Сирилет сжимала мешочек в руке так, что у меня не возникло ложного впечатления, будто она скрывает его от меня.
— У тебя есть еще одно задание, мама. Я имею в виду. Это должна быть ты.
Ветер завывал вокруг нас, осыпая всех нас колючим песком. Я уже видела, как торговец, полазийка и женщина-пахт с земным ребенком крадутся прочь. Я надеялась, что они найдут хоть какое-то убежище в многострадальном городе.
Сирилет подошла ближе, нависла надо мной, схватила за плечо.
— Послушай меня, мама, тебе недолго осталось.
Я тряханула ее так яростно, как только могла.
— Я в курсе.
— Ты можешь вернуть нас домой. Я имею в виду, ты можешь открыть портал отсюда в Йенхельм. — Она прищурилась, прикрыв лицо рукой, на которой остались следы от расплавленного металла. И я поняла, что она говорит чертовски серьезно.
Я покачала головой, глядя на свою безумную дочь. Йенхельм был за полмира от нас. Это был другой континент. Недели по морю, дни даже на самом быстром флаере. Между нами находился океан, огромный, холодный и смертельно опасный. Я едва мог открыть портал за пределы своего поля зрения, даже когда не была в нескольких минутах от катастрофического отторжения.
Она крепче сжала мое плечо.
— Расстояние не имеет значения, мама. Все разломы связаны. Я имею в виду, что ты можешь открыть портал из любого малого разлома в соответствующее место Севоари. Или ты можешь открыть портал из малого разлома в любой другой малый разлом на Оваэрисе. Тебе просто нужно знать, куда ты хочешь попасть.
У меня свело живот. Мне казалось, что хорек пытается процарапать из меня свой путь. Из носа у меня потекла кровь, и я сплюнула ее песчаную пыль у своих ног.
Сирилет была неумолима.
— Ты знаешь пещеру под дворцом Йенхельма, в глубине? Там есть одна сломанная колонна, остальные все еще покрыты голубыми прожилками. Одна сторона зала зачарована хрономантией, так что ее содержимое не стареет. Ты знаешь ее?
Я попыталась заговорить, но захлебнулась кровью, и смогла только кивнуть. Конечно, я знала этот зал. В этой мрачной пещере я впервые занялась сексом. В этом проклятом зале мы с Изеном создали Кенто.
— В центре этой пещеры есть разлом, мама. Я его создала. Тебе нужно открыть туда портал прямо сейчас.
Я попытался сосредоточиться, но обнаружила, что испытываю слишком сильную боль. Мои конечности дрожали, ныли, сводило судорогами. В животе все горело. Кровь текла из глаз и ушей. Я не могла сфокусироваться.
Потом все это просто прекратилось. Боль исчезла. Мои конечности все еще дрожали, но я их не чувствовала. Я видела, что Сирилет что-то говорит, но не могла расслышать слов. Даже завывания ветра стихли. Я не слышала ничего, кроме тишины и мягкого плеска волн о берег.
— Я не могу долго нести твою ношу, Эска, — произнес Сссеракис моим голосом. Моим ртом. Ужас спихнул меня вниз, снова взяв под контроль. Нет. Не совсем так. Сссеракис не спихнул меня, а встал рядом, взяв на себя часть контроля и всю боль. Это позволило мне двигать руками и думать, но все мои чувства, кроме зрения, исчезли. — Быстрее!
Я представила себе большой зал, в котором, по словам Сирилет, она создала малый разлом. Я помнила его достаточно хорошо. Огромная пещера. От пола до потолка тянулись две дюжины гигантских колонн, каждая из которых была испещрена голубыми прожилками. Одна из колонн рухнула, когда я вытаскивала дворец Йенхельма из земли, и ее обломки были разбросаны по полу пещеры. Когда-то здесь жили бесы, их пожитки все еще валялись здесь, но сами маленькие существа давно сбежали или были уничтожены. Я знала эту пещеру. Я могла представить ее себе. Я могла видеть ее расположение. За морем, на континенте Иша, в моем маленьком королевстве Йенхельм, в катакомбах под дворцом. Я видела, куда хочу попасть. Теперь мне оставалось надеяться, что Сирилет была права.
Я обратилась к Источнику, который убивал меня, и открыла портал. На другой стороне был мрачный зал, освещенный только тусклым неземным голубым светом. Сирилет была права. Я сделала это. Я только что открыла портал, который вел на другой конец света.
— Я так и знала! — радостно закричала Сирилет. — Я имею в виду, я предположила это теоретически. Я была почти уверена. — Я бы посмотрела на свою дочь, но у меня текли кровавые слезы, и я пыталась их сморгнуть.
— Быстрее.
Кенто была занята тем, что выпутывалась из своей куртки. Она была покрыта слюной геллиона, но ей удалось высвободиться, и она уронила ее на землю вместе с оторванным краем туники девочки-пахта. Кенто, пошатываясь, направилась к порталу, не говоря ни слова, и прошла сквозь него.
Сирилет повернулась к семье пахтов, все еще съежившейся посреди улицы.
— Я обещала, что буду защищать вас, — прокричала она сквозь вой шторма. — Я буду. У вас будет место в Йенхельме, если захотите. Я…
Женщина-пахт сделала шаг вперед и плюнула в Сирилет. Затем она повернулась, прижала к себе детей и побежала вниз по улице. Вскоре ее поглотил кружащийся, жалящий песок.
Когда Сирилет рухнула в портал, я увидела в ее глазах смятение и боль. Неужели она не могла понять, что только что убила их мужа и отца? Неужели она думала, что семья примет ее с распростертыми объятиями? Глупая девчонка.
Я прошла через портал последней и захлопнула его за собой. Я ступила, пошатываясь, в прохладную темноту огромной пещеры. Снова воцарилась тишина, вой бури остался только в воспоминаниях. Сссеракис сбежал, нырнув глубоко в мою душу и свернувшись там калачиком, как раненый пес. Все мои боли, недомогания, спазмы и все остальное снова нахлынули на меня. Я была так близка к катастрофическому отторжению. Я могла видеть все места, где была в течение нескольких дней, сотни образов, наслаивавшихся друг на друга. Я распадалась на части, трещала по всем швам, моя сущность рассеивалась по двум нашим мирам. Это было больно. Черт меня подери, но умирать было больно.
Глава 6
Хозяйка сражалась с частицей бога. Она не могла победить в одиночку. Сссеракис одолжил силу хозяйке. У него было еще много. Страх, который хозяйка вселила в Диких внизу, был настоящим праздником. Они набросились на нее, охваченные страхом и гневом, и она убила их огнем и молнией. И Сссеракис растолстел. Это чувствовалось даже сейчас, даже за этим странным барьером, воздвигнутым богами. Страх, как и все эмоции, выходит за пределы реальности. Никакие преграды не могут ему помешать.
Частица бога щелкнула пальцами, и на хозяйку обрушился звук. Та рухнула на колени, зажимая уши. Сссеракис услышал шум только как отдаленный звук. Он взял под контроль тень хозяйки и наполнил тенью ее уши, защищая ее. Сработало очень хорошо. Сссеракис никогда не встречал хозяина, который бы так спокойно относился к его присутствию. Большинство сходило с ума, деля свое тело и душу с ужасом, но Эскара была другой. Она приветствовала Сссеракиса. Нужно было сохранить ей жизнь, хотя это было сложнее, чем казалось.
Хозяйка была полна решимости покончить с собой. Даже счастливая — или, возможно, особенно счастливая, — хозяйка хотела умереть. Сссеракис чувствовал это даже сейчас. Она хотела пожертвовать своей жизнью ради других, ради мести, ради любви, ради чего угодно. Хозяйка искала причину, чтобы умереть, предлог покончить с собой. Так же, как и частица бога. Они сражались друг с другом, любили друг друга. Они обе хотели умереть здесь, хотели, чтобы их убила другая. Обе хотели, чтобы другая выжила. И все же обе пытались убить друг друга. Такое безумие было за гранью понимания. Что еще важнее, этого нельзя было допустить. Хозяйка должна была выжить, поэтому хозяйка должна была победить.
Сссеракис влил в хозяйку еще больше своей силы, превратив ее тень в крылья. Было приятно управлять тенью хозяйки, это был способ напрямую взаимодействовать с пылающим миром. Теперь они сражались, магия тени и магия бога друг против друга. Частица бога отступила под натиском. Сссеракис наслаждался этим. Что за силой они обладали вместе! Он и представить себе не мог, что найдет хозяина, который так бы хорошо подходил. Даже другие лорды Севоари были бы вынуждены склониться перед силой, какой они могли обладать.
Барьер вокруг них рухнул. Частица бога споткнулась, сбитая с толку. Хозяйка бросилась на нее, чтобы убить, и… остановилась. С любовью положила руку на грудь частицы бога.
— Все кончено, — сказала хозяйка.
Она не знала. Хозяйка никогда не сталкивалась с предательством богов. Она думала, что эта частица бога похожа на нее, потому что она выглядела похожей на нее. Она не понимала всей глубины своей ошибки. Сссеракис не позволил хозяйке умереть. Он взял ее тень, превратил в клинок и вонзил в сердце частицы бога.
Частица бога умерла на руках у хозяйки. На мгновение, которое длилось целую вечность, весь страх исчез. Не только страх хозяйки, это восхитительное озеро, которое никогда не пересыхало, но и страх вообще всех. Сссеракис не мог его почувствовать. Ни от хозяйки, ни от ее спутников, ни от Диких внизу. Не было ничего. Ничего, кроме бесполезного горя. Гигантская волна, поглотившая все. Такой земной конструкт, более бесполезный, чем что-либо другое. Даже любовь была полезной эмоцией, Сссеракис мог так легко превратить ее в страх. Но горе было всепоглощающим, вытесняло мысли и чувства, оставляя после себя ужасное оцепенение. Такое оцепенение было настоящей болью для Сссеракиса. Отсутствие страха было таким глубоким, что казалось, будто он тонет, задыхаясь в пустоте. Угасает, пока не перестанет существовать.
И тогда Сссеракис почувствовал страх. Не страх хозяйки. Сссеракис почувствовал свой собственный страх. Он не мог его впитать. Не мог использовать. Сссеракис был древним. Древним ужасом. Воплощением страха. Он был создан, чтобы причинять боль, питаться ею, а не чувствовать.
Что-то сдвинулось внутри хозяйки. Не что-то физическое, а изменение перспективы. Жгучий гнев пробудился к жизни, заполнив пустоту горя. Сссеракис воспарил вместе с ним. Гнев можно было использовать. Гнев был близок к страху.