Вот она, правда, в которой мне было так трудно признаться даже самой себе. Я завидовала женщине, которая умерла, в то время как у меня не было другого выбора, кроме как жить дальше. И я ужасно хотела присоединиться к ней. Не в загробной жизни — я не настолько глупа, чтобы думать, что после смерти есть что-то, кроме полужизни призрака. Я хотела присоединиться к ней в забвении. В нигде. На свободе.
Я сглотнула ужасный привкус во рту, вытерла слезы со щек и глаз и неуверенно поднялась на ноги. Моя тень маячила неподалеку, Сссеракис ждал, вдруг мне снова понадобится помощь. Не понадобится. Это прошло. Пока.
Я бросила последний взгляд на пол в комнате Имико. На следы на тонком слое пыли. Я уже знала, кому они принадлежат: Сирилет. Моя дочь приходила в комнату Имико, возможно, по той же причине, что и я. Она горевала, хотя и отказывалась это показывать. Я подумала, что, возможно, это то, что мы могли бы сделать вместе. Возможно, пришло время перестать убегать от своего горя, посмотреть ему в лицо и помочь своей дочери сделать то же самое.
Глава 16
Дверь Сирилет была заперта. Я постучала, думая, что она, возможно, спит, но ответа не последовало. Тронный зал был следующим очевидным местом, где можно было бы ее поискать, но я не хотела идти туда и попадаться на глаза людям. Я все еще чувствовала себя неуверенно и не хотела привлекать к себе внимание.
— Неважно, сколько раз оно заходило, солнце всегда восходит снова.
Я узнала этот голос. Мелодичная манера говорить нараспев, слова, которые, казалось, не имели смысла. Я развернулась, и улыбка уже растянула мое лицо. Передо мной стоял Тамура. Он не изменился, но, конечно, он не должен был. Тамура бессмертен. Он был стар, когда я встретила его много лет назад в Яме, и он будет стар, когда я, наконец, распрощаюсь с ним в последний раз. Его темные волосы отливали сталью и были заплетены в сотню косичек, на конце каждой из которых висел колокольчик; тем более удивительно, что он сумел бесшумно подкрасться ко мне. Его темная кожа была такой же морщинистой, как и всегда. На нем была ярко-желтая туника, которая ему совсем не шла, а на боку висела пыльная сумка. И еще он носил пару очень прочных ботинок. Тамура был весьма разборчив в выборе обуви.
— Старый Аспект, — крикнул Сссеракис вместо приветствия. Моя тень ожила и устремилась вперед, остановившись прямо перед Тамурой. Конечно, как и в случае с Хардтом, Сссеракис знал Тамуру почти так же хорошо, как и я, но они никогда по-настоящему не встречались. Я скрывала свой ужас от тех, кого любила.
Тамура склонил голову набок, прищурился на мою шипящую тень и, вытянув палец, постучал по Сссеракису.
— Бич Джиннов. Темная жемчужина духа. — Он ухмыльнулся. — Привет, Сссеракис. — Его пристальный взгляд скользнул по моему ужасу и остановился на мне.
Я никогда не рассказывала Тамуре о своем ужасе. У меня было чувство, что старый Аспект знал, но я не могла понять, откуда он узнал его имя. Но теперь это уже не имело значения. Сссеракису надоело прятаться, и мне надоело скрывать его, но все это в любом случае не имело значения, потому что Тамура был здесь.
Я почти побежала, оттолкнула собственную тень в сторону, и прыгнула на Тамуру, обхватила его худое тело, подняла с пола и покружила, прежде чем снова уронить. Он захихикал, как ребенок. Я была просто поражена своей силой, всего несколько недель назад я бы побледнела при мысли о том, чтобы поднять кого-нибудь с пола, теперь же я чувствовала, что могу раздавить старика в своих объятиях.
Как только я опустила его на землю, Тамура снова захихикал и закружился на месте. Затем он остановился, быстро, как удар молнии, протянул руку, ухватил меня за левую щеку и провел большим пальцем по старому шраму.
— Я когда-то знал девушку, которая бегала по этим залам и была похожа на тебя. Полную страха, гнева и ужасного намерения.
— Ужасного намерения, — повторила я, чувствуя, как радость покидает меня. Конечно, я не могла этого отрицать. Он не был неправ. Просто тяжело, когда кто-то, кого ты любишь, раскрывает твои самые отвратительные стороны.
— Нет! — Он дал мне пощечину. Не сильно, но достаточно, чтобы моя щека загорелась. — Нет. Нет. Нет. Ужасного намерения. Не ужасного намерения. — Он фыркнул и повернулся, помахав через плечо. — Идем, женщина, которая похожа на девушку, которую я когда-то знал.
Он такой же сумасшедший, как и Ранд, которая его породила. Ты бы не подумал, что живое воплощение страха способно испытывать привязанность, но, полагаю, я развратила Сссеракиса так же сильно, как он развратил меня.
— Рассказы врезаются в сердце, как история в камень, — сказал Тамура на ходу, и при каждом шаге его волосы звенели, словно хор. Я поспешила догнать его, и он взял мою теневую лапу в руку, не заботясь о том, что она, должно быть, была холодной и костлявой на ощупь. Мы шли, рука в руке, и я позволила ему вести меня.
— Я скучала по тебе, Тамура, — сказала я, сжимая его руку.
— Да, скучала, я полагаю. — Словно удар в живот, но он не признался, что скучал по мне. Но, наверно, для Тамуры время текло по-другому, годы пролетали так быстро, что казались короткими промежутками. Знал ли он, как долго меня не было?
— Одна королева, две королевы, лорд и еще больше, — пел он, пока мы шли. — Локар оплакивает свою погибшую любовь, в то время как сестры сражаются за жизнь. — Он остановился и развернул меня лицом к себе. — Создатель все еще ищет ее. — Он улыбнулся хитрой, понимающей улыбкой. — Но не может найти. — Он выдохнул и притянул меня так близко, что я почувствовала запах несвежего эля в его дыхании. Он снова коснулся моего лица. — Обновление. Надежда еще есть.
— Потише, Тамура.
Он расхохотался и зашагал дальше, еще быстрее, чем раньше, таща меня за собой за лапу.
— Когда рыбы барахтаются на суше, они задыхаются. Когда аббаны ныряют слишком глубоко, они тонут. Мы все должны придерживаться нашей поверхности. Но что делать с тем, кто может перемещаться между ними? Научи рыбу летать и наблюдай, как она исследует новый мир.
Я попыталась потянуть его, чтобы заставить остановиться, но старый Аспект всегда был намного сильнее, чем выглядел. Он тянул меня за собой. Мы завернули за угол, и впереди показались ступеньки. Я поняла, что он ведет меня в катакомбы под дворцом, хотя и не была уверена, зачем.
— Тамура, ты сказал обновление.
— Да! — Он взмахнул свободной рукой в воздухе, словно отмахиваясь от мухи. — Обновление. — Он остановился и сильно ткнул меня в грудь. — Время не течет вспять. — Его лицо стало растерянным, брови нахмурились. — Иногда оно останавливается. — Он поднял палец и несколько секунд молчал. — Вот! Это повторилось снова. Очень странно.
Безумного старика всегда было трудно понять, и я, как ни странно, почувствовала облегчение от того, что ничего не изменилось. Он потянул меня за собой вниз по ступенькам.
— Не исцеление. Не обращение вспять. Обновление. — Он рассмеялся. — Пророчество — это жук. Всегда растет. Всегда оставляет после себя старые шкуры.
— Ты снова говоришь об Авгуриях, Тамура.
Райтер — Ранд, создавшая Тамуру — была оракулом. Она видела будущее, и это свело ее с ума. Не слишком большой скачок, я знаю, учитывая, что все Ранд чертовски сумасшедшие, но Райтер, очевидно, была хуже остальных. Стремясь освободиться от бремени знаний, она создала Тамуру, своего Аспекта. Она дала своему ребенку два дара. Первым было бессмертие, ее бессмертие. Она сделала это, чтобы избавиться от того, что поддерживало в ней жизнь, и умерла через несколько мгновений после того, как Тамура… родился, я полагаю. Она также передала ему знания. Все свои знания. Весь свой опыт. Все, что она видела в прошлом, и мириады возможных вариантов будущего. Для земного разума это было слишком, и это сломило Тамуру. Сильва однажды описала старого Аспекта как человека, окруженного треснувшими зеркалами, каждое из которых показывало ему разные части его самого. Он казался вполне довольным своим безумием, хотя я часто спрашиваю себя, было ли это потому, что он не знал ничего лучшего.
— Железный легион доказал, что Авгурии были ложными, Тамура, — сказала я.
Он фыркнул на меня.
— Попроси слепого описать зеленый цвет, и ты услышишь о фиолетовом.
Я потянула и остановила Тамуру. Мне пришлось приложить немало усилий.
— Ты хочешь сказать, что Железный легион неправильно понял Авгурии?
Тамура закатил глаза и поглядел на меня.
— Да, — очень медленно произнес он. — Теперь пойдем. Ты должна встретиться с Королевой-труп.
Он просунул голову в дверной проем, ведущий в коридор, принюхался, издал одобрительный звук и потащил меня дальше. Я вдруг осознала, что в коридорах было совершенно темно. Не было ни фонарей, ни факелов, вообще никакого света. Я могла видеть, хотя все вокруг было в оттенках серого. Это заслуга Сссеракиса. Ужас наделил меня своим ночным зрением, хотя было странно видеть все в монохромном свете. И это не объясняло, как Тамура мог видеть все достаточно ясно, когда шел, не задевая пальцами ног о камни.
— Тамура, я не понимаю. Я Королева-труп.
— Неужели? — спросил он с сарказмом в голосе. — Ты недавно познакомилась с собой?
Мы продолжили путь, и Тамура ни на секунду не выпускал мою лапу из своих пальцев, всегда безошибочно ведя меня, хотя я и не могла сказать, куда. Наконец он замедлил шаг и остановился у темного дверного проема. Я слышала, как вдалеке завывает ветер. Он махнул рукой в сторону двери.
— Зеркало. Девушка. Женщина. Начало. Конец. Жизнь. Смерть. Боги из семян, из ничего, кроме пыли. Все здесь. Когда-то здесь.
Я оглядела комнату, мое ночное зрение выделяло все детали в резких оттенках серого. На полу были каменные обломки, возможно, остатки скамьи. Брошенный фонарь, давно пустой и теперь покрытый пылью, лежал на боку. Рядом с ним виднелось древнее коричневое пятно, которое почти стерлось. В дальнем углу на куче старого тряпья лежали кости.