— Мы должны отступить в Оваэрис и перегруппироваться, — сказала Лесрей.
— Нет, — прорычала я. — У нас не будет другого шанса, Лесрей. Мне насрать, если наши солдаты погибнут, они все равно могут сражаться!
Я схватила лапой ближайшего призрака. В тот момент, когда я прикоснулась к нему, он вспыхнул неземным сиянием. Судя по изумленным вздохам, я предположила, что больше никто не может видеть призраков. Я засунула призрака в тело только что убитого мной Хранителя Источников. Это был призрак не той женщины, которую я убила, а другой, внезапно вселившийся в чужеродное тело. Глаза трупа распахнулись, он сел, оглядел себя и закричал, несмотря на то что его горло было разорвано.
— Тсс! — прошипела я на него. Труп немедленно перестал кричать и закрыл рот, широко раскрыв глаза и в ужасе уставившись на меня. — Лучше. А теперь выходи и сражайся.
Труп молча встал, прошел сквозь ряды наших перепуганных солдат и оказался в гуще сражения. Вероятно, он умер через несколько мгновений, но это было хорошо. Бедный призрак не заслужил того, что я с ним сделала, вселив его в чужое тело.
Лесрей двинулась на меня, сжав кулаки. Я подумала, что она собирается нанести удар и сбить меня с ног, как она часто делала во время спаррингов, когда мы учились в академии. Но в последнее время она слишком хорошо владела собой для этого.
Из первых рядов донеслись панические крики. У нас как раз было время повернуться, прежде чем ледяная стена Лесрей обрушилась внутрь, расплющив передние ряды и осыпав остальных ледяными осколками и кубиками льда размером с лошадь.
Лодос поднялся на дыбы, его тело сороконожки взмыло в небо. Затем он рухнул вниз, придавив сотни солдат своей бронированной тушей. Как будто этого было недостаточно, он начал метаться, неистовствовать, подбрасывая в воздух грязь, лед и изувеченные тела. Его ноги, все двести ног, были похожи на косы. Его сегментированное тело было покрыто броней прочнее стали и такой грубой, что при соприкосновении с человеком она могла содрать кожу. У него не было ни лица, ни головы вообще. Неудивительно, что Лодос хотел умереть. Его существование было сплошным мучением, и теперь, когда он был захвачен врагом, он причинял это мучение нам.
Страх нашей армии возрос до новых высот, когда Лодос обрушился на нас. Сссеракис изо всех сил старался сдержать его, раздувшегося в моей душе, как клещ, который вот-вот лопнет.
Источники почти заполнены, Эска. Я настолько силен, насколько когда-либо смогу. Пришло время. Нам нужна наша дочь.
Я расправила крылья и взмыла в воздух. Лесрей и армии придется справляться с Лодосом в одиночку. Это была ложь, которую я сказала себе, потому что знала, что они не справятся. Гигантская бессмертная многоножка, которая к тому же была безумна, как ботинок, набитый крабами. Они все должны были умереть.
Это их цель. Не спасать, не сражаться. Они здесь, чтобы накормить нас, Эска.
Я это знала. Конечно, я, блядь, это знала. Таков был мой план. От этого не стало легче приговорить их всех к смерти. Но это необходимо. Мне не нужна была их любовь или преданность, их благоговение или уважение. Все, что мне было нужно, — их страх.
Я смотрела вниз, пока летела, наблюдая за последней схваткой Лесрей с Лодосом. Часть меня радовалась этому. Я все еще ненавидела ее. Но, в основном, это была горечь из-за того, чего, как я теперь знала, она даже не совершала, но она также замышляла отнять у меня мою дочь. Я никогда не прощу ее за это. Что касается остальных солдат… ну, я все равно не смогла бы их спасти. Я пообещала, что, если я выживу в этой борьбе, я найду их призраков и дам им покой. Это было самое малое, что я могла сделать, и в то же время самое большее.
Солдаты атаковали Лодоса копьями, которые отскакивали от его доспехов. Хранители Источников забрасывали его камнями, били кинетическими разрядами по ногам, но он, казалось, даже не чувствовал этого. Лесрей каталась вокруг его бьющегося тела на куске льда, примораживая его ноги к каменистой земле и выбрасывая сосульки, которые разбивались о его бронированную кожу. Лодос перевернулся, его массивное тело изогнулось, когда он покатился, давя солдат и разбрасывая грязь. Он попытался обвиться вокруг Лесрей, но она взмыла над ним на ледяном столбе. Лодос раздавил столб, и Лесрей стала падать, но успела создать ледяную горку и съехать по ней вниз. Хлещущая нога зацепила ее, вспорола бок и отбросила на землю. Она сильно ударилась о землю, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
Лесрей рассказала мне, что с ней сделал Железный легион, но я не совсем это поняла. Я должна была понять. Он вложил в меня смерть, и с ее помощью я овладела некромантией способом, который никто другой не считал возможным, способом, который я до сих пор с трудом понимаю. Он вдохнул жизнь в Джозефа и случайно сделал моего лучшего друга бессмертным. И в Лесрей он вложил огонь, причем она тратила каждое мгновение каждого дня, сдерживая его. Пока я наблюдала сверху, Лесрей перестала сдерживать пламя.
Королева Льда и Пламени сбросила свой лед вместе с маской. Ее глаз вспыхнул, и огонь распространился, пожирая ее. Она превратилась в пламя. Ее пролитая кровь задымилась, закипела, прожигая дыры в земле. Ее доспехи мгновенно превратились в пепел. Она направилась к Лодосу, держа руки перед собой, и выпустила пламя, которое сдерживала большую часть своей жизни. Солдаты бросились врассыпную, их доспехи плавились, одежда загоралась, кожа горела. Тела неподалеку превращались в маленькие пылающие костры. Лодос горел, внезапно оказавшись в невероятном аду. Его броня треснула, ноги подкосились, кожа лопнула, из ран сочился ихор. Он попытался раздавить Лесрей, но его тело запылало прежде, чем он смог добраться до нее. Он попытался убежать, но его ноги расплавились от ее огня. Лесрей Алдерсон стала воплощением солнца, и Лодос, бессмертный лорд Севоари, сгорел перед ней.
Эска. Мы… должны идти. Нам нужно найти Сирилет. В голосе моего ужаса прозвучало благоговение. Я это понимала. Я никогда даже не предполагала, что Лесрей может обладать такой силой. Я спросила себя, сумеет ли она обуздать свое пламя, или оно поглотит и ее тоже? Нет времени ждать и выяснять это. Она лишила Норвет Меруун самого сильного фаворита. Бьющееся сердце никогда не будет более уязвимым, чем сейчас. Пришло время нанести удар.
Я оставила Лесрей и битву позади и устремилась к слабеющим остаткам нашего северного фланга. По правде говоря, я надеялся избавить Сирилет от того, что собирался заставить ее сделать. Я сомневалась, что она когда-нибудь простит меня. И я знала, что Оваэрис никогда не простит ее.
Глава 40
На нашем северном крыле дела шли плохо после того, как обрушился утес. Мы оказались изолированы и столкнулись с атаками монстров, карабкающихся по каменистой осыпи, тех, что окружали край каньона, и молотильщиков ветра, атакующих с воздуха. Солдат теснили и давили, их ряды истончались. Когда-то десятитысячная армия оставляла за собой след из тел как монстров, так и людей. Когда я прилетела, чтобы присоединиться к ним, я предположила, что они потеряли примерно половину первоначального состава. Погибло пять тысяч солдат. Я думаю, они бы сбежали, если бы им было куда бежать.
Я неловко приземлилась, потому что, одновременно, формировала копье и наносила удар по харкской гончей сверху. Атака вывела меня из равновесия, и я, споткнувшись, ударилась о землю, боль из раненой ноги пронзила меня, и я рухнула вниз. Сссеракис взял под контроль мои крылья и уперся их кончиками в землю, чтобы удержать равновесие.
Солдаты, среди которых я оказалась, — частично земляне, частично пахты, — отшатнулись при виде меня. Я могла себе представить, как, вероятно, выгляжу. То, что осталось от моей брони, наполовину расплавилось и было сорвано яростью шторма, моя кожаная одежда под ней была порвана и покрыта пятнами. Кровь размазалась по моему рту и волосам. Мое ухо превратилось в искореженный обрубок расплавленной плоти и металла. Мои крылья превратились в нечто массивное, с темными когтями, а глаза сверкали от ярости, которую я сдерживала внутри.
В рядах началось волнение, солдаты расступались и кланялись.
— Мама? — Голос Сирилет перекрыл шум. Солдаты освобождали ей дорогу и склоняли головы в знак уважения. Они не были солдатами Йенхельма, не были нашим народом, но они обращались с ней как с королевой. Я явно пропустила какое-то серьезное испытание, из которого моя дочь вышла командующей северным флангом. Гордость сдавила мне грудь. — Мама. Ты выглядишь…
Сирилет не вышла из боя невредимой. У нее были порезы на лице, пластина ее собственных доспехов была оторвана на бедре, и она была обмотана толстыми окровавленными бинтами. Ее волосы были в беспорядке, коса исчезла, сгорела, опаленные кончики все еще слегка дымились.
Я бросилась у ней, упала в объятия дочери, прижалась к ней. Она напряглась, но не для того, чтобы отстраниться, а чтобы поддержать меня. Мы держались друг за друга, и всего на мгновение я смогла забыть о битве и обо всем, что еще оставалось сделать.
— Ты… Я имею в виду… Мама, ты ранена?
Я сделала глубокий вдох, который застрял у меня в горле, превратившись в рыдание, которое я похоронила в плече Сирилет. Я была ранена? Да. Я была ранена, я была измучена. Но все это не имело значения, потому что моего сына больше не было. Потому что Трис был мертв, и… Я проглотила горе, сжала его в тугой комок и заперла глубоко внутри. У меня не было на это времени. Я не мог позволить себе впасть в меланхолию. Я еще несколько секунд прижимала к себе дочь, сжала ее так крепко, что мы обе ахнули от боли, затем отпустила и слегка оттолкнула.
— Мама, твое ухо. — Сирилет потянулась к моему лицу. Я вздрогнула, ожидая боли, но она не прикоснулась к изуродованной, расплавленной плоти, просто поднесла к ней руку. — Мне жаль. Я не думала, что… Я имею в виду, я не ожидала, что тебе это понадобится. Ты в порядке?
Я попыталась ответить, но не смогла выдавить ни слова из своего сдавленного горла. Я кивнула. Но была ли я на самом деле в порядке? Серьги уберегли меня от отторжения, да, но я впитала в себя весь Источник дугомантии. Это было не то же самое, что поглотить дугошторма. Это было нечто большее. Гораздо большее. Еще одна вещь, которую я не успела исследовать.