Солдаты приветствовали меня. Я думаю, что мое улучшение было для них предметом гордости. После спаррингов я часто присоединялась к солдатам, чтобы пропустить стаканчик-другой. Теперь, когда я не была королевой Йенхельма, они находили меня более доступной. О, я по-прежнему была для них Королевой-труп, но, думаю, теперь, когда я ни за что не отвечала, они воспринимали меня скорее как одну из них. Сссеракиса раздражало, что они меня не боялись, а, наоборот, любили.
Я заметила Хардта, который ждал возле одного из факелов, установленных вокруг ринга для спарринга. Стояла середина дня, но было так темно, что пришлось зажечь факелы повсюду, чтобы что-то разглядеть. Я на секунду отвела взгляд от своей соперницы, она бросилась вперед и сильно ударила меня по руке, дав понять, что я мертва.
Моя спарринг-партнерша рассмеялась, похлопала меня по той же руке, на которую только что напала, и направилась к выходу с ринга. По моим собственным правилам, мое поражение означало, что я должен был остаться в круге до следующего поединка, но я вышла, чтобы поговорить с Хардтом, потирая на ходу пульсирующую руку. Моя тень переместилась, Сссеракис превратил ее обратно в плащ, который свисал с моих плеч, и я рассеянно натянула капюшон на голову. Я заметила, как Хардт нахмурился, но изо всех сил постарался не обращать на это внимания.
— Привет, — сказала я, когда подошла к нему. Я не была уверена, где мы находимся. Когда я видела его в последний раз, я призналась, что убила Имико. Из-за этого между нами возникла напряженность.
Хардт скрестил руки на груди, развел их, потянул себя за нос, фыркнул, провел ладонью по лбу, почесал в затылке. Не думаю, что когда-либо видела его таким смущенным.
— Я, э-э, поговорил с Сирилет. Она сказала мне правду, Эска. Об Имико.
— О. — Я действительно не знала, что сказать. Правда — такая ужасно субъективная штука. Может, я и не убивала Имико, но я чувствовала ответственность.
— Ты должна была сказать мне, Эска. — Он посмотрел мне в глаза и стиснул зубы. Хардт был медлителен в гневе, но, когда он доводил себя до этого, он, как никто другой, мог вызвать бурю гнева. Сссеракис наслаждался моим страхом. — Почему ты утверждала, что это сделала ты?
Один из ближайших факелов вспыхнул ярче на мгновение. От такого количества факелов воздух казался спертым, маслянистым и теплым, но мне все равно было холодно. Я вздрогнула и почти потянулась к своему Источнику пиромантии.
— Потому что я не остановила ее. — Я издала горький, безрадостный смешок. — Я не помогла ей и… — Я пожала плечами. Мне больше нечего было сказать. Я не мог найти в себе сил продолжать. Внезапно я почувствовала себя такой усталой. Я едва не растянулась посреди песчаного двора. Сссеракис наполнил меня силой, не понимая, что на самом деле я не была слабой. Просто усталой.
— Ты знаешь, что это полная чушь, Эска. Ты идиотка, девочка, но ты должна стать умнее.
Я выдавила из себя слабую улыбку:
— История свидетельствует об обратном.
Он покачал головой:
— Ты ужасно воспитала своих детей.
Я ощетинилась.
— Спасибо. Не думаю, что они выросли такими уж плохими.
— Ты подарила им любовь, научила их быть сильными, это точно. Но ты защитила их от последствий, Эска. Никогда не отчитывала их, даже когда они вели себя как маленькие засранцы. Никогда не ставила им границ. Сейчас ты делаешь это снова. Ты пытаешься отвести вину, которая по праву принадлежит Сирилет. Остановись. Пусть она пожинает то, что посеяла.
Я поморщилась от горькой правды.
— Зачем мне отступать, если я могу защитить ее? Не имеет значения, сколько ей лет или сколько мне лет. Она моя дочь, и, блядь, я сделаю все, что в моих силах.
— Она взрослая, Эска. Она больше не девочка. Пусть сама разбирается с последствиями своих поступков.
Я стиснула зубы и сжала лапу так сильно, что почувствовала, как хрустнули теневые кости. Мои глаза вспыхнули, как будто мой шторм угрожал разразиться. «Нет», — сказала я. Это придало мне сил. Хардт, вероятно, был прав. Он всегда был прав. Но не в этот раз. «Ты ошибаешься». Слова просочились сквозь зубы. Когда я подняла на него глаза, то увидела, как у него самого напряжена челюсть. Что за парой мы были!
Покачав головой, я попыталась улыбнуться:
— Ты прав, Хардт. Но ты ошибаешься. Я действительно ужасно воспитала их. Но я никогда не перестану защищать Сирилет. Или Триса. Или тебя. Я скорее стащу с неба нашу вторую гребаную луну, чем перестану защищать людей, которых люблю.
Здоровяк вздохнул и провел рукой по глазам.
— Упрямая до невозможности. Я не хотел приходить сюда и начинать лекцию, Эска. Я просто… э-э-э…
Раньше между нами все было так просто. Быть может, я и сбросила годы, как змея кожу, но они никуда не исчезли. Мы все равно отдалились друг от друга. Я отчаянно хотела, чтобы мы снова стали друзьями, как раньше. Я хотела почувствовать утешение, который всегда дарил мне Хардт.
— Как насчет того, чтобы вместо этого провести поединок? — предложила я, указывая большим пальцем через плечо на пустой ринг для спарринга. — Я полагаю, ты все еще умеешь наносить удары.
Хардт рассмеялся и хлопнул себя по животу.
— Я уже много лет не сражался ни с чем более мерзким, чем газы, Эска.
— Отлично, — сказала я, ухмыляясь. Это было то, что мы оба знали. Это был способ вернуться к тому, чем мы когда-то были. — Возможно, я действительно выиграю у тебя поединок.
Но я проиграла.
Глава 18
Сссеракис ждал на самой высокой башне своего города, глядя вниз на толпы монстров, которые заполняли улицы. Джинны создали город, башню и пульсирующий свет Вечнозеленого цветка, который даже сейчас привлекал миньонов Сссеракиса из самых отдаленных уголков его территории. Большинство безмозглых тварей даже не знали, почему и как они оказались здесь. Шныряющие геолиды и ползающие скрипуны, гули, крадущиеся из теней, и геллионы, налетающие сверху, харкские гончие, скачущие по улицам огромными стаями, и громыхающие юртхаммеры, сотрясающие землю при каждом шаге. Они устремились к зовущему свету. Они пришли, чтобы накормить.
Сссеракис упивался их страхом, наполняясь энергией. Большинство из этих миньонов были тупоголовыми тварями, которые думали только о еде и размножении, так что они давали пресную пищу, лишенную вкуса, но обеспечивавшую скудное пропитание. Некоторые были более разумными — гули, сайтхордеры и бесы. Их страхи были острее, полны силы и аромата. Их можно было заставить бояться самыми удивительными способами, и Сссеракис мог питаться ими целыми днями, если бы потребовалось. В отличие от харкской гончей, которая умерла бы от страха, если бы ее слишком долго стимулировали.
Когда толпа на улице становилась достаточно большой, Сссеракис посылал щупальца тьмы, ползущие вниз по внешней стене башни. Каждый раз, когда щупальце касалось миньона, Сссеракис проникал в его разум и создавал конструкт, который внушал существу его худшие опасения, вызывая неутихающий ужас и слепую панику. Юртхаммер поднялся на дыбы, на мгновение вспыхнул ослепительно ярко, затем рухнул, сжался в комок и задрожал, пойманный в липкую паутину ужаса. Страх нарастал, как жар, и Сссеракис собрал его весь, раздуваясь, становясь толстым, становясь могущественным. Скоро он наберется достаточно сил, чтобы отважиться выйти и снова вступить в бой.
В эти дни ему приходилось регулярно возвращаться сюда, чтобы призвать своих миньонов и напиться их страхом. Враг становился все крупнее, и Сссеракису требовалось все больше сил, чтобы справиться с ним. Норвет Меруун боялась только тогда, когда Сссеракис был достаточно силен, чтобы по-настоящему нанести ей урон. И Сссеракис мог причинить ей урон только тогда, когда она боялась. Ни один вкус не мог сравниться с этим, ни один источник силы не мог сравниться с ним. Но даже это было мимолетно. Когда враг становился слишком напуган, он отделял часть от себя и отступал в другую часть своей плоти. Отделенная часть была действительно безмозглой, неспособной чувствовать что-либо, даже страх. Она ползала вокруг, питалась и увеличивалась в размерах, в конце концов возвращаясь к целому. Так враг научился сражаться с Сссеракисом. Вот почему он постепенно проигрывал битву.
Но скоро. Скоро Сссеракис будет достаточно силен, чтобы снова вступить в бой. У него не было другого выбора, кроме как отрывать от врага части, заставлять его бояться, пока это возможно. Сссеракис не знал другого способа.
— Интересно, — раздался голос, который Сссеракис не узнал. Перед ним, на вершине башни, стояло существо. Сссеракис уже видел такое раньше. Оно называло себя землянином и пришло из… Другого мира, другого времени? Сссеракис был рожден из разума существа, подобного этому, только меньшего размера и очень давно.
Землянин шагнул вперед, чтобы присоединиться к Сссеракису на краю башни, и уставился вниз на город и собравшихся миньонов, склонившись в страхе и мольбе. Существо-землянин мягко светилось по краям, мерцало, свет проникал сквозь его форму, как будто его вообще не было на самом деле.
— Ты паразит, — с улыбкой сказал землянин. Он был старым и седым, сутулым и морщинистым. Но он излучал силу, какой Сссеракису еще не доводилось чувствовать.
— Кто ты?
Землянин взглянул на Сссеракиса.
— Лоран тау Орран. Я пришел сюда в поисках… не важно, я полагаю. Этого зеленого огня. — Он указал пальцем на пульсирующий Вечнозеленый цветок и постучал себя по подбородку. — Это заклинание призыва, верно? Вселяет принуждение в разум всех, кто это видит, привлекая их в это место, чтобы ты мог ими питаться. Изобретательно. Явно не твое изобретение. Осталось от Джиннов?
Сссеракис не понимал это существо. У него не было страха. Оно говорило как лорд Севоари, излучая уверенность и силу. Оно вторглось на территорию Сссеракиса и даже не знало достаточно хорошо, чтобы сделать подношение.
— ХВАТИТ! — Сссеракис бросился к землянину и окутал его тьмой, пытаясь проникнуть в его разум. Он заключит землянина в конструкт ужаса и будет им питаться, осушая его досуха и…