Алекс неслабо раскрутился и неслабо поднялся, продолжала Ксюха, а когда родня настояла на продолжении учебы, Алекс вернулся на химфак, весь на наворотах и турбонаддуве, там с Матвеем и познакомились и ща вот мутят разные бизнес-темы.
– Химфак, да? – сказала Саша, свирепея. – И Матвей тоже на химфаке, да?
Ксюха растерялась:
– Ну да, я же говорила.
– Ни разу, – отрезала Саша. – На химфаке, бизнес у них. Адидас-ямамото. Знаем мы этот бизнес, «Во все тяжкие» смотрели. Мет варят или еще чего в этом роде, да? И решили то, что Чупов пора освоить, раз там даже «Пятерочки» нет, да? Зашибись красавцы!
– Сашк, ну чего ты несешь? – всполошилась Ксюха. – Алекс здоровенные ваще компании представляет, типа «Газпрома», заграничные – он говорил, я не помню просто, всякими поставками занимается, катализаторы, там, ферменты, блин, я эти фенолфталеины со школы ненавижу и помнить не хочу. Какой мет, ты что? А ты тогда хакер, да, раз на программиста учишься?
– В России все хакеры, – мрачно процитировала Саша из чего-то позабытого. – И какого фига заграничному «Газпрому» в Чупове вонючем надо?
– Там, короче, штуки такие для очистки, кажется, их в конторах можно ставить и в квартирах, – начала Ксюха почти от балды и тут же просияла, вспомнив: – Во, точно! И для очистки есть, и штуки такие с приложением для айфона, переносные, тесты делать!
– Идешь с айфоном в туалет, две полоски – сразу умрешь, одна – помучаешься сперва?
– Типа того. Вот ты, Сашк, злая все-таки. Короче, можно это, как его, замерять – ДПК, да?
– ПДК, предельно допустимую концентрацию. В Чупове ее замерять на фиг не нужно, там просто окно приоткрыл – и всё, полный нос ПДК, дальше уже передозировка.
– Да все равно, пипл же любит такое, мне мамка рассказывала, они в молодости специально какие-то такие штуки покупали, в арбуз или в картошку втыкаешь – и видишь, что пестициды там.
– Слова-то какие знаешь, – пробормотала Саша уважительно. Она представила, как бродит по магазину или рынку, протыкая специальным прибором арбузы, картофелины и помидоры, и хихикнула. Хихиканье получилось активным еще и потому, что воображение подсунуло подробный вариант этого прибора в виде айфона на палке с щупом откровенно фаллического вида. Весна идет, весне дорогу. – Н-ну, – сказала Саша, с усилием давя смех, – я могу с мамкой поговорить, может, и впрямь покатит.
– О, точно, она ж у тебя оптовик, самое то будет, еще и процент получит! Алексу скажу – он и нам с тобой отстегнет маленько за идею, а?
– А он что, и так не знает? Я думала, он поэтому и уламывает, чтобы я с вами ехала – типа мамку уговорю.
– Да не, я не говорила. Или говорила?
Ксюха задумалась, Саша задумалась сильнее, так что несколько следующих фраз прослушала.
Ехать в Чупов очень не хотелось. Последний год каждая поездка была как поход в сортир на автовокзале: если нужда не отчаянная, лучше перетерпеть. А теперь наложился еще и родительский взбрык. Сарасовск стал родным и привычным, покидать его уютную громадность с кафе, парками и пиццей двадцати видов, которую по широким чистым улицам волокут тебе деловитые коробейники ядовитого цвета, просто не хотелось – как не хочется поганым дождливым вечером покидать уютную квартиру. Особенно когда за пределами квартиры ругаются или просто активно не любят друг друга.
С другой стороны, надо же с родительским взбрыком что-то делать. Если не уладить его, то хотя бы изучить повнимательней и понять, как с этим жить дальше.
Еще интересно осмотреть квартиру на бывшей Ленина. У Саши сроду не было никакого особенного имущества: ну, одежда, книжки, телефон, ноутбук, сережки вот бабины – и все. А теперь есть квартира, своя собственная, какая-никакая ценность, пусть и в центре вонючей дыры, как в тупом детском мемасике про Бологое. Надо глянуть, в каком она состоянии и так далее, – год же не была, если не больше. Квартира-то неплохая, родная. Для бабы там немножко все переставили, но можно откатить и сделать как в детстве. А можно, наоборот, выточить современную квартиру, студию даже, с ремонтом и нормальной мебелью, ковры выкинуть. Мама, наверное, возражать не будет, папа тем более. Ой. Там же папа живет. Я же сама ему позволила. Поэтому и ехать не хотела, а вовсе не по причинам экологического и эстетического характера, которые, как ладошку, с готовностью вскидываю, загораживаясь от мысли о возможности поездки в Чупов.
Саша очень не хотела помнить, как плохо все стало между родителями, тем более не собиралась становиться предметом дополнительной родительской разборки. Пусть сперва между собой всё поймут, а то непременно используют любимую дочь как драйвер усиления ненависти. Так только и бывает, насмотрелись на Анькиных родаков, спасибо.
Но это если она прибудет сама по себе. А если с деловым визитом, в качестве сопровождающей, да еще и за процент, впрямь же можно об этом договориться, – то почему нет-то?
– Ладно, давай через неделю, – нехотя согласилась Саша. – Лабы сдам хотя бы.
– Задолбала ты своей учебой, – пробурчала Ксюха. – Лабы, лабы. Тебе сильнее всех стипендия нужна, что ли? Будут у тебя полторы тыщи, три раза в кафе сходить, из-за этого молодость гробить?
– У меня вообще-то родители то ли в разводе, то ли собираются, – сказала Саша, поджимая губы. – Мне бы подготовиться и их подготовить.
– А, тогда конечно, – сказала Ксюха. – Не подумала, прости.
Она всегда умела вовремя включить заднюю. Но не отступаться.
И сейчас не отступилась, а зафиксировала:
– Тогда с подготовкой поедем, как следует, достопримечательности посмотрим. Есть там достопримечательности?
– Ага, свалка, – сказала Саша, подтягивая к себе лабы.
– Зла-ая, – протянула Ксюха осуждающе и сунулась в телефон. – Ща глянем. Алиса, Чупов. Молчи, я сама. О, население семьдесят тысяч, фигасе! С тыща восемьсот девяносто девятого – старый какой! Точно достопримечательности есть. Свалка – прям отдельная глава, елки, знаем-знаем… Проект мусоросжигающего завода – заморожен после массовых акций, ух ты. А из старого-то чего? Так, механический завод, остановлен, продан, вывезен. Кондитерская фабрика – закрыта. Блин, что у вас всё… Глава города – арестован. Ржака, блин. Точно, там же сенсация была, помнишь, по всем новостям было?! И кто вместо… И. о… Выборы восьмого сентября. Наиболее вероятным кандидатом… Так. Сашк.
Саша недовольно оторвалась от лаб, а Ксюха оторваться от телефона не могла, поэтому повторила:
– Са-ашк.
– Слушаю, – сказала Саша раздраженно.
– Сашк, а у тебя папу как зовут? Даниил Юрьевич?
Глава четвертая
– Сюда или дальше ехать? – спросил таксист, подтормаживая.
Салтыков оторвался от телефона, огляделся, мысленно охнул и сказал:
– Не-не, здесь, все правильно, спасибо.
– Ого, да тут целая туса! – таксист посмотрел в зеркало. – Еще и очередь, ох ты.
Салтыков привычно нахлобучил висящий на шее респиратор, вылез на расквашенную дорогу и тут же отступил к лысым ободранным кустам, чтобы пропустить еще одно такси, решившее проехать дальше, к толпе перед свалкой, мимо мрачно наблюдавшего за происходящим Тимура. Салтыков прошел к Тимуру с некоторым трудом, увернувшись от очередного такси – из него, как и из предыдущей машины, выползла группа молодых людей с категорическим женским перевесом. Они ловко влились в толпу.
– Что это? – спросил Салтыков, поздоровавшись с Тимуром.
– Это, короче, пункт четыре нашего перспективного плана, – сказал Тимур и сплюнул, натренированным движением оттянув на миг респиратор.
– С-серьезно? – спросил Салтыков и аж застыл, рассматривая толпу.
– Так точно. Блокируют грузовики из Сарасовска, не дают въехать и разгрузиться, обратно отправляют. Водиле, который прямо здесь высыпать всё хотел, в морду мало не сунули.
– Прелестно. Сами догадались, как считаешь, или от нас кто слил?
Тимур посмотрел на Салтыкова с изумлением.
– Чего сливать-то, очевидный же ход, единственно – субъект был нужен. Мы думали, мы единственный субъект, а все остальные – объекты, раз буйные на посадку зашли или в феврале пар выпустили.
– Так это нам твои замеры так говорили, – кротко напомнил Салтыков.
– Не только мои, – так же кротко ответил Тимур и повторил манипуляцию с плевком.
– Сколько здесь?
– Под тысячу, навскидку, может, больше. И подъезжают еще.
– Вижу. Хипстеры в основном?
– Всякие, но в основном молодежь, ага.
– Значит, буянить начнут, – сказал Салтыков с надеждой. – Не сейчас, так в следующий раз.
– В следующий, – повторил Тимур тоскливо. – Что делать-то будем?
– Думать. С одной стороны, это даже удобно. Мы ж сами не были уверены насчет оседлать волну народного гнева. Потом хер удержишь – и через неделю уже на три статьи наработал. А теперь нас явочным порядком соблазна лишили, теперь стихия и нелегитимные действия – полностью не наше дело. А мы будем отстраиваться в противовес. А с другой…
– На чем отстраиваться-то? – подсказал Тимур.
Салтыков вздохнул и заверил, в первую очередь себя:
– Найдем. Зато теперь мы знаем, что есть другая сторона.
– Или просто волна народного гнева. Бессмысленного и тэ дэ.
– Не бывает, – отрезал Салтыков. – Ну или бывает, но все равно потом начинают пенку снимать.
– Не всегда те, кто погнал волну, – заметил Тимур.
– А нам-то что. Нам не причины искать надо, чего их искать-то, вон они, неба не видать, еще в воздухе висят и гробят. Нам соперника нащупывать и побеждать. Теперь зато не вслепую, спасибо ребятам, с-суки…
– Погодьте, – перебил Тимур. – Там что-то мимо стихии вроде уже.
Они прислушались, пригляделись, переглянулись и двинулись ближе к центру событий, успев вклиниться между двумя скобками митингового пополнения, которое продолжало прибывать на такси и своим ходом тянулось со стороны города – подъездные пути уже были заставлены брошенными машинами. В принципе, все стало понятно почти сразу, но Салтыков для верности пробился еще на несколько шагов и внимательно выслушал, как незнакомая ему толстая тетка, спустив элегантную фиолетовую повязку с размазанных губ и чуть взвизгивая на завершениях фраз, зачитывает постановление мэрии о закрытии полигона ТБО «Новая жизнь» и запрете отгрузки и захоронения на территории муниципального округа Чупов твердых бытовых, промышленных и любых иных отходов, ввезенных из-за пределов округа. Группа мрачных мужиков без респираторов внимала, не поднимая глаз, лишь один, помоложе, злобно зыркал по сторонам, время от времени сморкаясь под ноги и вытирая ладонью кровоточащий нос. Очевидно, в морду сунуть ему все-таки успели. С этим, впрочем, у нас заминок не бывает, подумал Салтыков.