Пока граф Сергей был жив, в доме были под запретом любые разговоры об отъезде, но после его смерти некоторые члены семьи уехали. Его сыновья Борис и Сергей покинули Москву в 1919 году и осели в Западной Европе. Во Франции Борис переменил множество занятий, пытаясь свести концы с концами. Его дочь Татьяна в 1929 году вышла замуж в Женеве за Теодора Карла Фаберже, внука Карла Фаберже, знаменитого основателя ювелирной фирмы. Единственная работа, которую смог найти Теодор, – ремонтировать радиоприемники. Алик Сабуров и Александр Гудович, зятья графа, намеревались некоторое время пожить в Финляндии, но получили известия, что дела там идут не лучше, чем в России. Более того, будучи офицерами, они считали своим долгом остаться.
Павлу была непереносима сама мысль покинуть Россию. Он не был женат, и у него не было детей, о которых бы следовало беспокоиться. В отличие от брата Дмитрия, уехавшего на Северный Кавказ, он никогда не занимал видных постов при старом режиме, из-за чего мог подвергнуться опасности. Его мать не имела намерений уезжать, и Павел чувствовал себя обязанным оставаться с ней. Возможно, важнейшую роль при этом сыграло его отношение к отцу и их общая страсть к русской истории и культуре. Как и отец, Павел верил, что его обязанность – по возможности защитить культурное наследие семьи и страны от революционного разорения. Перед смертью граф Сергей сказал сыну: «Нельзя ничего продавать ради того, чтобы насытить желудок. Рембрандт, Рафаэль, Ван Дейк, Кипренский и Грез – все это должно принадлежать России, не для себя мы их собирали, надо немедленно создавать музей, пока холод и беспорядки не уничтожили всего… У нас нет настоящего, но есть прошлое, и мы должны сохранить его во имя будущего».
Дочери графа Сергея Анна и Мария и помыслить не могли оставить страну в то время, как их мужья томились в Бутырской тюрьме, хотя им не было предъявлено никаких обвинений. Зимой 1918/19 года семейство Шереметевых приложило немало усилий, чтобы вызволить их из заточения. Они даже обратились к А. С. Енукидзе, старому большевику и члену ЦИК, который имел репутацию человека, помогавшего попавшим в жернова большевистской репрессивной машины дворянам. Но Енукидзе оказался не в силах помочь: арестованных держали в качестве заложников на случай покушений на большевиков.
Сабуров и Гудович оставались в Бутырке до июля 1919 года, когда их перевели в концентрационный лагерь в Андрониковом монастыре. Ленин призвал к созданию таких лагерей уже в августе 1918 года (к тому же двумя месяцами ранее призывал Троцкий), и через месяц идея была одобрена Совнаркомом. Официальный декрет обосновывал создание лагерей необходимостью очистить Советскую Республику от классовых врагов «путем изолирования их в концентрационных лагерях». Большевики были не первыми, кто устраивал подобные лагеря. В 1896 году генерал Валериано Вейлер-и-Николау, испанский губернатор на Кубе, устроил первый campos de concentración в рамках своей стратегии подавления антииспанского восстания на острове. В России концентрационные лагеря находились в ведении ВЧК, к 1922 году их было 56 и в них содержалось приблизительно 24 тысячи человек. В 1919 году была создана еще одна система лагерей для принудительных работ, мужских и женских; число заключенных в них к 1922 году достигало 60 тысяч человек.
Сабуров и Гудович оказались в лагере среди многочисленных дворян, включая князя Александра Долгорукого (сына графини Марии Бенкендорф). Заключенных выводили на работы, Долгорукого и Гудовича регулярно посылали на работу вместе, и они сдружились. Ксения Сабурова посещала отца и приносила ему еду и одежду. В августе некоторых заключенных, включая Гудовича, Сабурова и Долгорукого, перевели в Ивановский монастырь. 21 сентября 1919 года их возвратили в Бутырскую тюрьму. Через пять дней Сабуров, Гудович, Долгорукий и еще 26 человек были расстреляны. Причина казни осталась неизвестной. По одной версии их расстреляли, чтобы освободить место в переполненной тюрьме. По другой – в качестве ответа на движение на север армии генерала Деникина, которая к середине сентября находилась в трехстах километрах от Москвы. Третье объяснение заключается в том, что расстрел был акцией возмездия за совершенный анархистами взрыв в Московском комитете большевистской партии, при котором погибли 12 и был ранен 51 человек.
Члены семьи узнали об убийстве очень нескоро. Сначала это были слухи, которые в конечном итоге подтвердил Енукидзе. Вдова последнего царского губернатора сказала Анне Сабуровой, что видела Алика, когда их вели на расстрел. «Передайте моей жене, что спокойно иду на смерть», – сказал он. Анна Сабурова и ее сестра Мария не верили в гибель мужей. В течение многих лет они непрерывно молились, полагая, что те живы и содержатся в секретной тюрьме.
10. Курортный ад
Дмитрий и Ира Шереметевы с детьми проводили зиму 1917/18 года в Кисловодске на Северном Кавказе. Этот город вместе с соседними Ессентуками и Пятигорском издавна служил прибежищем для богатых русских, которые хотели убежать от суровой русской зимы, наслаждаясь местными термальными источниками, целебными минеральными водами и грязевыми ваннами. Дмитрий много времени проводил в кисловодских библиотеках, собирая материал для книги «Русская природа и охота в трудах наших классиков». Его сыновья Николай и Василий ходили в школу, а дочь Ирина проводила время в обществе своего ухажера Георгия Менгдена.
Толстые, Львовы, Уваровы, Бобринские, Трубецкие и другие известные семьи отдыхали, гуляли по широким улицам, укрепляли здоровье в санатории доктора Зернова и посещали театральные представления. Здесь были мистик Георгий Гурджиев и композитор Сергей Рахманинов. Доктор Зернов с семьей уехал из Москвы в ноябре 1917 года, не взяв зимней одежды, поскольку собирался вернуться домой к Рождеству. Граф В. Н. Коковцов, бывший премьер-министр, находил жизнь в Кисловодске «совершенно идиллической». Многие его друзья и знакомые были с ним согласны, убежденные, что находятся в безопасности благодаря казакам, которые никогда не допустят красных на свою землю.
Однако Гражданская война пришла и на Северный Кавказ. Тихие курортные городки сделались ареной ожесточенных столкновений красных, белых, казаков, бандитов и мародеров. К концу 1917 года в результате военных действий прервалось железнодорожное сообщение, перестала работать почта, курортные городки оказались отрезаны от окружающего мира. В начале 1918 года красные взяли Пятигорск, после чего закрыли банки и занялись арестами офицеров. Примерно в то же время они заняли Кисловодск. На митингах бедноту призывали подняться против офицеров и буржуев. Дома обыскивали в поисках денег, оружия и драгоценностей, а офицеры царской армии были обязаны зарегистрироваться у местных властей. Был опубликован список отдыхающих дворян и богатых предпринимателей, обязанных явиться в Гранд-отель. Среди прочих в списке была балерина Матильда Кшесинская. Явившимся объявили, что они обязаны собрать в две недели пять миллионов рублей в качестве «контрибуции». Если контрибуция не будет представлена, все они будут доставлены во Владикавказ. В городе начался террор. Кое-кто пытался бежать в Ессентуки, где, по слухам, было безопаснее.
Главным противником большевиков в этих краях были войска казачьего генерала А. Г. Шкуро, героя Первой мировой войны, хотя некоторые, пополнившие позднее ряды армии генерала Деникина, считали его настоящим бандитом. Казаки Шкуро атаковали города, занятые красными весной 1918 года, в том числе Кисловодск. Шкуро и его люди были хороши для стремительного набега, но испытывали трудности при защите отбитых у красных территорий. Более того, они оказались всего лишь временными союзниками изгнанных дворян. Когда войска Шкуро весной взяли Кисловодск, граф Николай Игнатьев спросил одного из бойцов, собираются ли они восстановить монархию, когда разобьют красных. «Как бы не так! – ответил тот. – Дайте срок, покончим с красными чертями, доберемся и до кровопийц!»
В мае 1918 года Дмитрий и Ира воспользовались рейдом Шкуро, чтобы бежать из Кисловодска в Ессентуки. Здесь они нашли старых друзей, и среди них графа Петра Вяземского (дядю Дмитрия), графиню Марию Мусину-Пушкину (сестру Ирины) и княгиню Марию Трубецкую (сестру Анны Голицыной). В конце июня Дмитрий в письме сообщил матери, что их дочь помолвлена с Георгием Менгденом и что вся семья занята огородом, умолчав, однако, о том, что огородничество стало суровой необходимостью в виду грядущей голодной зимы. В этом письме Дмитрий уже не уговаривал родителей приехать.
Беспорядки не обошли стороной Ессентуки. Осенью 1917 года здесь начались аресты видных дворян, а в марте 1918-го в Пятигорск прибыл старенький грузовик с развевающимся красным знаменем, заполненный солдатами. Солдаты остановились в местном городском саду и объявили небольшой толпе зевак, что отныне Ессентуки – часть Советской социалистической республики. Поначалу ничего не изменилось. Шереметевы продолжали играть с друзьями в теннис и бридж, ходили в церковь, гуляли в горах и собирали ягоды и грибы. Деньги, которые отдыхающие привезли с собой, подошли к концу, и они принялись выращивать овощи, как Шереметевы, открывали булочные, ресторанчики и кафе, прачечные и прочие «буржуазные предприятия», чтобы свести концы с концами. Большевики стали устраивать обыски; затем несколько человек взяли в заложники и держали в ожидании выкупа. Наконец по всему городу были развешены объявления, что заложники расстреляны и что это необходимый акт классовой борьбы. Вскоре, однако, стало известно, что объявления были чьей-то провокацией.
Некоторое время две конкурирующие группы красных вели борьбу за власть в Ессентуках. Шереметевы и прочие дворяне прятали оставшиеся ценности, старались не попадаться им на глаза. В начале лета появился комиссар по имени Александр Ге. Видный анархист Ге (настоящая фамилия – Голберг) провел много лет в Швейцарии и вернулся в Россию после революции, примкнув к большевикам. В мае он приехал в Кисловодск в качестве начальника местной ЧК. С ним была молодая жена Ксения Ге, дочь царского генерала, убежденная большевичка. Одни источники указывают на Александра как на одного из инициаторов террора на Северном Кавказе; другие утверждают, что он сделал все возможное для защиты дворян от более свирепых чекистов. Что касается Ксении, которая также служила в ЧК, то большинство источников рисует ее жестокой и кровожадной виновницей гибели множества людей. В ее планы входила принудительная «социализация» молодых женщин из буржуазии для сексуального обслуживания Красной армии. План этот был сорван очередным рейдом Шкуро, во время которого женщины разбежались из тюрьмы.