Безымянный объединил силу со своими братьями, и постепенно в тени старого мира образовался новый. Они создали пространство, карманный мир внутри мира, а затем заполнили его: зернышко за зернышком, капля за каплей. Все было построено по замыслу. Каждый кусочек грязи, каждая молекула воды, каждый камень и каждая пещера.
Небо появилось последним, когда большинство Джиннов уже были измотаны. Они осознали, что новый мир — тьма, но не смогли создать солнце. В этом мире не было небесных тел, он существовал внутри другого. Поэтому вместо этого они создали свет. Не такой яркий и мимолетный, как солнечный, но постоянное свечение, которое охватывало созданный ими мир.
Когда они закончили, все Джинны посмотрели на свое творение с гордостью, которая нашла отклик у всех них. Их великая работа, их шедевр. Творение, с которым не мог сравниться даже Создатель. Они создали мир из ничего. Но он был не совсем завершен. Требовалось еще кое-что.
И тогда все остальные повернулись к Безымянному. Он был последней частью головоломки. В то время как Путеводный Свет вел их всех, Летописец помнил все их прошлое и Слава вечно пел им дифирамбы, именно Безымянный должен был давать творениям их имена.
Мир в тени другого мира. Место, столь похожее на свой аналог, но в то же время и другое. Безымянному потребовалось всего мгновение, чтобы придумать имя.
— Севоари.
В тот миг, когда дугоразрядник ударил меня, я стала свидетелем создания Севоари. Я почувствовала, как проявилась гордость Джинна. Работа, не имеющая аналогов ни в одной истории. В любое другое время у меня было бы несколько мгновений, чтобы по-настоящему оценить это, но сейчас меня разрывала на части энергия, которую я не могла контролировать.
Ее было слишком много для меня, слишком много для моего шторма, слишком много, чтобы наполнить Источник дугомантии внутри меня. Источник и шторм искрили друг в друга, два заряда были слишком близко, они обменивались молниями, становясь все жарче и яростнее с каждой секундой. Я закричала. Сссеракис закричал. Но я ничего не слышала из-за грома в ушах.
А потом все закончилось. Последний разряд молнии вырвался из Хранителя Источников внизу, ударил в мою лапу и устремился в меня. Я держала это внутри, всю эту силу, эту энергию, эту молнию, бушующую, искрящуюся, обжигающую. Я сияла от нее, как новая звезда, появляющаяся на небе. Мои глаза больше не сверкали, а пылали добела и ослепили бы любого, у кого хватало бы глупости встретиться со мной взглядом. Я сдерживала все это так долго, как только могла, Источник и мой шторм обменивались энергией, пока она не достигла обжигающего крещендо.
И, наконец, когда я больше не могла этого выносить, я указала лапой на Норвет Меруун и выпустила свой супер-шторм. Сотня обжигающих молний вырвалась из меня, тысяча, десять тысяч, сто тысяч. Я осветила Севоари, как солнце, которого он никогда не видел, и вложила в Бьющееся сердце всю свою дугомантию, до последнего кусочка. Плоть зашипела, расплавилась, сгорела дотла. Щупальца извивались, воспламенялись, становились жертвой. Норвет Меруун закричала от боли, и земля содрогнулась от ее криков.
И все это время я рычала на эту суку, мой голос и голос Сссеракиса сливались в один.
— Ты испугаешься меня!
И она испугалась.
Когда последние частицы шторма покинули меня, я посмотрела вниз на кровавую бойню, которую устроила. Почерневшая, искореженная плоть дымилась и горела. Жирные лужи лопались и кипели. Подо мной были останки плоти. Это была маленькая часть Бьющегося сердца, чуть больше ногтя или пальца на ноге, но я сильно повредила этот гребаный палец.
Горящая ярости мой молнии была неизбирательной. Я не могла толком прицелиться. Норвет Меруун приняла на себя основной удар, но я поразила каньон по всей длине. Там были мертвые геллионы, харкские гончие, юртхаммеры. Несколько гарнов тоже были охвачены этим безумием. Все они погибли. Никто не смог бы пережить насилие, которое я развязала. Никто, кроме врага.
Норвет Меруун запульсировала, тот же розоватый свет прибежал из какой-то отдаленной точки ее тела, словно рябь. Она снова увеличилась в размерах. Хлынула кровь, эластичная плоть отслоилась, и новая масса распространилась, пожирая старую.
Она боялась меня, да. Боялась боли, которую я могла ей причинить. Я почувствовала, как в меня вливается новая сила. Сссеракис впитывал ее и направлял в Источники некромантии. Новый страх, жирный, как едва прожаренный стейк, от которого у меня слюнки потекли. Это было чертовски сытно. Но этого было недостаточно. Норвет Меруун не проявила себя в бою, не раскрыла себя. Она боялась боли, но все же знала, что не может проиграть.
— Этого недостаточно, — сказала я дрожащим голосом. Я полностью выплеснула из себя свой шторм и, лишившись его, почувствовала слабость.
Мы не можем сделать это снова, Эска. Это обожгло. Мой ужас задрожал. Даже питаясь страхом, исходящим от обеих наших армий и от Норвет Меруун, Сссеракис боролся с болью, которую я ему причинила.
— Мы должны. — Я попыталась призвать свой Источник дугомантии, чтобы вновь разжечь шторм, но ничего не нашла. Эта маленькая искорка энергии исчезла. Мой Источник дугомантии исчез, распался внутри меня. Как я не сломалась от отторжения? Я протянула руку и коснулась своего уха, того самого, которое проколола Сирилет. Серьги исчезли, превратившись в шлак, от моего уха остался только мясистый, злой обрубок. Что ж, еще одно уродство. Какое это имело значение в конечном счете? Я уже была покрыта шрамами, у меня отсутствовала рука, и я не хотела видеть, что творится с моей левой ногой.
Эска, мы должны найти нашу дочь. Только она может нанести врагу достаточный урон, чтобы заставить Бьющееся сердце открыть себя.
Я потрясла головой, пытаясь прочистить зрение, избавиться от размытых очертаний. Мне нужно было больше энергии. Со своего наблюдательного пункта вверху я могла видеть, как пульсирует Норвет Меруун, захватывая все большую часть каньона с каждой пульсацией. С южной стороны из пещеры неуклюже выбрались три юртхаммера, с их шей свисали толстые цепи. Массивная металлическая платформа, которую они тащили, с грохотом выдвинулась за ними, и существо, лежавшее на этой платформе, зашевелилось. Норвет Меруун еще не все бросила на нас, пока нет. У нее в запасе был еще один монстр. Лодос, один из последних лордов Севоари. Настоящий бессмертный. Черви извивались по всей его коже, между пластинами брони. Сегментированные лапы задрожали, затрепетали, пробуждаясь к жизни.
Сложив крылья, я устремилась к нашим главным силам. Их остатки были заняты укреплением нашего южного фланга, поскольку они использовали геомантов, чтобы вырезать ступени в стене каньона. Я устремилась вниз и пролетела над Лесрей, которая удерживала линию фронта, пронзая наступающих монстров ледяными сосульками. Я приземлилась рядом с группой дугомантов, тех, кто совсем недавно вложил в меня все, что у них было. Их было семнадцать — все, что осталось от шестидесяти, прибывших с нами.
Большинство из них были без сознания, их рвало Источниками, они приходили в себя после отторжения. Одна женщина-землянин была в панике, из носа и глаз у нее текла кровь, из пальцев били электрические разряды. Еще немного, и дугошторм взорвется посреди наших войск.
— Помоги мне, — прохрипела она, сплевывая кровь.
Я схватила ее за горло когтями лапы и вырвала его одним рывком. Она упала, жизнь покинула ее за считанные секунды, разрастающийся дугошторм угас, не успев сформироваться. У меня мелькнула мысль: кем же она была? Какие из новых воспоминаний, всплывших в моей голове, принадлежали ей? У меня не было времени остановиться и обдумать это.
Я упала на ее тело и вонзила когти ей в грудь, проделав в ней огромную рану, роясь в вываливающихся внутренностях и сочащейся крови, пока мой коготь не наткнулся на маленький камешек размером с горошину. Я вытащила его из ее дымящегося трупа. Медлить было нельзя. Я отправила его в рот и с трудом проглотила, сглатывая кровь. Меня чуть не стошнило, но я всегда умела сохранять самообладание.
Мой шторм разгорелся с новой силой, черпая энергию из нового Источника в моем желудке. Мои глаза вспыхнули, и молния, изогнувшись дугой от моей кожи, прочертила линии на близлежащих камнях.
Когда я встала, то увидела, что вокруг собрались солдаты и Хранители Источников, которые в ужасе смотрели на меня, а страх, обволакивающий их, был густым, как сироп. Или, может быть, это была кровь, размазанная по моему лицу.
— Она питается мертвецами, — сказал один солдат.
— Она только что убила женщину.
— Разорвала ее и начала есть.
— Пожирательница трупов.
— Королева-труп.
Я обвела их всех сверкающим взглядом, призывая любого из них подойти и бросить мне вызов. Никто из трусов этого не сделал. Хорошо! Пусть они боятся меня. Пусть они кормят нас этой силой. Мы нуждались в ней.
Этого все равно недостаточно.
— Что ты делаешь, Эскара, во имя всех чертей? — Голос Лесрей позади меня. Я оглянулась на нее через плечо, и она замедлила шаг. В ней по-прежнему не было страха. Она слишком сильно контролировала свои эмоции, но держалась на расстоянии.
Я облизала губы, почувствовала вкус крови, почувствовала тошноту, но сдержалась. «Лодос идет», — рявкнула я.
— Кто?
— Последний лорд Севоари. Гигантский насекомоподобный монстр. — Если сороконожкам и снились кошмары, то это был Лодос.
Лесрей немного сдулась. Она выглядела измученной, и земля под ней больше не была покрыта льдом. Я не думала, что у нее осталось много сил, чтобы выдержать этот бой. «Нас становится все меньше. Я не могу добраться до северного фланга или До'шана. Мы потеряли больше половины наших солдат, когда обвалился утес, и…» Она замолчала, оглядела собравшихся вокруг нас людей. Я думаю, тогда она поняла, что солдатам не нужно видеть ее отчаяние. В этом она была неправа. Их страх только усилился, когда они увидели, что ведущая их женщина раздавлена тяжестью, давящей на нее. Этот новый страх распространился подобно пожару, когда солдаты начали перешептываться.