Вторая встреча оказалась зеркальным отражением первой – всё наоборот и наизнанку. Представителем избирателей оказалась тетка слегка за тридцать, очень крупная коротко стриженная блондинка с пронзительными глазами. Она села в гостевое кресло, как в окоп, и пятнадцать минут сидела, почти не шевелясь, хотя вряд ли ей было удобно – полными колготочно блестящими коленями вбок и локтем в длинную массивную куртку, которую она отказалась вешать в шкаф, а набросила на подлокотник. Блондинка поздоровалась, сказала: «Нам узнать про свалку» – и принялась слушать, сверля пронзительными глазами – день был пасмурным, так что радужка казалась почти белой, а черные зрачки – острыми и пугающими, как два входа для штекеров непонятного назначения, которых у Даниила не было и не предвиделось. Тетка сидела, распространяя слишком пронзительный запах духов, антиперспиранта, немножко пота, а немножко свалки – видимо, вставки на куртке не казались, а были шерстяными и впитывали только так, оттого она и отказалась в шкаф-то, – и слушала.
Даниил начал говорить, иссяк, подождал, покосился на Салтыкова, который показывал, что гостью пора выпроваживать, потом на Оксану, которая, пожав плечами, пошла варить кофе, сам посмотрел в черные дырки и заговорил снова, а потом опять – пока не сообразил, что сейчас начнет выбалтывать то, чего не следует, и, главное, то, что этой Майе Александровне неинтересно и не нужно. Даниил замолчал и предложил кофе, который минут пять стыл перед гостьей. Она посмотрела в чашку, выслушала ироничное пояснение про итальянскую рожковую кофемашину и огляделась, задержавшись на холодильнике. Даниил начал было объяснять про наследство Гусака, но бросил на полуслове. Майя Александровна не слушала. Она, похоже, созрела для вопроса. И, поняв, что Даниил все равно дождется, задала его:
– А… почему именно здесь?
– В смысле, не в центре? Так там пусть начальство сидит. А тут клиентов особо нет, аренда копейки стоит, мы эти хоромы по цене кабинетика на Профсоюзов взяли.
Майя Александровна, распахнув глаза, спросила таким тоном, как будто повторяла уже спрошенное – да на самом деле так и было:
– Почему не у нас?
Даниил растерянно посмотрел на Салтыкова, но предпочел ответить сам, хотя тот уже открыл рот:
– Вот честно говоря, не подумали просто. Зря, конечно. Теперь подумаем, если будет вариант, то, конечно…
Салтыков кивнул. Майя Александровна, не кивая, произнесла:
– А.
А Даниил, не выдержав, продолжил:
– С другой стороны, какая разница-то? Тут пешком даже минут двадцать максимум, на маршрутке пять, от остановки минута, лично замерял. И мне до любой точки участка отсюда быстрее, чем если бы я на Толстого или Красина – или как она там сейчас, Воскресенской, – сидел бы. А воняет здесь не меньше, чем у вас.
– Меньше, – сказала Майя Александровна. – Спасибо за кофе.
Она в первый раз тронула чашку, отодвигая ее, чтобы не сбить. И все равно чуть не сбила краем пованивающей куртки, когда вставала. Даниил переборол желание выругаться, поднялся и пошел провожать. Майя Александровна чуть не сшибла уже Даниила, накидывая куртку, но все равно не обернулась. Не обернулась она, и когда Даниил громко и четко сказал:
– Спасибо, Майя Александровна.
Она кивнула и ушла, не закрывая за собой дверь. Та захлопнулась сама под мягким нажимом итальянского доводчика.
Глава вторая
– А помните, я вам вместо Конституции России начал Конституцию Франции пересказывать? – спросил Иван. – Вы меня поправляете и поправляете, я вам распечатку – заморочился, два часа убил, чтобы подчистить и везде «Эрэф» вместо «Республики» вписать. И все зря, потому что до вас сразу дошло, как говорится.
– Помним-помним, – ответила Лена. – Вань, мы же договорились на «ты», нет? А то ведь и я на «вы» могу.
– Ага, простите. Прости, в смысле. Привык, не отвыкну никак.
– А я никак не привыкну, что ты такой большой, – сообщила Лена, бросив веселый взгляд, тот самый, редкий и почти не допускавшийся в ходе занятий, только до и после, который заставлял мелкого Ваню обмирать и терять слова, а на взрослого Ивана действовал как на маленького. Он, судорожно прикинув, попытался сказать что-нибудь умное, но придумал только не самое честное, хоть и искреннее:
– А ты совсем не изменилась.
– Нет-нет! – непонятно воскликнула Лена и захохотала, кивая.
Иван смотрел на нее, дожидаясь. Он наконец придумал, что скажет. Что тогда, пятнадцать лет назад, был в нее втюренный первой детской любовью и очень благодарен Лене за то, что не замечала, за то, что оказалась достойным объектом для такого высокого чувства и за то, что появилась сейчас, спокойная, зрелая и счастливая, и жертвует своим временем, личной жизнью и, похоже, служебными обязанностями ради их не очень убедительного проекта. Сказать так надо, потому что честность – лучшая политика и потому что бабам вроде бы такие вещи нравятся – тем более таким классным бабам, как Лена.
Сказать не удалось. У Лены пискнул телефон, она просмотрела сообщение, изменилась в лице, пробормотала что-то невнятно извиняющееся и отошла – чтобы не перезвонить и даже не ответить на сообщение, а просто стоять и всматриваться в этот текст, как в шараду из древней квест-игры «Искатель». Случилось что-то, подумал Иван озабоченно, но тут, как всегда, явился Тимофей, с интересом огляделся, спросил, во что встала аренда штабика, кивнул и с ходу начал рассказывать про новый заказ губернаторских: держать социальный и политический градус обсуждений, чтобы не падал, не зашкаливал и не выливался в выпады против федеральной и областной власти. Задача – создать сдержанно негативный фон, на котором потом блеснет нужная фигура, но пока ее нельзя даже обозначать.
Иван выслушал и поинтересовался:
– Тим, а ты с нами-то будешь?
– Блин, что за вопрос, – начал обижаться Тимофей, но не успел.
Иван сказал:
– Тогда просто не общайся с губернаторскими. Конфликт интересов же.
– Да ладно. Зато мы узнаем, чего они там готовят, и так далее.
– А потом тебе предъявят, что шпионил специально.
– И чего?
– Ничего. Некрасиво.
Тимофей выпятил губу, погладил бороду и неохотно признал:
– Ну да. Ладно, отскочу. А отслеживать как?
– По необходимости. Вот, знакомься, это Елена Игоревна, бог обществознания и социологии. Это Тимофей, бог соцсетей, владыка ботов и так далее.
Лена вернулась спокойной, на шутку отреагировала легко – значит, ничего серьезного. Она уже спрашивала про способы общения и групповые обсуждения, поэтому Иван и для нее, и для Тимофея очень коротко изложил свое понимание здравого эффективного подхода: как в коммуникациях и оргвопросах, так и в пропаганде и продвижении держимся того же принципа, что сейчас, – никаких сайтов, групп в соцсетях и заметной постороннему глазу активности, только мессенджеры, числом побольше, составом поменьше, чтобы все яйца в разных корзинах.
– Группы-то можно, тем более закрытые, – сказал Тимофей. – Чисто почву готовить, чтобы не получилось, что вмендос в доступных соцсетях наглухо не представлен.
– А смысл? – спросил Иван.
– Для тех, кто вотсап, телеграм и так далее не курит.
– Есть такие? – удивился Иван, и удивился еще сильнее, когда Тимофей и Лена синхронно кивнули. – Чума. Н-ну… Давай подумаем.
– Там и накрутить на топ можно, – добавил Тимофей.
– Вот это точно нет, – отрезал Иван.
Тимофей погладил бороду и неожиданно согласился:
– Правильно. Знаешь, да, с какого уровня группы пасти начинают? С пяти тысяч подписчиков, а за особый интерес и с пары тысяч цепляют. Сто уников в день – привет, спешиал мониторинг.
– Тогда нам надо меньше.
– Меньше ста посещений в день? – удивилась Лена.
– Не то что меньше, – сказал Тимофей. – Надо, чтобы паблики отдельно, а реал отдельно. В округе сколько народу, тысяч пять-семь как раз? На них сосредоточиться, остальные лишние – это с одной стороны. С другой, тогда нас точно цепанут и под пресс, как конкурентов, даже за узюзю с мемасиками или типа районный фэн-клуб гей-ансамбля из Кореи.
– Если я правильно понимаю, мы все равно не сможем прям всех завербовать, чтобы тысяча жителей младше двадцати пяти была нашими подписчиками в «Инстаграме», три тысячи младше сорока – «ВКонтакте», а остальные – в «Одноклассниках», правильно? – уточнила Лена.
– И слава богу, – сказал Иван. – При таком поголовье никто друг друга не слышит, тем более что все раздражены. И чисто статистически на каждую сотню приходится один-два неадеквата, железно. Если их десяток наберется, все, гарантированный дурдом с визгами и личными наездами.
– И в чатиках не убережешься, – отметил Тимофей. – Если каждый десятый невменько.
– Не убережешься, конечно, но минимизировать можно.
– Делать чатики по девять человек? – предположила Лена.
– И отдельный для невменько, – подсказал Тимофей. – Вычислить, собрать всех и тупак-шоу чисто для них.
– Идея, кстати, – сказал Иван. – Такой «Первый канал» им под соусом свободы-равенства. Нехай плещутся.
Тимофей хмыкнул и принялся строчить в смарте, небрежно уточнив:
– Про девять человек – шутка, надеюсь?
Иван улыбнулся Лене и сказал:
– Почти. Тут просто план такой, скажи, реально ли. Идти по домам, максимум – по блокам из двух-трех домов. Смотрим форумы, выбираем активных пользователей, изучаем, как они реагируют на острые темы в целом, а по свалке в первую очередь. Выходим с самым внятным на связь, если правда вмендос, как говорится, заводим на него группу в мессенджере. Сразу договариваемся, чтобы добавляли только лично знакомых, в которых уверены. Про выборы молчок, пока речь сугубо о свалке и как с нею бороться. Тупо выживатели.
– Реально, чего нет-то, – подумав, сообщил Тимофей. – А потом не пригорит у всех: использовали, обманули, мы все умрем?
– А мы будем обманывать? Если нет, то и проблем не будет.
– Логично. То есть обманывать не будем?