социализма Кабе <см. Cabet,Voyage en Icarie, Paris, 1848, p. 12>. [Кабе Этьен(1788–1856) – французский социалист-утопист. Своипредставления о коммунистическом обществе онизложил в социальной утопии «Путешествия вИкарию» (первое издание – 1840 г.). В ней, вчастности, говорится, что при коммунизме книгииздаёт и распределяет среди народаисключительно государство. Естественно,утверждает Кабе, что печатаются только книги,одобренные специальным комитетом. Существуютлишь государственные газеты и журналы, редакторыкоторых – должностные лица республики. Этасистема противопоставляется «лживойсвободе» печати при буржуазном строе.]
По мере продвижения к социализму писатели шагза шагом теряют свободу. С каждым днём становитсявсё труднее издать книгу или статью, неугоднуюправительству или влиятельной группировке.Правда, «еретики» пока ещё не уничтожаютсяфизически, и их книги в полном смысле слова несжигаются Инквизицией. Не наблюдается возврата ик старой системе цензуры. Люди, взявшие на себяроль защитников прогресса, имеют в своёмарсенале более надёжное оружие. Их основнойметод расправы – бойкотирование авторов,редакторов, издателей, работников типографий,рекламы и даже читателей.
Каждый может воздержаться от чтения книг, газетжурналов, которые ему не нравятся, и посоветоватьдругим сделать то же самое. Но совсем другое дело,когда человеку угрожают серьёзными репрессиями,если он не прекратит покровительствоватьопределённым изданиям или издателям. Во многихстранах издатели газет и журналов живут в страхеперед возможностью бойкота со стороныпрофсоюзов. Поэтому они воздерживаются ототкрытого обсуждения определённых тем имолчаливо подчиняются диктату лидеров профсоюза<о системе бойкота, учреждённойкатолической церковью, см.: Р. Blanshard, American Freedomand Catholis Power, Boston, 1949, pp. 194–198>.
Эти «рабочие» лидеры не потерпят насмешекв свой адрес, и в этом смысле они гораздо болееобидчивы, чем члены императорских и королевскихсемей прошлого. Они шуток не поймут. Именно этаобидчивость делает «беззубыми» сатиру,комедию и музыкальную комедию официальноготеатра, обрекает на бесплодие киноискусство.
При ancien regime во Франции театры имели возможностьставить и пьесы Бомарше, высмеивающиеаристократию, и бессмертную оперу Моцарта. [БомаршеПьер Огюстен Карон (1732–1799) – французскийдраматург. Имеются в виду его известные пьесы«Севильский цирюльник» и «Безумный день,или женитьба Фигаро». Следует отметить, что«Женитьбу Фигаро» Людовик XVI не разрешал кпостановке в течение пяти лет. По мотивам«Женитьбы Фигаро» Вольфганг Амадей Моцарт(1756–1791) написал оперу «Свадьба Фигаро» (1786).]При Второй империи Оффенбах и Галеви в«Великой герцогине Герольштейнской» далипародию на абсолютизм, милитаризм и придворнуюжизнь. [Оффенбах Жак (1819–1880) – французскийкомпозитор и дирижёр, выдающийся представительжанра французской оперетты. Галеви Людовик(1834–1908) – французский писатель, либретист. Имнаписано, в частности, в соавторстве с А. Мельяком,либретто оперетты Оффенбаха «Великаягерцогиня Герольштейнская» (1867).] НаполеонIII собственной персоной и некоторые другиеевропейские монархи с удовольствием смотрелиспектакли, представлявшие их в смешном виде. ВВикторианской Англии [Викторианская Англия –распространённое обозначение Великобританиипериода пребывания на троне королевы Виктории(1837–1901)] цензор британских театров лордЧемберлен не препятствовал постановке мюзиклов,высмеивающих все достопочтенные институтыбританской правительственной системы. Иблагородные лорды сидели в ложах, в то время какна сцене Граф Монтарарат пел: «Палата Пэровумом не блещет».
В наше время не может даже быть и речи о том,чтобы пародировать на сцене власть предержащих.Недопустимо какое бы то ни было изображениепрофсоюзов, кооперативов, государственныхпредприятий, упоминание бюджетного дефицита идругих особенностей государства всеобщегоблагоденствия. Профсоюзные лидеры и высшиечиновники – это святая святых. Удел же комедии –тот набор избитых тем, который делает стольпошлыми голливудские фарсы.
Фанатизм литераторов
ПРИ поверхностном взгляде на современнуюидеологию наблюдатель может не заметить,насколько фанатичны те, кто формируетобщественное мнение, и насколько хитроумнымахинации, заглушающие голос несогласных. До сихпор, по-видимому, нет единого мнения по поводутого, какие вопросы считать наиболее важными.Коммунисты, социалисты и интервенционисты, атакже различные секты и школы этих партийборются друг с другом так остервенело, чтовнимание отвлекается от основных догм, поотношению к которым у них полное согласие. Сдругой стороны, те немногие независимыемыслители, которые отважились усомниться в этихдогмах, по существу объявлены вне закона, и ихидеи не доходят до читающей публики. Гигантскаямашина «прогрессивной» пропаганды иобработки сумела навязать свои запреты. Напереднем плане сейчас нетерпимая к инакомыслиюортодоксия так называемых«неортодоксальных» школ.
Неортодоксальный догматизм – этопротиворечивая и путаная смесь несовместимыхдруг с другом учений. Это эклектика в худшем виде,набор постулатов из застарелых заблуждений иошибочных толкований. В ней есть мысли,выхваченные у многих социалистических авторов:«утопистов» и «научных марксистов»,немецкой исторической школы, фабианцев,американских инстуционалистов, французскихсиндикалистов и технократов. [ПеречисляемыеЛ. Мизесом направления общественной мыслиобъединяет одно – признание необходимости иэффективности централизованного регулированияэкономики. Немецкая историческая школа –направление в политической экономии, возникшее всередине XIX в. в Германии. Её представителиотрицали общие для всех стран экономическиезаконы, подменяли изучение экономическихзакономерностей исследованием историинародного хозяйства, особенно государственнойхозяйственной политики. Фабианцы – английскиесоциалисты, члены так называемого Фабианскогообщества, основанного в 1884 г. Большинствофабианцев склонялось к передаче собственностина средства производства муниципалитетам ивведению государственного контроля надэкономическими ресурсами. Институционализм –возникшая в США в конце XIX в. экономическая школа,прокламировавшая государственное вмешательствов экономику как средство социального контроля,французский синдикализм – получившее довольноширокое распространение в начале XX в. течение врабочем движении. Будучи разновидностьюанархизма, синдикализм отрицает политическуюборьбу и рассчитывает на переход частнойсобственности в руки синдикатов (профсоюзов)путём экономических стачек, саботажа и т. п.Технократы – идеологи постепенного переходавласти к инженерам и учёным, призванныморганизовать управление обществом нарациональных основаниях.] Она повторяетстарые ошибки Годвина, Карлейля, Рескина,Бисмарка, Сореля, Веблена и многих менееизвестных людей. [Годвин Уильям (1756–1836) –английский писатель, выдвинувший проектсоздания общества независимых работников, вкотором осуществляется распределение попотребностям. Карлейль Томас (1795–1881) –английский историк и философ, критиковавшийсовременное капиталистическое общество ипротивопоставлявший ему средневековье. РескинДжон (1819–1900) – английский теоретик искусства иписатель. Выступая против капиталистическогопроизводства, идеализировал средневековуюремесленную организацию труда. Бисмарк Отто(1815–1898) – рейхсканцлер Германской империи.Яростный противник социализма, он в то же времябыл инициатором социального законодательства. СорельЖорж (1847–1922) – французский социолог и философ,теоретик анархо-синдикализма. Веблен Торнстейн(1857–1929) – американский экономист и социолог,основоположник институционализма.] Общеедля этих школ утверждение заключается в том, чтобедность – результат несовершенных общественныхинститутов. Первородный грех, лишившийчеловечество счастливой жизни в садах Эдема, –это установление частной собственности.Капитализм на пользу только эгоистическиминтересам наглых эксплуататоров. Он обрекаетмассы праведных людей на всё большее обнищание иупадок. Чтобы сделать людей счастливыми, надотолько обуздать алчных эксплуататоров с помощьювсемогущего бога, имя которому – Государства. Насмену стимула «прибыль» должен придтистимул «служение». К счастью, считаютподобные теоретики, никакие интриги и никакиерепрессии со стороны защитников старых порядковне могут остановить реформу. Пришествие эпохицентрализованного планирования неизбежно. Тогдабудет всеобщее изобилие. Сторонники ускоренияэтого великого процесса преобразования называютсебя «прогрессистами» именно потому, чтоубеждены, что борются за осуществление планов,реализация которых, с одной стороны, желательнасама по себе и, с другой, согласуется снепреложными законами исторического развития.Они полны презрения к реакционерам – к тем, ктовсеми силами, но тщетно пытается остановитьпроцесс, именуемый прогрессом.
Что касается догматической стороны,«прогрессисты» провозглашают определённыйполитический курс, который, по их утверждению,немедленно облегчит участь страдающих масс. Онирекомендуют среди прочего: расширение кредитов,увеличение денежных сумм, находящихся вобращении, принятие закона о минимальнойзаработной плате и его проведение в жизнь поднадзором и давлением правительства илипрофсоюзов, контроль над товарными ценами иарендными платежами и другиеинтервенционистские меры. Однако экономистыдоказали, что все эти стандартные меры не дадутожидаемого эффекта. Результаты, даже с точкизрения самих ратующих за воплощение таких мер,будут ещё более неудовлетворительными, чемпрежнее состояние дел, изменить которое они былипризваны. Следствием расширения кредитов будетвозвращение экономических кризисов и периодовдепрессии. Инфляция заставит подскочить цены натовары и услуги. Попытки добиться зарплаты болеевысокой, чем складывающаяся на свободном рынке,вызовут массовую безработицу на многие годы.Потолки цен повлекут за собой снижение поставоксоответствующих товаров. Экономисты неоспоримодоказали все эти положения. Ни одинпсевдоэкономист из числа «прогрессистов»никогда не пытался их опровергнуть.
Основное обвинение, выдвигаемое«прогрессистами» против капитализма,заключается в том, что ему якобы внутреннеприсущи повторяемость кризисов и спадов,массовая безработица. Легко доказать, что этиявления, напротив, являются следствием попытокрегулировать капитализм и, тем самым, будто быулучшить условия жизни простого человека. Наэтом завершим характеристику идеологии«прогрессистов». Будучи неспособнымивыдвинуть какие-либо обоснованные возраженияпротив учений экономистов, «прогрессисты»пытаются утаить их от людей, особенно отинтеллектуалов и студентов. Любое упоминаниеэтих ересей строго запрещено. Их авторовшельмуют повсеместно, а студентов всяческиотговаривают читать их «бред».
Согласно догмам «прогрессистов», вобществе всегда есть группы, спорящие по поводутого, какая часть «национального дохода»принадлежит им. Имущий класс, то естьпредприниматели и капиталисты, которых частообозначают словом «управляющие», согласенуступить «труду» – рабочим и служащим –мизерную сумму, достаточную только дляподдержания жизни. Труд, по вполне понятнымпричинам, недоволен скупостью «управляющих»и готов прислушаться к призывам радикалов,коммунистов, цель которых – полная экспроприация«управляющих». Однако большинствотрудившихся достаточно умеренно во взглядах,чтобы не впадать в крайний радикализм. Ониотвергают коммунизм и готовы довольствоватьсяменее радикальными мерами, чем полнаяконфискация «незаработанного» дохода. Ихцель – умеренное решение планирование, созданиегосударства всеобщего благоденствия, социализм.В этом споре интеллектуалы, которые якобы непринадлежат ни к тому, ни к другому лагерю,призваны выступать третейскими судьями.Профессора – представители науки, и писатели –представители литературы, должны избегатьэкстремизма обеих группировок: и тех, кторекомендует капитализм, и тех, кто выступает закоммунизм. Их место – в стане умеренных. Онидолжны выступать за планирование, за государствовсеобщего благоденствия и социализм, иподдерживать любые меры, направленные на то,чтобы обуздать алчность «управляющих» и недать им злоупотреблять своей экономическойвластью.
Нет необходимости ещё раз детальноанализировать ошибки и противоречия,характерные для подобного стиля мышления.Достаточно выделить три основных заблуждения.
Первое. Основной идеологический конфликтнашего времени – это не борьба за распределение«национального дохода». Это и не спор двухклассов, каждый из которых стремился быприсвоить себе как можно большую долю из общейсуммы, подлежащей распределению. Он заключаетсяв споре по поводу того, какая системаэкономической организации общества лучше.Вопрос в том, какая из двух систем, капитализм илисоциализм, обеспечивает более высокуюпродуктивность человеческого труда,направленного на улучшение жизни. Итак, может лисоциализм считаться заменой капитализма ивозможна ли в условиях социализма вообщекакая-либо рациональная производственнаядеятельность, то есть деятельность, основаннаяна экономических расчётах. Фанатизм и догматизмсоциалистов проявляется в том, что они упрямоотказываются всерьёз вникать в эти проблемы. Уних давно сложилось убеждение, что капитализм –худшее из зол, а социализм – воплощение всегохорошего. Любая попытка проанализироватьэкономические проблемы социалистического строярассматривается как «посягательство насвятыню». Поскольку условия жизни на Западепока ещё не допускают физического уничтожения«святотатцев», как это делается в России, ихпопросту оскорбляют и очерняют, пытаясьскомпрометировать их мотивы, и простобойкотируют. <Последние два утверждения нераспространяются разве что на трёх-четырёхавторов-социалистов нашего времени, которые –правда, несколько запоздало и без особого успеха– начали изучать экономические проблемысоциализма. В отношении всех других социалистовот самого зарождения социалистических учений донастоящего времени всё сказанное справедливо.>
Второе. Социализм и коммунизм с экономическойточки зрения не различаются. Оба терминаобозначают одну и ту же систему экономическойорганизации общества, предполагающуюобщественный контроль над всеми средствамипроизводства в отличие от системы частногоуправления ими, то есть капитализма. Оба термина,социализм и коммунизм, синонимичны. Документ,который все марксистские социалисты считаютнезыблемой основой своей веры, называетсяКоммунистическим манифестом. С другой стороны,официальное название коммунистической русскойимперии – Союз Советских СоциалистическихРеспублик (СССР) <о попытке выявить различиемежду социализмом и коммунизмом см. Мизес«Запланированный хаос»>.
Антагонизм между сегодняшнимисоциалистическими и коммунистическими партиямине распространяется на вопрос о конечной цели ихполитики. Он касается, главным образом,стремления русских диктаторов подчинить себекак можно больше стран и в первую очередь –Соединённые Штаты Америки. Другой спорныйвопрос, должен ли общественный контроль надпроизводительными средствами устанавливатьсяконституционным путём или же насильственнымсвержением находящегося у власти правительства.
Термины «плановое хозяйство» и«государство всеобщего благоденствия»означают на языке экономистов и политиков не чтоиное, как конечную цель социализма и коммунизма. [Согласносформировавшейся в середине XX века в СШАконцепции государства всеобщего благоденствия,современное государство располагаетвозможностями ликвидации пороков «старого»капитализма, устранения социальных противоречийи обеспечения общего благосостояния. Триосновные признаки государства всеобщегоблагоденствия: регулирование частногопредпринимательства, высокая долягосударственной собственности и социальныегарантии трудящимся, предоставляемыегосударством.] Введение планового хозяйстваозначает замену планов отдельных граждангосударственным планированием. Предпринимателии капиталисты будут лишены возможностииспользовать свой капитал по собственномуусмотрению и вынуждены будут безоговорочноподстраиваться под планы центральныхпланирующих органов. Это равносильно передачеправительству контроля, осуществляемогопредпринимателями и капиталистами.
Следовательно, было бы серьёзной ошибкойрассматривать социализм, плановое хозяйство,государство всеобщего благоденствия, как такоерешение вопроса об экономической организацииобщества, которое можно было бы охарактеризоватькак «менее абсолютное», «менеерадикальное». Социализм и планирование неявляются чем-то противоречащим коммунизму,вопреки распространённому мнению. Социалистболее умерен, чем коммунист, разве что в том, чтоон не передаёт секретные документы своей странырусским агентам и не замышляет покушения набуржуа, настроенного против коммунизма. Это самопо себе довольно существенное различие. Но ононикоим образом не распространяется на конечнуюцель политической деятельности.
Третье. Капитализм и социализм – это дверазличные модели общественной организации.Частный контроль над средствами производства иобщественный контроль – это понятия не толькопротиворечащие друг другу, но и простонесовместимые. Такой экономической организации,как смешанная экономика, то есть экономика,находящаяся посредине между капитализмом исоциализмом, не существует. Все сторонники такназываемого промежуточного решения призывают нек компромиссу между капитализмом и социализмом,но к третьей модели, которая обладает своейспецификой и должна оцениваться по собственнымзаслугам. Эта третья система, – интервенционизм,– отнюдь не сочетает в себе, как утверждают еёпропагандисты, отдельные черты капитализма счертами социализма. Она полностью отличается иот одного и от другого. Экономистов,утверждающих, что интервенционизм не достигаеттой цели, которую ставят перед собой егозащитники, а только усугубляет положение – не сточки зрения самих экономистов, а только с точкизрения сторонников интервенционизма, – неследует считать упрямцами или экстремистами. Онипросто объективно описывают неизбежныеследствия интервенционизма.
Когда Маркс и Энгельс в «КоммунистическомМанифесте» призывают к определённыминтервенционистским мерам, они тем самым вовсене имеют в виду компромисс между социализмом икапитализмом. Они рассматривают эти меры –кстати, те же самые, что составляют сущностьпроводимых ныне Нового Курса и СправедливогоКурса [Справедливый курс – законодательнаяпрограмма Трумэна (президента США с 1945 по 1952г.) – предусматривала, в частности,государственные меры по обеспечению полнойзанятости населения] – как первые шаги напути к установлению полного коммунизма. Они самихарактеризовали эти меры как «экономическинедостаточные и несостоятельные» и требовалиих исполнения только потому, что те «в ходедвижения перерастают самих себя, делаютнеобходимыми дальнейшие атаки на старыйобщественный порядок и неизбежны как средствопереворота во всём способе производства» [«Коммунистическийманифест». Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 4, с. 446].
Таким образом, социально-политическаяфилософия «прогрессистов» – это призыв ксоциализму и коммунизму.
Романы и пьесы «социальногозвучания»
ПУБЛИКА, увлечённая социалистическими идеями,требует социалистических («Социальных»)романов и пьес. Авторы, сами пропитанныесоциалистическими веяниями, готовы выдатьтребуемый материал. Они описываютнеудовлетворительные условия жизни, которые, какони подсказывают читателю, являются неизбежнымследствием капитализма. Они описывают нужду илишения, невежество, антисанитарные условияжизни и болезни эксплуатируемых классов, онибичуют вопиющую роскошь эксплуататорскихклассов, их тупость и моральное разложение. По ихмнению, всё что плохо и уродливо – имеетотношение к буржуазии, всё что хорошо ивозвышенно – к пролетариату.
Писатели, которые берутся описывать жизньпрозябающих в нищете людей, делятся на двекатегории. Представители первой сами никогда неиспытывали бедности: они родились ивоспитывались в «буржуазном» окружении,либо в среде обеспеченных рабочих или крестьян;для них окружение, в котором действуют герои ихпьес и романов, является чужим. Такие писателидолжны, прежде чем приступить к творчеству,собрать сведения о жизни низов. И они приступаютк исследованию. Но к предмету изучения ониподходят, разумеется, предвзято. Они заранеезнают, что обнаружат, ибо убеждены, чтобедственное положение рабочих превосходитвсякое воображение. Они закрывают глаза на всё,чего не желают видеть, и обнаруживают только то,что подтверждает заранее сформированноепредставление. Они усвоили от социалистов, чтокапитализм – это система, при которой массынеслыханно страдают, и, по мере развитиякапитализма и достижения им зрелости, нищают всёбольше и больше Романы и пьесы писателей этойкатегории задуманы как иллюстрация данногоутверждения Маркса.
Плохо не то, что писатели такого типа избралисвоей темой изображение нищеты. Художник можетпроявить мастерство в трактовке любой темы. Всябеда в тенденциозном показе и искажённомтолковании общественных условий. Такие писателине способны понять, что ужасные условия,описываемые ими, это как раз следствиеотсутствия капитализма, пережиткидокапиталистического прошлого или результатыполитики, препятствующей развитию капитализма.Они не хотят понять, что капитализм, породившиймассовое производство для массового жепотребления, – это и есть система, по своей сутинаправленная, насколько это возможно, наликвидацию нищеты. Изображая пролетария только вкачестве производящей силы, они нигде неупоминают о том, что он является также основнымпотребителем как самих изготовляемых товаров,так и продуктов и сырья, обмениваемых на этитовары.
Пристрастие этих писателей к живописаниюотчаяния и бедствий превращается в вопиющееискажение правды, когда они пытаются доказать,что описываемые ими условия характерны длякапитализма. Статистические данные опроизводстве и реализации изделий массовогопроизводства неоспоримо свидетельствуют, чторабочий отнюдь не прозябает в глубокой нищете.
Выдающимся представителем школы«социальной» литературы был Э. Золя. Он далобразец, который использовали затем его менееодарённые последователи. По его мнению,искусство тесно связано с наукой: оно должноосновываться на научном анализе и служитьиллюстрацией научных изысканий. Основнымдостижением социальной науки, считал Золя, былвывод о том, что капитализм – худшее из зол, апришествие социализма в высшей степенижелательна. Его романы «в подлинном смыслеслова руководство по пропагандесоциалистических идей» <см. Р. Martinoin the «Encyclopedia of the Social Sciences», Vol. XV, p. 53>. Нои самого Золя, несмотря на его рвение враспространении социалистических идей иубеждённость, вскоре превзошли«пролетарские» писатели и их последователи.
«Пролетарские» литературоведы утверждают,что «пролетарские» авторы якобы описываютподлинную жизнь пролетариев <см. J. Freeman,Introduction to Proletarian Literature in the United States, an Anthology, New York, 1935,pp. 9–28>. Однако эти писатели не простоизлагают факты. Они толкуют факты с позицийучений Маркса, Веблена и Веббов. Этаинтерпретация и составляет квинтэссенцию ихтворчества, отличительную черту,характеризующую их как пропагандистовпросоциалистических взглядов. Такие писателипринимают догмы, на которых затем основываетсяих толкование событий, как сами собойразумеющиеся и неопровержимые, причём они святоверят, что читатель разделяет их взгляды. Поэтомуони не видят необходимости излагать положениясвоей концепции в явной форме, иногда они лишьподразумеваются. Однако это никак не меняет тогообстоятельства, что все взгляды, проводимые впроизведении, теснейшим образом зависят отсоциалистических догматов ипсевдоэкономических построений. Всё творчествоэтих писателей – сплошное наглядное пособие курокам настроенных против капитализмадоктринёров и, как таковое, не выдерживаетникакой критики, как впрочем, и сами учения.
Вторая категория «пролетарских» авторов –это те, кто родился в той самой пролетарскойсреде, которую они описывают в своих книгах. Этилюди порвали с рабочим окружением и перешли вразряд интеллигенции. Им не приходится, как«пролетарским» писателям из буржуазнойсреды, специально изучать жизнь рабочих. Онимогут черпать информацию из собственного опыта.
Этот личный опыт подсказывает им факты, которыерезко расходятся с основными положениямисоциалистического учения. Им, одарённым итрудолюбивым потомкам людей, живших в скромныхусловиях, никогда не был отрезан путь кдостижению более перспективного положения вобществе. Писатели «пролетарского»происхождения убедились в этом на собственномопыте. Они прекрасно понимают, почему онидобились успеха там, где потерпело неудачубольшинство их собратьев и коллег. По мере своегообщественного роста они имели возможностьвстречаться со своими ровесниками, стремящимися,как и они сами, учиться и добиваться лучшей доли.Им вполне ясно, в чём секрет успеха одних инеудачи других. Теперь, живя в среде«буржуазии», они сознают, что отличиечеловека более обеспеченного от его менееобеспеченного собрата отнюдь не в том, что первый– мерзавец и негодяй, а второй – нет. Они саминикогда не поднялись бы из своей среды, если бы неосознавали, что большинство бизнесменов и людейинтеллектуального труда – это люди, сделавшиесебя сами, хотя и начинавшие как и они, с нуля.Ясно им и то, что различие в доходах объясняетсядругими факторами, чем это утверждают люди, слепоненавидящие капитализм.
Когда такие писатели начинают заниматьсяпросоциалистической агитацией, они бываютнеискренни. Их романы и пьесы неубедительны, этопросто чтиво. Они значительно уступаютпроизведениям писателей из «буржуазной»среды, которые хотя бы искренне верят в то, чтопишут.
Социалистические писатели не довольствуютсяживописанием условий жизни жертв капитализма.Они изображают также деяния тех, кому живётся прикапитализме хорошо, то есть бизнесменов. Их цель– поведать читателю, откуда берётся прибыль. Нопоскольку сами они, слава Богу, не знакомы с этой«скользкой» темой, они предварительнополучают информацию из книг всезнающихисториков. И специалисты повествуют им о том, как«финансовые гангстеры»,«бароны-грабители» наживают свои несметныебогатства: «Этот бизнесмен, к примеру, в началесвоей карьеры был перегонщиком скота, то естьпокупал у фермеров скот и перегонял его затем нарынок для продажи. Мясник покупал скот по весу.Так вот, перед самим рынком, наш герой кормилскотину солью, а затем обильно поил водой. Галлонводы весит около восьми фунтов. Залейте в коровутри или четыре галлона воды и при продаже выполучите за неё больше, чем она стоит». <ВудвордУ. Э. (A New American History, New York, 1938, p. 608) упоминает этотфакт при рассказе об одном бизнесмене, которыйпожертвовал большие суммы на нужды Богословскойсеминарии.> Десятки романов и пьес в такомже духе развенчивают сделки мошенников, то естьбизнесменов. Один магнат, оказывается,разбогател на торговле недоброкачественнойсталью и несвежими продуктами, другой – накартонных подошвах и одежде из хлопка под видомшелка. Некоторые давали взятки сенаторам,губернаторам, судьям, полицейским, обманываликлиентов и рабочих. В общем, довольно простаяистория.
Писателям этой категории, наверное, никогда неприходило в голову, что их истории представляютбольшинство американцев полными идиотами,провести которых не составляет труда.Упоминавшийся выше трюк с надуванием коровы –это один из самых примитивных и древних способовмошенничества. Трудно поверить, что где-нибудьможно так просто обвести вокруг пальцапокупателей скота. Предполагать, что в СШАнайдётся такой простодушный закупщик, значит,ожидать слишком многого от читательскойнаивности. Так же обстоит дело и с другимиподобными мифами.
В своей личной жизни бизнесмен, каким«прогрессивный» автор представляет нам его,– это дикарь, игрок и пьяница. Он проводит времяна скачках, вечера – в ночных клубах, а ночи – слюбовницами. Как отмечают Маркс и Энгельс в«Коммунистическом Манифесте», эти«буржуа, не довольствуясь тем, что в ихраспоряжении находятся жёны и дочери их рабочих,не говоря уже об официальной проституции, видятособое наслаждение в том, чтобы соблазнять жёндруг у друга» [«Коммунистическийманифест» Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 4, с. 444].Вот как выглядит американский бизнес взначительной части произведений американскойлитературы.