Я взобралась на каменный выступ, села и уставилась на выжженную землю, на могилу Сильвы. И, впервые с тех пор, как я потеряла ее, я по-настоящему открыла свое сердце.
— Привет. Глупый способ начать. Я знаю, ты меня не слышишь. Я знаю, что ты ушла. Но… Это нечестно. Нечестно, что ты мертва. Ты не должна была уходить. Не должна была оставлять меня совсем одну. Блядь! Мне жаль, Сильва. Мне так жаль, что я убила тебя. Я… я бы хотела… я бы хотела этого не делать. Я бы хотела, чтобы ты была здесь, со мной. Просто я так много хочу тебе рассказать, показать.
У меня есть дети. Не только Кенто. Сирилет и Трис. Они бы тебе понравились. Трис — капризная задница, но… Я тоже была такой, и ты всегда знала, что мне сказать. Сирилет такая умная, такая гребано прагматичная. Я часто не знаю, что ей сказать.
Я скучаю по тебе. Я никогда не переставала скучать по тебе. Я никогда не переставала тебя любить. Я тебя люблю. Я по тебе скучаю. Но я рада, что ты никогда не увидишь, во что я превратилась.
Потом я немного поплакала. Возможно, это было больше, чем просто немного. Я захлебнулась в слезах. Я так погрузилась в свои страдания, что не слышала, как кто-то подкрадывался ко мне, пока не стало слишком поздно. Я услышала лязг металла и вздрогнула, когда Сирилет бросила на землю рядом со мной кучу доспехов. Она была перепачкана, на лбу и покрытых шрамами руках блестели капли пота.
— Это для тебя, мама. Я имею в виду, для того чтобы ты могла их надеть. Когда пойдешь в бой. — Она выглядела немного смущенной, затем подняла из земли каменный стул и опустилась на него. Геомантия всегда давалась ей легко.
— У меня уже есть доспехи.
Она взглянула на меня и кивнула.
— Я знаю. Но кожаные доспехи бесполезны. Я имею в виду, я видела, с кем нам придется сражаться. Тебе нужна более надежная защита. И я не доверяю… Я имею в виду… — Она замолчала, закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Я знаю, что со мной будет. Даже если я выживу. Но ты… ты не обязана умирать, мама. Но я не верю, что они не попытаются тебя убить. Я имею в виду, на поле боя.
Я рассмеялась.
— Они не попытаются.
— Я в это не верю. Поэтому я сделала тебе эту броню. Она зачарована против магии Источников.
Я прищурилась, глядя на нее:
— Ты не аугомант. Как тебе удалось создать зачарованную броню?
Она пожала плечами и озорно мне улыбнулась:
— Я много чего не. Я никогда не позволяла этому мешать мне делать то, что должно быть сделано. У тебя проколоты уши?
— Нет.
— Тогда будет больно. Не двигайся. — Она наклонилась ко мне, и я отпрянула.
— Я сказала, не двигайся, мама. — Сирилет достала из мешочка маленькую иглу и поднесла ее так близко к моему лицу, что я почувствовала, как у меня задергался глаз. Она не ошиблась, когда сказала, что будет больно. Она проткнула иглой мою плоть пять раз: один раз в мочку уха, а затем четыре раза по внешнему краю. Я чувствовала, как из ран вытекает кровь. Закончив с иглой, она достала из сумки пять металлических обручей и продела каждый из них в одно из маленьких отверстий, закрепив их застежкой. Я вздрогнула и пару раз судорожно вздохнула, но за свою жизнь меня обжигали, кололи, резали ножом, убивали молнией, избивали и топили; учитывая все обстоятельства, эта боль была довольно незначительной. И все же я не была уверена, что мне нравится, когда металл пронзает мою плоть.
— Они выплавлены из той же руды, которая препятствует отторжению, — сказала Сирилет, когда проколола мне ухо и села обратно. Она показала на свое собственное ухо. — Теперь мы одинаковые. Это все, что у меня осталось от того металла, так что, я надеюсь, это поможет.
— Спасибо, — сказала я, борясь с желанием потрогать свое ноющее ухо.
Некоторое время мы сидели в дружеском молчании. Я открыла мешок с доспехами и осмотрела содержимое. Там были наплечники, кираса, накладки на ноги и наколенники. Все выглядело достаточно прочным, но каждая поверхность была испещрена маленькими дырочками.
— Они для твоей тени, — сказала Сирилет, увидев, как я тыкаю в одно из отверстий. — Я не знала, как это работает в точности. Я имею в виду, нужны ли Сссеракису отверстия, чтобы выпускать наружу твою тень. Полагаю, я могла бы спросить.
— С ними будет легче, — сказал Сссеракис, и моя тень выросла рядом со мной в неясную, шипящую темноту. — Мне не придется огибать броню, чтобы сформировать наши крылья.
Сирилет взглянула на Сссеракиса, а затем снова на меня. Она кивнула и провела большим пальцем по своим заплетенным в косу волосам.
— Я не виню тебя, Сссеракис, — сказала она наконец. — Или тебя, мама. Я имею в виду, я ревновала. — Она подняла голову, и в ее глазах блеснул темный огонек. — Как я могла не ревновать? Ты знала, что Сссеракис говорил со мной внутри тебя. Я имею в виду, когда ты была беременна мной.
Я посмотрела на свою тень.
— Что тут такого? Ты позволяла безумному Аспекту говорить с твоим животом. Я только говорил напрямую с нашей дочерью.
Сирилет поморщилась.
— Ты многое рассказал мне, Сссеракис. Ты показал мне то, чего я никогда не должна была видеть.
— Тебе нужно было знать как о моем мире, так и об этом. Они оба принадлежат тебе.
Сирилет уставилась на Сссеракиса, ее лицо было странно скорбным.
— Я родилась с воспоминаниями, Сссеракис. Предполагается, что земляне не рождаются с воспоминаниями. Я помнила место, где никогда не была и могу никогда не побывать. — Она перевела взгляд на меня. — Я выросла с ощущением, что мне чего-то не хватает, но я не знала, чего именно. Я помнила тебя, Сссеракис. Я помнила, как чувствовала, что ты меня любишь. И я хотела вернуть это чувство, потому что я не испытывала его с тех пор, как… — Она взглянула на меня и опустила глаза.
Какая же я ужасная мать, что позволила своей дочери расти с мыслью, что ее не любили.
Сирилет вытерла глаза грязной рукой.
— Я не виню тебя, мама. Я понимаю, почему Сссеракис пошел в тебя, а не в меня.
— Я сказал ей, Эска.
— Сказал ей что? — спросила я, внезапно испугавшись того, к чему это приведет.
— Сссеракис сказал мне, что ты и он значите друг для друга. Что вы одно целое. Вы объединились таким образом, каким я никогда бы не смогла. Поэтому я понимаю, что это никогда не могла быть я. Но я чувствовала… Я не могу отделаться от ощущения, что ты что-то у меня отняла. — Она покачала головой, стиснув зубы. — Так же, как все всегда происходит вокруг тебя.
— Я никогда…
Сирилет подняла руку, чтобы остановить меня.
— Я спланировала разломы. Я обрушила луну, перенастроила великий разлом. Я имею в виду, я все это устроила, и все же Сссеракис пошел к тебе. И вдруг возникла более серьезная угроза, которую, конечно, только ты можешь решить.
— Кажется, вокруг моей головы так и крутятся важнейшие события, — сказала я, стараясь говорить беззаботно. — И твоей. Боюсь, ты, возможно, унаследовала это от меня. Надеюсь, ты этого не сделала.
Сирилет усмехнулась и тряхнула головой.
— Важнейшие события происходят не с тобой, мама. Это ты с ними происходишь. Ты обладаешь особым талантом — принять конец света и каким-то образом стать его центром.
Она нервно сжала руки на коленях.
— Я начинаю думать, что, возможно, именно это и делает тебя великим лидером. Я изо всех сил старалась быть хорошей королевой. Править справедливо и принимать правильные решения. Но я всегда чувствовала, что люди только и ждут, когда ты вернешься, чтобы снова стать главной. Я имею в виду, что, что бы я ни делала, твоя тень всегда была рядом, нависала надо мной. И ты действительно вернулась, и внезапно ты снова оказалась в центре всего этого. Единственная, кто может спасти нас. Великая и ужасная Королева-труп. Наконечник копья.
В моей голове всплыла моя старая мантра.
— Я — оружие.
— Именно так, мама. Но не потому, что ты втянута в это. Потому что ты сама себя туда втягиваешь. Ты заставляешь все крутиться вокруг себя.
Мне надоело слушать, как она жалеет себя и винит в этом меня.
— Я должна. Неужели ты не понимаешь, Сирилет, никто другой не может сделать то, что должно быть сделано.
— Да, мама, я понимаю. Очень хорошо.
Конечно, она понимала. Именно поэтому она обрушила луну. Создателя нужно было остановить, и она знала, что никто другой не сможет этого сделать. И она была права. Я сама вмешалась в эту ситуацию. Я потребовала, чтобы она рассказала мне, что она делает, чтобы я могла решить, правильно ли это. Я сделала так, чтобы все зависело от меня.
— На этот раз это не можешь быть ты, Сирилет. И даже если бы это было возможно, я бы этого не допустила. Потому что я знаю, чем это закончится.
Нет, ты не знаешь.
— Это закончится моей смертью, мама, — сказала Сирилет. — Так или иначе. Неужели ты думала о том, что может быть другой способ? Я уже… — Ее голос сорвался. Она кашлянула, снова провела рукой по глазам и продолжила. — Я уже мертва. Так сделай меня наконечником копья. Позволь мне придать своей смерти какой-то смысл. Пожалуйста. На этот раз это не обязательно должна быть ты.
Она не понимает.
— Потому что ты не сказала ей всей правды, — сказал Сссеракис. — Ты не сможешь нести меня, дочь. Я не могу оставить Эску, не убив ее. И, даже если бы я это сделал, ты не сможешь удержать силу, которую мы собрали.
Сирилет посмотрела на нас, ее темные глаза горели:
— Что за сила?
И тогда я рассказала ей остальную правду. Я рассказала ей все. Почему я играла роль Королевы-труп и как Сссеракис наполнял Источники некромантии силой. Я даже рассказала ей, почему, несмотря на собранные нами силы, наши армии потерпят поражение. И я объяснила ей ее часть плана. Она в ужасе посмотрела на меня, когда я закончила. Тряхнула головой и обхватила ее руками.
— Я спрашиваю, ты можешь это сделать?
Сирилет прерывисто вздохнула, открыла глаза и уставилась в землю. Она кивнула, а когда заговорила, ее голос был горьким, как лимон: