Кекран все еще держался на ногах и бросился на Триса. Мой сын вскрикнул от неожиданности, споткнулся о собственные ноги и шлепнулся на задницу. Он закричал, выбросил вперед обе руки и ударил Кекрана с такой силой, что расколол бы камень. Кекран только пошатнулся.
Я бросилась вперед, моя собственная нога разрывалась от напряжения, и вонзила меч в одну из ног Кекрана. Я повернул клинок и отпустил его. Поток энергии разорвал ногу в бедре, и я отбросила отрубленную конечность еще одним кинематическим разрядом.
Трис пришел в себя и зарычал на Кекрана. «Кусок дерьма!» Он развернулся, взмахнув косой, и вонзил ее Кекрану в живот. Затем, как и я, он выпустил лезвие. Кекран разлетелся на две половины, его пах и оставшаяся нога в одну сторону, грудь и голова в другую.
Мы вместе приблизились к телу Кекрана. Даже разорванный на куски, с кровью и кишками, вытекающими повсюду, он все еще сопротивлялся. Он извивался, корчился, уставившись на упавшую руку в пяти шагах от нас, которую мы с Трис не заметили. Но он не мог до нее дотянуться.
— Я не эксперт, — сказал Трис, — но разве люди обычно не умирают, когда от них отрезают столько кусков?
— Кекран — не человек, — сказал Сссеракис из моей тени. Он завис над Кекраном, глядя на него так, словно прощался. — Он был лордом Севоари. — Моя тень повернулась ко мне. — Освободи его.
— Еще раз, что ли? — спросил Трис. Он сжал в руке топор, взмахнул им, а затем с силой опустил, разрубив голову Кекрана надвое. Тело все еще извивалось. — Блядь. Что не так с этой штукой?
Я протянула руку и выпустила пламя, которое поглотило тело. Плоть расплавилась, кровь вскипела, кости почернели. Кекран все это время продолжал извиваться. В конце концов черви выскользнули из его тающей плоти. Я сожгла и их. Я думаю, что Кекран в конце концов умер. Или, по крайней мере, от него не осталось того, что может шевелиться. Я надеялась, что он мертв, хотя и не видела, чтобы призрак поднялся и присоединился к остальным на поле боя. Возможно, Норвет Меруун сожрала даже это и не оставил ему ничего, кроме оболочки из плоти и костей.
Трис отошел, зажимая нос и раздувая ноздри, пытаясь избавиться от запаха горящей плоти.
— Мы отличная команда, но не думай, что это значит…
Земля раскололась под ногами Триса, и мясистое щупальце шириной с мою руку выскользнуло наружу, овившись вокруг его ног. Мой сын посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Мама…
Я, прихрамывая, побежала, уже формируя источникоклинок. Слишком поздно. Слишком, блядь, медленно. Щупальце подбросило Триса в воздух, а затем вонзило обратно в землю, протащив моего сына через трещину с тошнотворным хрустом.
Я закричала. Слов не было. Только тоска, ярость, ненависть, боль, надежда, отчаяние. Я опустилась на колени, просунула руку и когти в трещину, призвала на помощь свою врожденную геомантию и с криком разломала камни, отбрасывая их в сторону. Подо мной не было ничего, кроме Норвет Меруун. Ее пульсирующая плоть порозовела и покрылась рябью. Ее сердце билось, а плоть расширялась, земля раскалывалась у меня под ногами. Я отшатнулась, не веря своим глазам.
— Нет. — Я произнесла это слово так, словно могла воплотить его в реальность одним лишь усилием воли. — НЕТ! — Я закричала, глядя на камни. На пятно крови, которое было всем, что осталось от моего сына. На монстра, который забрал его. На весь гребаный мир. Я закричала на него! — Верни его, ты, гребаный струп!
Было слишком поздно. Я всегда буду опаздывать, чтобы спасти тех, кого люблю. Я навсегда обречена смотреть, как они умирают. Обречена горевать. Оплакивать. Чтобы воплотить свою месть в жизнь, как будто это что-то компенсирует.
Норвет Меруун снова запульсировал, скала подо мной задрожала. Из дыры высунулись щупальца. Я почувствовала желание нырнуть в нее, последовать за Трисом, как будто я могла вытащить его.
Эскара. Слишком поздно. Он ушел.
Я знала это. Я знала это. Слишком поздно, чтобы спасти его. Но еще не слишком поздно заставить монстра заплатить. Ты, наверное, заметил, что я плохо переношу горе. Я скрываю его за яростью, и я была в ярости. Вне разума. Вне сомнения. Вне здравомыслия. Это существо, этот монстр, этот прыщ-переросток отнял у меня сына. Я собиралась заставить Норвет Меруун заплатить. Заставить ее страдать. Она сгорит, и я чиркну спичкой. У нее пойдет кровь, и я воткну в нее нож. Она будет бояться меня, даже если мне придется расколоть мир надвое и обрушить гребаное небо ей на голову.
Глава 39
Я зарычала и метнула молнию в пульсирующую плоть подо мной. Она обожгла кожу, прочертив темную огненную линию, но не более того. Я метнула еще одну молнию, и еще, а затем цепочка молний, извиваясь, побежала вниз по моей руке, срываясь с пальцев. Плоть Норвет Меруун задрожала подо мной, почернела, растаяла. Но для нее это было сущим пустяком. Я едва пощекотала сучку. Крошечный укол, который можно почувствовать, а потом проигнорировать.
Эскара, остановись. Ты не можешь использовать грубую силу. Придерживайся плана.
План. К черту план. Этот план только что стоил жизни Трису. План был слишком абстрактным. Я хотела причинить Норвет Меруун боль, и я хотела сделать это сейчас. У меня просто не хватало силы. Но у меня была хорошая идея, где я могла бы ее достать.
Я швырнула кинетический заряд в землю, взмыла в воздух и взлетела. Геллионы, молотильщики ветра и аэроманты пролетали мимо меня со всех сторон. Внизу уменьшившийся в размерах гарн продолжал сражаться с монстрами, которые могли бы раздавить дюжину землян, не заметив этого. До'шан висел над нами, слышался непрерывный треск Источник-оружия, обрушивающегося на врагов с неба. И, конечно же, Норвет Меруун была повсюду. Бух. Бух. Бух. Каждые три секунды ее сердце билось, по плоти пробегал импульс цвета, и она расширялась, прокладывая себе путь через каньон.
Я полетела вниз, к измученным войскам Лесрей. Мое приземление было не слишком изящным. Я споткнулась, налетела на несчастного солдата и отшвырнул его в сторону, чтобы восстановить равновесие. Моя нога ужасно болела, кость ломило глубоко внутри, пронзающая боль была везде.
Лесрей повернулась ко мне. Ее волосы выбились из косы, доспехи были помяты и запачканы кровью и грязью, а фарфоровая маска треснула. Земля под ней промерзла — так сильно она использовала пиромантию. «Доклад». Грубо и по существу. Я, возможно, и оценила бы это, но я была на волосок от того, чтобы сохранить рассудок.
— Сколько дугомантов у тебя осталось? — спросила я.
Лесрей остановилась, взглянула на одного из своих раненых генералов.
— Семнадцать, — сказала она. — Зачем тебе?
Я вздрогнула и, прихрамывая, подошла к ней поближе. По моей раненой ноге пополз мороз, немного притупляя боль.
— Скажи им, чтобы ударили по мне всем, что у них есть.
— Что?
У меня не было времени объяснять. Не нужно было ничего объяснять. Жизнь была бы намного проще, если бы люди просто делали то, что им, блядь, говорят.
— Я буду там, — я указала на каньон, над линией ползущей плоти Норвет Меруун. — Скажи своим дугомантам, чтобы они поразили меня всеми молниями, какие только смогут собрать. Всеми, Лесрей.
— Эскара…
— Просто сделай это, черт возьми. — Я повернулась и снова взмыла в воздух.
Эска, это безумие. Ты не сможешь контролировать такое количество энергии.
Я проигнорировала слова своего ужаса. Мне было все равно. Сссеракис был прав. Я, блядь, знала, что он прав, но я не могла прислушаться к нему. Я не могла позволить себе остановиться и задуматься о том, что я делаю. Охватившее меня безумие требовало действий. Я должна была доверять своему бушующему шторму, своему избитому телу.
Подо мной была вся Норвет Меруун, ее растущая плоть расширялась каждые несколько секунд. Я повисла в воздухе, размеренно взмахивая крыльями, сорвала с себя остатки помятой брони и позволила ей упасть. Сирилет наложила на нее защитные руны, и я не могла допустить, чтобы она поглотила магию Источников, предназначенную для меня. Я ждала, надеясь, что Лесрей не ослушается меня. Я хотела сделать это, даже если бы это убило меня. Это был бы великолепный гребаный конец. Конец, достойный моего сына.
Первая молния пронзила небо в мою сторону, и мои пальцы заискрились. Молния ударила в меня, воспламенив каждый нерв. Мой шторм жадно поглощал энергию, превращаясь внутри меня в бушующий вихрь. Еще один дугомант Лесрей присоединил свою молнию к первой, и еще, пока семнадцать потоков дугомантии не осветили небо, и они все не ударили в меня. Это была атака, которая должна была превратить меня в хрустящую корочку за считанные секунды, но я была не такой, как другие. Я была штормом, и шторм был внутри меня. Я закричала, направляя энергию в Источник дугомантии у себя в животе. Энергия заискрилась внутри, электричество внезапно проникло как в Источник, так и в мой шторм, циркулируя между ними все быстрее, быстрее и быстрее.
Где-то внутри я услышала, как Сссеракис закричал от боли, но голос моего ужаса был лишь тенью моего собственного крика. С тех пор, как я впервые поглотила свой дугошторм, я не чувствовала такой ужасной боли, разрывающей каждую клеточку моего тела. Казалось, моя кожа была в огне, внутренности горели, кровь кипела. Еще одна молния прочертила небо и ударила в меня. Вместе с ней пришли воспоминания, но не мои.
Женщина-землянин сидит на одеяле, вокруг трава, но ее глаза прикованы только к мужчине, сидевшему напротив нее. Бегущий ребенок, которого поймали и повалили на землю. Мужчина-пахт в таверне, выпивает со старыми друзьями. Джинн несется по небу, стремясь присоединиться к своим братьям. Женщина охвачена страстью, ее тело горит от возбуждения. Мужчина-землянин смотрит на своего сына. Воспоминания промелькнули через меня так быстро, что я не успела их упорядочить.
Еще одна вспышка молнии присоединилась к остальным. С неба, из До'шана. Кто-то выстрелил в меня из дугоразрядника. Магия обрушилась на меня.