Существо-землянин рассмеялось. Оно не испытывало страха.
— Ты просто ужас. — Землянин прищурился, вглядываясь в темноту Сссеракиса, и задумчиво погладил подбородок. — Более развитый, чем большинство представителей твоего вида. Я полагаю, что твоя эмоция — страх. Ты мог бы просто служить.
— Я не служу.
Землянин улыбнулся. «О, но ты будешь служить мне». Он протянул размытую руку.
Сссеракис отступил назад, втягивая свои щупальца, раздуваясь до устрашающих размеров. Он полностью окутает этого землянина, покажет ему тьму, внушит ему страх, сдерет кожу с костей…
Существо-землянин шагнуло вперед и слегка коснулось рукой тени Сссеракиса. Мир взорвался ослепительным светом, причинившим Сссеракису такую боль, что он закричал. Он попытался убежать, дергаясь то в одну, то в другую сторону, но не смог. Как будто что-то удерживало его на месте. Сссеракис ничего не мог видеть, он даже не знал, что свет может быть таким злобным и болезненным. Он обжигал. Он обжигал. Он обжигал.
— Меньше, — голос землянина прозвучал как громоподобная команда, которую Сссеракис не мог проигнорировать. Он сопротивлялся, бунтовал против этого, хотя и подчинился. — Меньше.
Сссеракис бушевал, кричал, бился, сжимался. Становясь все меньше и меньше, он сжимался в крошечный сгусток тьмы. Столько силы, заключенной в такой маленькой форме; это было мучительно, но, по крайней мере, свет причинял меньше боли.
— Знаешь ли ты, что энергию можно сжимать практически бесконечно. Здесь я держу силу бога, возможно, даже того самого, который создал тебя, зажатую между двумя пальцами. Меньше.
Не в силах сопротивляться, ненавидя эту неспособность, Сссеракис стал таким маленьким, что чувствовал себя так, будто вот-вот взорвется. Его сила бурлила по краям, требуя выхода, освобождения. Сссеракис хотел позволить ей рассеяться, убежать, найти место, где можно спрятаться от света. Он не мог. Он не мог ослушаться приказа землянина.
— Так-то лучше, — сказал землянин. Что-то шевельнулось вокруг Сссеракиса и окружило его. Он пошарил в темноте, струйка света обожгла его, и наткнулся на что-то твердое и неподатливое. Стекло. Как ни странно, стекло пощипывало на ощупь и отбрасывало назад, когда Сссеракис надавил на него. Оно было повсюду — Сссеракиса окружал стеклянный шар. Сссеракис попытался вырваться, ударился в стену, но был отброшен. Сссеракис бросился к вершине, к отверстию, отчаянно пытаясь спастись.
— Стой!
Сссеракис остановился, не в силах ослушаться приказа. Вынужденный ничего не делать, он только наблюдал сквозь обжигающий ненавистный свет, как землянин протянул руку, покрытую пламенем, и повернул горлышко стекла, плотно закрывая его.
— Вот так. — Землянин опустился на колени перед стеклом, улыбаясь Сссеракису.
Сссеракис закричал и бросился на стекло, отчаянно пытаясь разбить его, вырваться на свободу, убежать. Стекло задрожало и сдвинулось, еще сильнее сжимая Сссеракиса в крошечном, болезненном комочке тьмы. Он скулил, умоляя отпустить его. Свет горел. Стекло сжимало. В нем было слишком много страха, слишком много силы, чтобы его можно было так сильно сжать.
— Скоро, — сказал землянин, и стекло запотело от его дыхания. — Скоро ты пройдешь испытание. Мне нужно точно знать, сколько в тебе силы. Мне нужно знать, сколько стоит твоя жизнь.
Он взял со стола стеклянный контейнер Сссеракиса. Теперь мир был виден лучше. Они находились в комнате, достаточно большой, чтобы вместить множество полок и клеток. Сссеракис чувствовал страх многих существ, находящихся внутри этих клеток. Харкские гончие и гули, ребенок землянина. Страх был болезненным, извращенным и неправильным.
Землянин поместил стеклянный пузырь Сссеракиса на полку между двумя другими. Сссеракис услышал крик другого ужаса, Вессира, который питался радостью и стал таким маленьким, что превратился в пылинку внутри своей тюрьмы. С другой стороны находился ужас поменьше, настолько примитивный, что у него даже не было имени. Полка была заставлена дюжинами стеклянных пузырьков, в каждом из которых содержался один из представителей вида Сссеракиса.
— Вот и все, — сказал землянин. Он постучал пальцем по стеклянному пузырьку. — Не волнуйся, ужас. Скоро настанет и твоя очередь. — Он повернулся и пошел прочь.
Сссеракис закричал. Шум потонул в какофонии голосов его товарищей-заключенных.
Настал день саммита, и мы с Сирилет спустились к малому разлому. Она закончила строительство своей арки, которая была достаточно широкой, чтобы по ней мог пройти аббан, и такой же высокой. На одной из сторон арки виднелись два циферблата, на каждом из которых была изображена дюжина странных символов; под ними находилось небольшое углубление, куда можно было поместить Источник порталомантии. Сирилет заверила меня, что это заработает, как только будут построены другие подобные арки с соответствующими символами. Циферблаты предназначались для определения пункта назначения.
Мы оделись соответственно случаю. Сирилет надела черный костюм с золотой отделкой, темно-синий пояс на талии и кожаные сапоги до бедер. Ее длинные волосы были заплетены в одну косу, и на ней не было никаких украшений, кроме металлических колец в ушах. Она закатала рукава, обнажив свои покрытые шрамами руки, и у меня возникло ощущение, что это было сделано для того, чтобы произвести шокирующий эффект при виде такого разнообразия изъеденной, расплавленной плоти.
Я надела платье. Я всегда любила надевать его при любой возможности, хотя это случалось нечасто. Оно было насыщенного красного цвета, с глубоким красным узором в виде облаков, с разрезами по бокам для удобства движений и искусно отделанным подолом. Оно свободно сидело на мне и доказывало, что, хотя я заметно прибавила в мышцах с того момента, как помолодела, я еще не обрела былую полноту. На левом плече у меня была накинута черная шаль, свисавшая достаточно низко, чтобы скрыть мою теневую лапу.
Мы с дочерью были великолепной парой. Мы обе были одеты как королевы. Глаза Сирилет горели ее темным светом, в моих сверкал шторм. Мы были готовы встретиться с теми, кто называл себя правителями. Мы были готовы потребовать сотрудничества и даже надавать им тумаков, если потребуется.
Я не знала, где находится малый разлом в Ланфолле, поэтому Сирилет проглотила свой Источник порталомантии и открыла портал. Он затрещал по краям — дыра в мире, ведущая из одного места в другое. Я почувствовала запах застоявшейся пыли и плесени, доносящийся с другой стороны. Я шагнула внутрь первой и, призвав свой Источник пиромантии, зажгла в руке оранжевый огонь, чтобы осветить подвал, в который мы вошли.
— Я никогда не привыкну к этому чувству, — сказал Сссеракис из моей тени. — Мне кажется, что порталы разрывают меня на части. Пытаются нас разделить.
Сирилет взглянула на мою тень, а затем отвела взгляд, ничего не сказав. Она все еще не сказала Сссеракису ни слова, и мой ужас размышлял об этом. Сссеракис не понимал пассивную агрессию, с которой Сирилет относилась к нему.
Сирилет захлопнула портал и положила в рот щепотку спайстравы, пососав ее несколько мгновений, прежде чем отпрянуть в сторону, чтобы поднять свой Источник. Я бы подошла к ней и отвела назад ее волосы, но знала, что она этого не позволит.
Мы находились в большом подвале, с одной стороны которого были сложены ящики. Я не знала, что в них хранилось, но там также было несколько бочек, от которых пахло маслом. Я отвела от них огонь. Пол был каменный, но стены и крыша деревянные. Кроме слоя пыли и мышиного помета, там больше ничего не было видно, кроме лестницы, ведущей наверх.
Лестница привела в небольшой сарай, доверху заваленный сеном. Одинокая шестиногая самка аббана дремала на боку в незапертом стойле. От ее храпа сотрясались хлипкие деревянные стены. На табурете сидел молодой человек. На нем был рабочий комбинезон фермера, а на голове — небрежно надвинутая матерчатая кепка, прикрывающая глаза.
Сирилет достала из-за пояса мешочек, положила что-то в рот и принялась сосать.
— Мята, — сказала она. — Я имею в виду, что это конфета с ароматом мяты. Мне не нравится, когда у меня изо рта пахнет рвотой. Это неприятно.
Я никогда раньше об этом не задумывалась, но, вероятно, это то, что должно быть у большинства Хранителей Источников.
— Госпожа, — сказал молодой фермер, снимая шляпу с головы и вскакивая на ноги. — Вы как раз вовремя.
Сирилет одарила мужчину мимолетной улыбкой.
— Конечно вовремя. Карета готова?
— И ждет. Прямо на улице. Запряжена лошадьми, надеюсь, вы не возражаете.
Сирилет направилась к двери амбара.
— Тебе нужно убраться отсюда до наступления темноты. Скоро эта ферма будет кишеть солдатами Ланфолла, и они не уйдут.
Мы вышли из амбара и увидели, что нас ждет экипаж. Просто так идти в Ланфолл не стоило. Мы были там не как путешественницы, а как королевы. Управлять народом, любым народом — все равно что играть на сцене; в основном это значит выдумывать всякое дерьмо на ходу и притворяться, что знаешь, какую хрень делаешь. Люди следуют уверенности и направлению, даже если уверенность притворная, а направление ведет к пропасти.
Было раннее утро, но небо все еще оставалось пасмурным и темным. Облака время от времени озарялись вспышками молний, а следовавший за ними раскат грома был такой силы, что камни на дороге подпрыгивали. Посевы на близлежащих фермах погибли, трава тоже начала присоединяться к ним, увядая и желтея. Несколько фермеров, которых я видела из окна кареты, были заняты уборкой травы, чтобы высушить ее на сено для кормления аббанов. Его хватит ненадолго. Иша умирала. Оваэрис умирал.
Город произвел на меня плохое впечатление. В последний раз, когда я приехала в Ланфолл, я была старой, усталой, со стертыми ногами и почти неузнаваемой, если не считать вспышек в глазах. Но город был яркий и оживленный. Ланфолл представлял собой хаотичное смешение архитектурных стилей, его жители были землянами и жили своей жизнью, как могли. Торговцы пытались продать свои товары. Фермеры привозили товары в город. Ремесленники были заняты выпечкой хлеба, ковкой подков, или еще чем-то, чем они занимались целыми днями. Теперь все это было приглушено. Я видела на улицах множество нищих, закутанных в толстые плащи и дрожащих от холода, б