Он был более коренастым, чем я его помнила. Почти десять лет, проведенных за разжиганием войны, сделали его более подтянутым. Он носил кожаные доспехи, выкрашенные в черный цвет, с обнаженными мускулистыми руками. Его волосы были подстрижены так коротко, что он казался лысым. У него появился новый шрам на левой щеке, прямо там, где был у меня. У меня возникло ощущение, что он, вероятно, сделал его сам. Чтобы больше походить на Королеву-труп. Ему всегда нравилось использовать мое имя. Он улыбнулся нам, прикрыв глаза, как будто все это было слишком забавно для него.
— Сестренка, ты вернулась. А я думал, ты ушла навсегда. — Голос Триса был веселым, но в нем слышались опасные нотки. Волк, весело приветствующий кролика.
Сирилет медленно вошла в комнату. Она даже не удостоила зрителей взглядом, но не сводила с Трис своих темных глаз. Воины-ветераны отступили назад, уступая ей дорогу, одни с короткими поклонами, другие с голодными глазами. Хищники ждали, не споткнется ли она.
— А кто еще… — Трис замолчал и слегка наклонился вперед. Он пристально смотрел на меня. Улыбка сползла с его лица. — Мама?
Я подняла обе руки — одну из плоти и крови, другую из тени — и откинула капюшон. Мои глаза вспыхнули. Один из собравшихся воинов Триса ахнул. Другой, одноглазый гигант, опустился на колено, склонив голову. К нему быстро присоединились еще несколько человек. Я заметила, что это сделали те, кто постарше — именно они проявили уважение. Молодые воины, скорее, насмешливо улыбались и ждали, в какую сторону подует ветер.
Трис, в свою очередь, кашлянул и выпрямился на Троне-трупе. Внезапно он снова стал мальчиком, застигнутым на месте преступления, и мать отчитывала его за это.
Я полагаю, что мы никогда полностью не избавляемся от этого страха, от этого дискомфорта, когда разочаровываем своих родителей. На самом деле я не знаю. В последний раз я видела своих родителей, когда мне было шесть лет — они передали меня вербовщику Оррана без каких-либо возражений. Я никогда не возвращалась в Кешин. Я даже не знаю, живы ли они еще. Иногда я задумываюсь об этом, но знаю, что никогда туда не вернусь. Мне страшно, что они могут подумать о том, во что превратилась их маленькая девочка. Кроме того, какой бы отсталой ни была моя родная деревня, они должны были слышать о Королеве-труп. Кешин находится не так уж далеко от Йенхельма, чтобы они не могли приехать ко мне. Думаю, они никогда этого не хотели. И кто может их винить? Я все равно никогда их по-настоящему не знала. Так что пошли они к черту! Я выбираю семью, которую создала, а не ту, которая меня бросила. Я выбираю Сирилет, Кенто и Триса. Я выбираю Хардта и Тамуру. Я выбираю Имико и Ви. Они — моя семья.
Трис заерзал на троне. Я думаю, он был готов к возвращению Сирилет, но мое присутствие выбило его из колеи. Я скрестила руки на груди и смотрела на своего сына через весь зал, пока он не отвел взгляд.
— Что произошло? — с горечью спросил Трис. — Тебе наскучил твой маленький рай? Полагаю, именно поэтому эту деревушку называют Рай.
Я могла бы поправить его. Но какой в этом был бы смысл? Он, как и я, знал, что деревня называется Райсом. Некоторые выговоры лучше произносить молча.
Сирилет подошла к подножию трона и уставилась на Триса. Она говорила тихо, но в ее голосе звучала закаленная сталь. «Ты сидишь на моем месте». Она начала подниматься по ступенькам.
Трис пошевелился.
— Я не был уверен, что ты вернешься, сестра. Кто-то же должен править.
Сирилет добралась до верхней ступеньки и теперь смотрела на Триса сверху вниз. Интересно, знал ли он, насколько уязвимой она была в тот момент. У Сирилет не было средств, чтобы защитить себя. Она была измучена, голодна, обезвожена. Ее черная туника и брюки были изодраны в клочья и воняли потом и сажей. Волосы, заплетенные в косу, во многих местах выбились из прически, превратившись в растрепанные колтуны. Ее лицо было грязным, покрытым запекшейся кровью от страданий, вызванных отторжением Источника. Да, ее глаза все еще горели яростным темным светом, но мешки под глазами были достаточно тяжелыми и их невозможно было не заметить. Многочисленные ожоги на ее руках все еще заживали, кожа была розовой, свежей и нежной.
Трис мог бы швырнуть Сирилет обратно на землю и раздавить ее, навсегда заняв Трон-труп. Но я вырастила своих детей лучше. Я подвела их всех во многих отношениях, но не в этом. Семья. Я сделала их семьей. И они не могли причинить вреда друг другу. Не ради власти, не ради правления или гордости. Когда весь мир настроен против тебя, ты учишься полагаться на тех, кому можешь доверять. И поскольку их матерью была Королева-труп, мир определенно был настроен против моих детей.
Трис задвигался, затем встал и обошел Сирилет.
— Я, э-э, согревал трон для тебя, сестра.
Сирилет на мгновение задержала взгляд на троне, затем повернулась и непринужденно уселась на неудобное сиденье. Троны всегда должны быть неудобными. Такова природа власти и правления, что те, кто находится наверху, должны испытывать тот же дискомфорт, что и те, кто находится внизу. Как еще они могут оценить последствия действий, которые затрагивают всех, даже тех, кого они никогда не видели? Сирилет обвела горящим взглядом совет воинов.
— Почему они здесь, брат? — На троне ее голос звучал по-другому. Как королева, Сирилет говорила с железной уверенностью, обычная мелодичная интонация исчезла за властностью. Ее нервозность тоже прошла.
Трис кашлянул и перевел взгляд на меня. Я стояла, скрестив руки на груди, не обращая внимания на боль в спине.
В этом зале витает едва уловимый страх. Как будто добыча ждет, не нападет ли хищник.
Я улыбнулась.
— Скорее, это похоже на ожидание, какой хищник нападет первым.
Наконец-то ты начинаешь понимать.
— Они… — Трис на мгновение замолчал, затем драматично развел руками. — Они здесь, чтобы рассказать о войне против Тора. — Он снова встретился со мной взглядом.
Я фыркнула:
— Только не говори мне, что эта дурацкая война все еще продолжается.
Трис открыл рот, и я увидел, как его лицо исказилось от ярости, но Сирилет его опередила.
— Нет. Я закончила ее годы назад.
— Ну, да, — сказал Трис. — Но ты ушла, и с этой новой активизацией Про́клятых, я подумал, что сейчас самое подходящее время нанести последний удар по нашему самому ненавистному врагу и…
— Нет, — громко сказала Сирилет, и ее голос разнесся по всему тронному залу. Я знала эту технику. Некоторые люди умеют говорить так, словно используют вибромантию для усиления своего голоса. Это умение проецировать, и я так и не смогла овладеть им в совершенстве. Тамура, например, хорошо им пользовался, и я могла видеть, что он научил ему мою дочь. — Война окончена. Отведите всех солдат, которых вы отправили. Обезопасьте границы.
— Но…
Сирилет перевела свой темный взгляд на Триса:
— Нет! Война окончена, Трис. Скажи это сейчас, или ты не выйдешь из этого зала живым.
Я чувствовала страх моей дочери. Нервная энергия с привкусом фруктов волнами исходила от нее. Но она ничем этого не показывала. Она также скрывала свою нервозность, эту странную потребность объяснять свои слова заново, как будто у нее никогда не получалось подобрать нужные слова с первого раза.
Трис сжал руки за спиной, сцепив пальцы в узел. Он стиснул челюсти, зажмурил глаза. «Война… — Его голос был напряженным от гнева, но страх был густым, приторным. — Война закончилась, сестра».
Сирилет еще мгновение смотрела на своего брата, затем повернулась к совету.
— Вы все свободны.
Некоторые члены совета ушли немедленно, другие стали ждать, как отреагирует Трис. Мой сын сохранил спокойствие, и один за другим все члены совета ушли. Я стояла у них на пути, так что каждому из них пришлось пройти мимо меня. Я опиралась на силу Сссеракиса, чтобы держать спину прямо, а колени устойчиво. Когда они все ушли, я осела. И не только я. Сирилет поникла на троне.
Кенто встала рядом со мной, ее присутствие было таким же успокаивающим, как и ее рука на моей руке.
— Мне нужно вернуться в Ро'шан, Эска. Мне нужно увидеть свою дочь. И моя мать захочет получить отчет.
Мне пришлось сдержаться, чтобы не возразить, что я ее мать. Я знала, что это ни к чему хорошему не приведет, но я действительно хотела это сказать.
Я услышала, как где-то позади меня открылась дверь, послышались шаги по холодному каменному полу. Затем раздался голос, которого я так давно не слышала. Голос, по которому я так сильно скучала, хотя и не подозревала об этом. «Эска? Эска, это ты?» Хардт пришел меня повидать.
Глава 8
Некоторые узы крепче крови, прочнее стали, надежней основ земли. Хардт был со мной всегда. Время, проведенное в Яме, пытки от рук надсмотрщика, наш побег и смерть Изена. Он был в комнате, когда я рожала Кенто, и был со мной в Пикарре, когда я поглотила дугошторм и надела корону Вейнфолда себе на голову. Он отправился со мной в До'шан, был убит Железным легионом, и именно я вернула его к жизни. Никто больше не страдал вместе со мной в Красных камерах, и никто больше не видел того безумия, которое вселил в меня император Арас Террелан. Никто другой не был рядом со мной, когда я уничтожила род Терреланов и наслала на Джанторроу проклятие, превратившее город в пылающие руины. Он даже пошел со мной противостоять Железному легиону и вернул меня к жизни после того, как я покончила с собой. И, несмотря на все это, он остался со мной в Йенхельме, помогал мне поднимать мое маленькое королевство и моих детей. Между мной и Хардтом существует связь, которую я никогда не смогу полностью выразить словами. Он скала, которая держит меня на плаву.
От голоса Хардта у меня на глаза навернулись слезы еще до того, как я повернулась к нему лицом. Я так сильно скучала по своему другу. Мне так много хотелось ему сказать. Нам так много нужно было обсудить. Так много… Слишком много.
Когда я повернулась к нему лицом, Хардт застыл. Я с нетерпением ждала этой встречи, но в тот момент, увидев его широко раскрытые от удивления глаза, мне захотелось спрятаться. Я была старой, седой, морщинистой, сутулой, и все это задолго до моего времени. Хардт тоже постарел. Он был по-прежнему высок, но мускулы у него обмякли. В его коротко остриженных волосах, как и в бороде, появилась седина, а на смуглой коже больше морщин, чем я помнила. Его живот больше не был плоским, а выпирал из-под туники. Никто из нас не избежал суровости времени, но он носил свой возраст с достоинством.