Я проснулась с болью. Само по себе это не было чем-то новым или значительным. Я часто просыпалась с болящей спиной, ноющей лодыжкой, или пульсирующей от боли головой. Но эта боль была другой. Мое тело было напряжено, как будто я перенапряглась и расплачивалась за это, мои мышцы давали мне понять, что они не привыкли к такой нагрузке. Я пошевелилась, застонала, попыталась найти на кровати место поудобнее. Потом поняла, что лежу не на кровати. Я лежала на твердом деревянном полу. Я слышала множество голосов, сливающихся в один, поющих и шепчущих. Я снова застонала, вспомнив.
Ты вернулась. Хоть что-то хорошее, Эска.
Я попыталась осмыслить это заявление, но решила, что не смогу, да и в любом случае у меня были гораздо более неотложные дела. Шепот стал громче, когда я села, к нему примешались вздохи. Слезы Лурсы, но эти люди были глупцами.
Они ведут себя как подобает миньонам, но они нас не боятся. Мне это не нравится.
— И мне, Сссеракис, — сказала я. Я решила, что, поскольку мой ужас больше не обязан скрываться, я больше не буду намеренно его скрывать. Пусть люди знают, что я разговариваю с демоном в своей голове. Это не повредит моей репутации.
Многие из собравшихся дураков уже были на сцене. Они окружили меня, некоторые простерлись ниц, словно в молитве. Идиоты. На сцене также лежала дымящаяся груда льда. Это было немного странно, но странности, казалось, были здесь в порядке вещей.
— Ты проснулась, Пария, — сказала одна из дур в мантии. У нее был большой нос, который только казался больше под нелепой шляпой.
— Как ты меня назвала? — Я поморщилась. В голове у меня стучало. Плечи были напряжены, как будто я сутулилась несколько дней. Или месяцев. Или лет. Я немного откинулась назад, вытянула спину и почувствовала несколько хлопков и хруст, за которыми последовало блаженное облегчение.
— Ты, должно быть, проголодалась и хочешь пить, — сказала женщина. Она помахала кому-то, и другая идиотка в мантии бросилась вперед с подносом. На подносе стояла глиняная чашка, полная воды, ломоть черного хлеба и миска мясного рагу. Внезапно я поняла, что ужасно проголодалась, в горле пересохло, поэтому я с энтузиазмом схватила поднос. Я осушила чашку с водой и показала, чтобы мне налили еще, одновременно схватив хлеб, обмакнула его в рагу и впилась в него зубами. Возможно, из-за голода, но я чувствовала себя удивительно живой. Я знаю, что говорю чертовски странные вещи. Я всегда чувствовала себя живой, за исключением того единственного раза, когда я была на самом деле мертва. Но это было… по-другому. Я подумала, что, возможно, это просто результат отдыха после такого длительного периода истощения, но я могла двигаться легче, чем раньше. Я не чувствовала себя такой хрупкой.
Посмотри внимательно, Эска.
— Где Джозеф? — спросила я с набитым хлебом ртом. В рагу плавал кусок мяса, и я надеялась, что это аббан.
— Я разбужу Парагона, — сказала женщина в мантии. Я нахмурилась, глядя на нее. Парагон, Пария. У меня было предчувствие, что мне не понравится, к чему все это приведет.
Смотри, Эска.
Женщина в мантии приблизилась к груде льда, опустилась перед ней на колени и что-то тихо произнесла. Лед тут же начал таять, и Джозеф оказался в его центре. Только так он мог постоянно сдерживать дикую магию. Его биомантическое исцеление имело свои пределы.
Эска!
— Что, Сссеракис?
Посмотри на себя.
Что ж, это было нелегко сделать. Не то чтобы у меня под рукой было зеркало. Когда Йозеф пошевелился в тающем льду, я вспомнила о боли. Он положил руку мне на грудь, и мне показалось, что меня разорвало надвое. Что он со мной сделал? Почему это меня вырубило? Почему это отняло у него так много сил, что ему пришлось на время превратиться в лед?
Я зачерпнула кусочек мяса уменьшившимся ломтем хлеба, и замерла, глядя на свою руку. Гладкая кожа, ни единой морщинки или изъяна. Я снова выпрямила спину. Я сидела прямее, без обычной скованности, из-за которой сутулилась. Я положила хлеб на поднос и поднесла руку к лицу. Морщины исчезли. Моя кожа стала более мягкой, упругой и не такой шершавой.
Джозеф сел посреди тающего льда. Он выглядел не в своей тарелке, хмурился, словно не был уверен, где находится.
— Что ты со мной сделал? — спросила я, когда он сонно заморгал.
Джозеф устало рассмеялся, когда женщина в мантии усадила его напротив меня.
— Вернул тебе обратно… то, что было у тебя украдено, Эска. — Он похлопал женщину по руке. — Сенна, пожалуйста, зеркало. И немного еды. Для меня.
— Немедленно, Парагон. — Женщина, Сенна, бросилась прочь, ее дурацкая шляпа подпрыгивала на бегу.
Те, кто окружал нас, выжидательно наблюдали и низко кланялись, протягивая к нам руки вдоль пола. Я услышала, как некоторые шепотом произнесли слово двойственность, которое показалось мне слишком близким к некоторым моим собственным мыслям, чтобы успокоить.
Я заметила, что в зале стало больше людей. Несколько солдат стояли вокруг, не обнажая оружия, но они все еще были в кольчугах. Я не думаю, что они были здесь для охраны — просто наблюдали. Появились небольшие группы других. Не странных верующих, а обычных людей. Я не могла отделаться от чувства, что меня только что втянули во что-то, о чем я потом пожалею.
Сенна вернулась с другим подносом с едой и поставила его перед Джозефом, затем сунула руку под мантию и протянула мне ручное зеркальце. Я взяла его и посмотрела в прошлое.
Сколько мне лет? Я прожила меньше сорока. В последнее время я чувствовала себя древней старухой. Мое тело мучили боли, кожа обвисла. Хрономантия, возможно, удвоила мой возраст. А теперь этого не стало. Я снова была молода. Моя кожа была гладкой, волосы темными, без единой седой пряди. У меня все еще были шрамы, несколько морщинок вокруг глаз, и я выглядела немного изможденной, как будто мне нужно было хорошо питаться в течение нескольких недель, но я больше не чувствовала себя такой хрупкой, как раньше.
Я уронила зеркало и встала быстро, легко. Колени у меня не подкашивались, голова не кружилась. Я потянулась, наслаждаясь ощущением гибкости. Моя одежда теперь сидела на мне неуклюже. Слишком короткая, слишком мешковатая, слишком туго обтягивающая плечи. У меня по-прежнему была только одна рука, а другая представляла собой костяную когтистую лапу, сформированную из тени, но, полагаю, отматывать время вспять и отращивать конечности — две очень большие разницы.
— Как? — спросила я, удивляясь своей вновь обретенной молодости. Железный легион воскресил богов, чтобы умолять их вернуть годы, украденные у него хрономантией. Но здесь не было ни Ранд, ни Джинна, только Джозеф и я.
Джозеф поднес миску с рагу к губам и проглотил кусочек. Он несколько мгновений жевал, размышляя. «Я многому научился у Лорана, — сказал он, затем нахмурился. — Сначала тебе нужно понять, как на самом деле работает отторжение, Эска». Он осел, и Сенна бросилась вперед, чтобы поддержать его. Толпа зашумела в ответ. Джозеф снова выпрямился, тяжело дыша, его взгляд был слегка рассеянным. Он похлопал Сенну по руке и сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить.
— Каждый раз, когда Источник находится в твоем желудке, его частички растворяются в твоем теле. Крошечные частички. Такие маленькие, что тебе потребовались бы сотни лет, чтобы это заметить. Чем больше ты черпаешь из Источника, тем быстрее он растворяется. Наступает момент, когда в твоей крови становится слишком много магии. Твое тело не может справиться с этим и начинает бурно реагировать.
Я подняла мои руки из плоти и тени над головой, переплела пальцы и вытянулась так высоко, как только могла. Черт возьми, как же хорошо было снова иметь возможность свободно двигаться.
— Вот как руда, которую использовала Сирилет, могла предотвратить отторжение, — сказала я, зная, что это правда. — Руда поглощает магию Источников. Проникая в кожу, она вытягивала магию из крови.
Джозеф кивнул, откусил кусочек хлеба и стал его пережевывать. Он заговорил с набитым ртом.
— Но мы по-разному реагируем на отторжение, Эска. Лоран изменил нас. Он вселил в нас богов. Во мне сидит Ранд. В тебе Джинн. Когда в нашей крови слишком много магии, наш организм начинает усваивать ее. Дугомантия, геомантия, хрономантия, твои врожденные магии Источников. Все они являются школами магии в сфере Джиннов. Как и некромантия.
— Хм, — я села напротив Джозефа. — Значит, я могу абсорбировать магии из сферы Джиннов. А ты можешь абсорбировать магии из сферы Ранд. Как это объясняет то, что ты повернул время вспять?
— Потому что я осознал, что боги нам не нужны. Нам нужны три вещи, Эска. Хрономантия. Это уже заложено в тебе. Это такая же неотъемлемая часть тебя, как и твоя некромантия. Нам была нужна биомантия, а это часть меня. И нам потребовалось много энергии. Я ее обеспечил. Это было довольно утомительно. — Он действительно выглядел измученным.
— Я вернул тебе годы, которые Хрономантия украла у тебя, но магия Источников все еще в тебе, Эска. Если ты не научишься контролировать ее, она снова начнет воздействовать на твое тело. Но если ты все-таки научишься ее контролировать. — Он ухмыльнулся мне. — Бессмертие бывает двух видов. Моя Биомантия постоянно обновляет мое тело. Ты можешь научиться использовать свою хрономантию, чтобы замедлить старение. Ты можешь стать бессмертной, Эска. Как и я.
Ошеломленная, я уставилась на Джозефа. Он не шутил. Он думал, что делает мне одолжение. Бессмертная, как и он сам. Неужели он действительно так плохо понимал меня? Я не хотела бессмертия. Сама мысль о вечной жизни была мне отвратительна. Слезы Лурсы, иногда я вообще не хотела жить. Но ему не обязательно было это знать. Хотя он и так это знал. Джозеф был там, в библиотеке, в тот день, когда Лесрей Алдерсон вложила в меня зов пустоты. Он был тем, кто спас меня. Каким-то образом он понял, что я собиралась сделать, и поймал меня, когда я прыгнула навстречу своей смерти. Джозеф оттащил меня от края пропасти и окутал одеялом любви. Использовал свою эмпатомантию, чтобы смыть мою боль.