Лицо Бэкка мрачнеет. А я плевать хотела на его реакцию и на то, что меня ожидает дальше. Пусть опаивает дальше, пусть причиняет телесную боль. Одним синяком больше, одним меньше… все равно самая большая рана внутри меня никогда уже больше не заживет. Закрываюсь в себе, воздвигаю высокую стену между ним и собой. И когда я почти полностью ушла в себя, в мое сознание напоследок врывается фраза, которая бьет точно в цель:
– Жаль это слышать. Ты же знаешь, что я всегда делаю так, как оно будет лучше. Думал, что звонок домой станет для тебя хорошим подарком. Но… придется звонить и приносить соболезнования самому.
– Что? – приподнимаюсь на локте. – Что ты сейчас сказал? Какие еще соболезнования?
– Твоего отца не стало, Кристина. Мне очень жаль.
Кажется, мир померк. Глотаю воздух и задыхаюсь. Нет, не правда… не может быть…
– Может, – он, будто чувствует мое смятение, – полторы недели назад. Вот почему меня столько не было. Улаживаю вопросы с нашей компанией.
Наша компания… отца не стало… полторы недели назад…
Слова превращаются в сумбурную кашу, которую я не могу переварить. А Кайл… этот бессердечный ублюдок сбрасывает мою руку, которой я оказывается цеплялась за его рубашку и встает с постели.
– Ужин остывает, поднимайся.
Вот так. Все просто и легко. Как будто он сообщил мне о какой-то нелепице. И как бы я не сдерживалась, из моего горла вырывается нечто похожее на крик раненного животного.
Глава 18 «Тогда»
Когда что-то происходит с тобой – не страшно. Все можно вытерпеть, вынести, обрасти броней и бороться дальше. Потому что за себя не так переживаешь, как за близких тебе людей. И когда дело касается именно их, особенно, если это угроза жизни, то в тебе что-то щелкает. Ощутимо так, с каким-то противным звуком. И он особенный для тебя, потому что только ты один знаешь, что в этот момент все стало иначе и прежним уже не будет. Этот рубеж всегда приносит много боли и несчастий. А дальше ты либо ломаешься, словно перегоревшая спичка, когда нет больше сил на сопротивление. Или возрождаешься, словно феникс из пепла, чтобы идти дальше. Но, что в том, что в другом случае, тебе уже неважно, что будет по итогу.
Самое страшное, что слез не было. Был вой, который хриплыми обрывками срывался с моих губ. Мир резко потерял все краски и на какое-то мгновение стал черным. Как моя душа, как и все вокруг. Так бывает, когда ты теряешь ориентиры в этой жизни. А отец как раз таковым и являлся. Он был всем для меня: опора, поддержка, союзник, родитель. Тот, кому я была обязана этой жизнью. А потом появился Кайл и все разрушил. И на смену смятению пришла злость вместе с жаждой расправы. А он как будто ожидал этого и даже не запер дверь.
Но поддерживать эту злость попросту стало нечем. Кайл снова выбил твердую почву у меня из-под ног. Оказавшись в гостиной, я оторопела. Потому что помимо заставленного дорогими блюдами стола, там красовалась огромная елка. В груди сразу же стало мало воздуха и пришлось схватиться за деревянную арку, чтобы не сползти вниз. Мы с отцом любили Рождество больше, чем все остальные праздники. Украшение лесной красавицы было для нас сродни особенному ритуалу, правила которого знали только мы.
Было…
Прошедшее время глагола бьет по сознанию не хуже удара от опытного бойца на ринге. Мощно, внезапно и отправляет в нокаут. Но я изо всех сил борюсь с накатывающей слабостью и, буквально царапая ногтями деревянную поверхность, ползу наверх. И все это происходит под внимательным и изучающим взглядом синих глаз, который преследовал меня и в кошмарах.
– Я знал, что тебе понравится.
Оборачиваюсь на его голос, чтобы удостовериться в том, что я услышала. И да, мне не показалось, он издевался надо мной. Это читалось во всем: во взгляде, в расслабленной позе и даже в тоне, с которым была произнесена эта фраза.
– Присаживайся, – он кивает на стоящий в другом конце стола стул, – у нас есть важная тема для разговора.
Но я не подчиняюсь ни после просьбы, ни после приказа. Остаюсь на месте даже тогда, когда он бьет кулаком об стол и гаркает в мою сторону:
– Сядь, Кристина! Дело касается твоего наследства. – И, судя по холодным ноткам в голосе, дело это проходит не так, как ему бы этого хотелось. Его расслабленность – обман. Ширма, за которой пряталось нечто страшное. Я поняла это в тот момент, когда он силком отволок меня к злополучному столу и толкнул прямо на стул. А я, все еще находящаяся в каком-то странном трансе после услышанных новостей, не сопротивлялась ему.
– Почему нужно вечно все усложнять? – с этими словами передо мной со стуком опускается тарелка с каким-то салатом. Не успеваю дернуться в сторону, как крепкая ладонь обхватывает подбородок и с нажимом давит на него, открывая мой рот шире и отправляя туда ложку овощей со специями. – Если выплюнешь, будет больнее.
Я не выплюнула, но прожевав, укусила его за руку и он тут же с проклятиями швырнул тарелку в стену. После этого щеку обожгло ударом и во рту разлился металлический привкус крови. Но боль в разбитой губе не сравнится с той, что я чувствовала внутри. Порезы заживут, кости срастутся, а время мне никто и никогда не вернет. Как и ушедших людей…
– Рад видеть, что ты еще пытаешься трепыхаться в ответ. – Лицо Кайла оказывается на одном уровне с моим.
– Не боишься, что ударю в ответ? – шиплю сквозь зубы. – И обезображу твое прекрасное личико?
– Боюсь, что на это у тебя пока мало сил и ты сама в этом виновата. Не стоило морить себя голодом. Хотя так даже будет лучше.
– Для чего? – Хмурюсь, а потом закатываю глаза. – Ах, ты о наследстве? Неприятный сюрприз для тебя с моей мамочкой, да? О, Бэкк, ты думаешь, я ничего не знаю?
Смотрю на то, как холеное лицо впервые выражает недоумение. Но он в очередной раз быстро спохватывается и берет себя в руки. На губах снова появляется его фирменная ухмылка:
– Блефуешь, Кристина. И весьма паршиво.
– Ты уверен?
– Вряд ли ты обладаешь навыками взломщиков и смогла открыть дверь. Тебе это не по зубам.
– А если я скажу, что нашла выход?
А затем делаю то, на что он реально не рассчитывал. Да, сил было маловато, но и их хватило на то, чтобы подхватить блюдо и с размаху приложиться им по голове парня. И пока он заваливался на одно колено рядом со столом, успеваю выбежать из гостиной. А дальше… выходов было немного. Входная дверь закрыта и оставался либо рабочий кабинет Кайл, либо моя комната. Два места, которые я успела изучить до миллиметра. И, если с последней все было понятно, то его комнату я открыла для себя буквально на днях. Как? А случилось все внезапно…
Никогда не сдавайся, дочка. Запомни, что мир всегда будет пытаться прогнуть тебя под себя. И надо уметь дать отпор. На твоем пути будут встречаться разные люди, которые привнесут в твою жизнь и хорошее, и плохое. Кто-то даже попытается сломить тебя. Но ты, Берроу, встанешь с колен, поняла меня? Встанешь, отряхнешься и с улыбкой сломаешь им все кости.
Не знаю почему, но я проснулась в поту и с гулко бухающим сердцем вскочила на постели. В душе воцарилась тревога, ведь такие наставления в виде снов никогда не являются просто так. Вслушиваюсь в тишину и когда убеждаюсь в том, что в доме я по-прежнему одна, утираю холодный пот со лба и встаю на ноги. Глоток ледяной воды из-под крана окончательно приводит в себя и смахивает оковы сна. Стою у окна и смотрю в ночное небо, а сердце до сих пор как-то неспокойно трепыхается в груди. Понимаю, что нужно что-то делать. Иначе я здесь пропаду и никто не узнает об этом. Решение приходит внезапно и кажется сумасшедшим. Однако… Кайл бы вряд ли бы подумал, что я решусь на такое самоубийство, ведь это пятый этаж. И… бинго! Оконная рама со скрипом поддается навстречу, и ветер врывается в комнату, заставляя поежиться. С опаской смотрю вниз и отшатываюсь обратно. Страшно. А потом реально осознаю, что другого пути не существует вообще. Беглый осмотр подтверждает мои предположения о том, что буквально в метре от окна виднеется балкон, ведущий в другую комнату. А ведь я постоянно слышала тихий говор за стеной, а значит, там могла оказаться комната Кайла. Остается лишь сделать несколько шагов по хлипкому тонкому кирпичному выступу и не свалиться вниз.
– Давай, Кристи, ты сможешь, – шепчу себе под нос и растираю похолодевшие ладони. – Или так, или никак.
Сама себе киваю и на выдохе делаю шаг наружу. Цепляюсь пальцами за кирпичную кладку и морщусь, когда острые края впиваются в ладони. Терплю и прижимаюсь всем телом к стене, осторожно двигая ступней вперед. Медленно, будто самый настоящий канатоходец на арене цирка. Еще шажок и еще, не обращая на холод, который сковывает ступни. А ведь я ничего не обувала, чтобы не скользить по выступу и чувствовать каждую выемку. Смотрю только вперед и всеми силами удерживаю взгляд на балконе, лишь бы не опустить его вниз. Ибо, если взгляну, то все пропало.
Мне кажется, что моя вылазка длится вечно. Дважды я прощалась с жизнью, когда попадались ветхие кирпичи и они вываливались из стены. Я теряла равновесие и цеплялась за что угодно, лишь бы удержаться. И когда заледеневшие пальцы коснулись таких же холодных перил, только тогда я полноценно вздохнула. Но что теперь? Ведь я даже не подумала о том, что балконная дверь может быть заперта. А она таковой и оказалась. Глотая непролитые слезы, мечусь по пятачку и только потом, краем глаза замечаю, что форточка неплотно прикрыта. Вот только даже просунув руку, я все равно не доставала до ручки.
– Думай, Кристина, думай, – расхаживаю по кругу и стучу кончиками пальцев по лбу. В отчаянии зарываюсь в волосы и со стоном тяну резинку вниз. – Черт, да как же я раньше не додумалась?
Просовываю руку обратно и, поднявшись на цыпочках, стараюсь накинуть резинку для волос на щеколду. Где-то с пятнадцатой попытки она поддалась и я вваливаюсь в теплую комнату. Каково же было мое удивление, когда в свете луны я обнаруживаю, что это кабинет Бэкка. Не теряя ни минуты более, приступаю к беглому осмотру помещения. Книги, документы, договора и какие-то пустые бумаги на столе. И ничего примечательного в этой идеально сложенной канцелярии.