ГЛАВА 3-4
ГЛАВА 3
НИКОЛАЙ
Блять. Я не могу стоять на месте, зная, что Квин здесь. На втором этаже с моей сестрой готовиться к тому, чтобы выйти и дать клятву в церкви, с муниципальным браком уже улажено.
— Думаешь, она будет паинькой и не откроет рта? — Павел поправляет убогую бабочку на своей шее.
Мой некровный брат. Он и Сергей самые верные из моих людей, часть семьи Громовых. Верность. На Острове нет охраны. Нас объединяет если не родство, то готовность броситься на амбразуру ради другого.
Я стал Главой девять лет назад, в свои двадцать один, когда вертолет с родителями разбился прямо по дороге обратно на Остров. И даже спустя столько лет находятся безнадежные самоубийцы. Это неважно. Сейчас Остров представляет собой крепость, а я твердо закрепился на месте Главы
— Тебе стоит реже открывать рот.
Только Павел, Сергей и Анна знают, как Квин здесь оказалась. Для остальных это добровольный договорной брак.
Павел продолжает на русском:
— Что ты собираешься с ней делать? Мы сразу приступим к итальянцам и алжирцам, будет не до девчонки.
Нью-Йорк и часть Атлантик-Сити за Коза Нострой. Алжирцы — главные сборщики оружия, пока мы расчищаем для них дорогу в другие рынки сбыта. Нужно расширятся.
Братва превосходит в военных умениях все отряды Коза Ностры вместе взятые, но нам нужна финансовая и логистическая поддержка, чем станет империя МакГрат. Мы заберем Атлантик-Сити, организуем воздушные перевозки алжирцам и начнем шаг за шагом выходить в законных бизнес. Сейчас по бюджету бьют договоренности с местной властью.
— Квин будет хорошей девочкой. — забираю из его рук кольца — И совет, брат.
Павел по-детски наклоняет голову, светлые волосы падают ему на глаза.
— Не прикасайся к Квин, если от этого не зависит ее жизнь. Иначе я знаю, как распорядиться с твоей.
Хватаю друга за заднюю часть шеи. Он не дрогнул, только коротко кивает.
— Забота о ком-то строится не через пробуждение ненависти.
— Забота о том, чтобы она не доставила проблем, а этот Львенок кусается, если прикоснуться.
Когда я заканчиваю говорить, по лестнице уже стучат шаги. Первой спускается Анна. Она старше Квин, но выглядит девочкой в сравнении с ней. Невеста же роскошна, тонкие полоски царапин от ее ногтей начинает щипать. Синяки на шее и руках девушки замаскировали. В голубых глазах вызов, неправдоподобная смелость. Менее проницательный человек ничего бы не заподозрил. Ее зрачки нормального размера, дыхание ровное, но напряжение выдает ее реакция на звук телефона Анны. Квин вздрагивает.
— Десятиминутная готовность. Нам нужно торопиться.
Не отвожу взгляда от безупречно белого платья и ярких губ девушки. Квин вряд ли принимает это за одобрение, потому что говорит:
— Я сделаю ровно столько шагов, сколько нужно. Не беспокойтесь. — разворачивается на каблуках.
Павел толкает меня к выходу из галереи первого этажа. Выхожу на широкую тропу, поднимаю глаза к пасмурному небу. Это будет долгий долгожданные день.
КВИН
Я произносила в своей жизни много речей, но услышав короткое Николая:
— Лучше поверить врагу, чем другу. Но я доверяю тебе.
Вздрагиваю.
Клятва звучит присягой. Лживой и едкой.
В церкви слишком много радостных человек, но есть и серьезные в первом ряду. Они не самые смертоносные из зрителей пусть и при оружии в святом месте.
Николай не давит, когда я молчу, не сжимает руку, которая кажется такой слабой в его лапе. Зверь.
— Доверие другому означает верность себе. — звучу хрипло — Так что не стоит обманываться.
Я никогда не подчинюсь и не задержусь здесь надолго.
Теперь мои пальцы чуть стискивают, но только для того, чтобы после «да» отпустить и обменяться кольцами с отливом белого золота. Всё внутри кричит имя Ричарда, человека, который любит меня, которому я не смогла дать ничего взамен. Я изменщица, воровка его лет и чувств, но я вернусь.
Когда ненормальная аудитория ждет поцелуй, беру инициативу и лицо Николая в свои руки. Его щетина чуть колит ладони. Я наклоняю так, чтобы его голова и моя рука скрыли лица. Это сложно, мужчина намного выше.
Наши губы в нескольких сантиметрах друг от друга. Я ощущаю тяжелое дыхание, черт возьми, супруга, не шевелюсь. Спектакль. Занимаю время тем, что рассматриваю его тонкий-тонкий шрам у подбородка, ресницы, густые брови, но это занимает не больше полусекунды.
Мое внимание наконец привлекает взгляд, от которого хочется бежать, но я в последней из возможных ситуаций.
— С Диккенсом ты бы сделала так же? — тихий хриплый голос, что я практически читаю по губам.
Нет. Не знаю. Конечно, нет. Но… точно бы не случилось следующего.
Громов притягивает меня за затылок, заставляя врезаться в его губы, а затем приоткрывает их, смачивая языком. Господи… это настолько болезненно и властно, что я вспыхиваю, хватаюсь за лацканы пиджака, пока он пытается высосать мою душу подчистую. Это вряд ли можно назвать поцелуем. Натиск — подходящее слово. Требование от незнакомца, моего похитителя, который отныне самый близкий человек из присутствующих.
Мы резко испуганно раскрываем глаза, слыша апплодисменты. Лучше бы это были выстрелы, так бы не было времени на то, чтобы Николай осторожно отпустил мою ногу, которая успела оплести его икру. Даже не осознавала, что мое тело пытается вжаться в его.
Краем глаза замечаю источник звука, который поддерживают гости — блондин, стоящий со стороны жениха. Он сделал это, чтобы босс не тонул в проявлении чувств. Чувства… у Николая ко мне… ненависть, раздражение.
Неожиданно люди вскакивают и начинают хлопать и издавать странные звуки, которые не могу разобрать.
— Что это?
— Они жаждут зрелища. — мне на ухо.
— Горько!
— Скажи, что они его не получат.
Ноги подрагивают, а губы болят.
Я пытаюсь сделать шаг в сторону, но меня во второй раз берут на руки, словно я ничего не вешу, и несут по ковру камерной церкви.
— У нас праздник, или мы застынем без выпивки и музыки? — Николай, не оборачиваясь к гостям, его голос слишком громкий, командный, я прижата к его плечу.
— Когда я смогу уйти? — он смотрит так, словно сейчас прикончит, и я ему верю, что еще от меня нужно? — С банкета. Я не продержусь дольше часа. Не после транквилизатора и по крайней мере не в этих туфлях.
— Недолго. Я позабочусь об этом.
— Теперь это твоя обязанность. — бормочу.
Он почти перестает хмурится, чувствую, как накаченные предплечья становятся не таким каменным, сцепляю руки за его шеей.
— Я ведь здесь в безопасности?
— Это место, в котором только самоубийца решит тебя и пальцем тронуть.
Странно слышать от человека, который мне угрожал, не может терпеть меня в “сознании” и целует с такой яростью.
Наконец меня опускают у входа во двор со столами, сценой для фонового оркестра и свитой слуг. Успеваю приветствовать иностранных гостей, муж отвечает на электронные сообщения, меня знакомят с русскими, некоторые из них живут на Острове Грома. Я так и не поняла, почему он так называет.
Неожиданно Николай тянет за колонну, где нас ждет его сестра. Анна держит в руке бежевые кроссовки. Она хочет наклониться, чтобы помочь.
— Возвращайся и будь неподалеку от Сергея.
Николай говорит с сестрой, как с прислугой.
Пытаюсь присесть или поднять юбку, чтобы справиться с обувью, но без опоры это проблематично. Видимо, Громов решил, что застрянет со мной, раз захотел помочь. Мне не нужно команд, когда Николай садится на колено. Приподнимаю платье, ставлю носок туфли на бедро… супруга. Обувь не видно под пышной юбкой в пол, но приличные девушки никогда не пользуют длину одежды, чтобы упростить образ.
— Ты не понимаешь, что это значит наша позиция. — не могу разобрать его интонацию.
Мужчина расстегивает мои Manolo Blahnik.
Удивлена, что у меня с миниатюрной Анной один размер обуви… этот черствый зверь попросил сестру принести для меня кроссовки, чтобы я побыла его развлечением подольше.
Пытаюсь делать скучающий вид, опираясь руками о колонну. Жду, когда мужчина переобует меня, но он слишком соблазнительно касается стопы, гладкой голени. Под конец я спешно опускаю подол.
— Тебя нужно представить. И никаких тайных слов.
Понимаю, о чем он. Таким, как я, дают набор сигналов. У меня: “картон” и “чайка”. При использовании этих слов в одном предложении, любой сотрудник FBI поймет, что я в опасности.
— Мило, что у нас на свадьбе сотрудники спецслужб, если ты так беспокоишься.
Николай стратегически оставляет меня в компании приветливых русских, но они не возражают, когда меня в сторону отводит Марта Нерри — жена Капо Коза Ностры. Нас уже представили. Она старше меня, заметный скользящий акцент и кожа шикарного оливкового оттенка. Женщина по пути делает вид, что поправляет мои убранные волосы за ухо, а сама роняет шарик микронаушника в ушную раковину.