— Пройду? — Градов упирается ладонью в дверь, распахивает ее шире и переступает этот злосчастный порог.
— Руслан, мы договаривались вроде, что без предупреждения…
— Мне Яська написала. Час назад.
— И ты вот так сразу все бросил и приехал, — злобно бормочу. — Ярослава!
Поворачиваю голову и вижу, что дочка уже тут как тут. Стоит и улыбается во все тридцать два зуба. То есть она написала Русу, а мне ничего не сказала. Прекрасно просто. Настоящая семейная идиллия.
Этого гребаного папашу столько лет где только черт не носил, а теперь…
Сжимаю пальцы в кулаки. Нужно успокоиться. Я сама себя сейчас накручиваю, только хуже делаю.
— Кофе будешь? — спрашиваю, стараясь быть максимально дружелюбной в том положении, в которое меня загнали.
— Не пью кофе. Вредно. И тебе не советую.
Вспыхиваю злостью после его слов тут же. Какие мы зожники, боже ж ты мой!
— Мам, а можно папа с нами поедет к доктору?
— Конечно можно, — киваю, и в дверь снова звонят.
А вот это уже точно мама. Мило, потому что впереди нас теперь ждет какое-то мегасумасшедшее шоу с Градовым и моей ма в главных ролях.
Прежде чем открыть, бросаю взгляд на Яську. Она крутится рядом с Русом, что-то показывает ему в телефоне, потом широко открывает свой рот и тычет пальцем в болящий зуб.
— Привет, мам, — пропускаю родительницу в квартиру. — У нас для тебя сюрприз, видимо, — добавляю чуть тише.
Мама улыбается, сюрпризы она любит на самом деле и мою иронию с утра не выкупает, судя по этой самой улыбке. Заметив Градова, тут же сжимает губы в тонкую полосочку.
— Пренеприятнейший, — комментирует, развязывая пояс на пальто. — И вам здравствуйте! Ваши манеры, молодой человек, оставляют желать лучшего. Я вам это еще много лет назад говорила, — произносит в своей поучительной манере.
Рус реагирует на мамин голос поворотом головы. Замечаю, как в его глазах вспыхивает ярость, но он молниеносно ее гасит и едва заметно кивает.
— Бабушка, папа поедет с нами к доктору.
— Какая радость!
Мама улыбается, наигранно хлопает в ладоши и, понизив голос, спрашивает уже у меня:
— И как это понимать, Настя?
20
— Кофе будешь? — предлагаю и, крутанувшись на пятках, иду в кухню. Мама семенит следом.
— Настя!
— Что? — смотрю на нее.
Мама чуть задирает подбородок, поправляет свои очки в стильной оправе и недовольно прищуривается. Иногда у меня в голове возникает жуткий диссонанс. Мама такая красивая, выглядит моложе своих лет, всегда подтянутая, одета с иголочки, внешне она невероятно женственная, пока молчит, правда…
— Яра сама ему написала. Сама позвала. Мне его выгнать теперь? Прямо при дочке?
— А я говорила, что телефон покупать ей еще рано.
— Мама, хватит. Ты кофе будешь? — чуть повышаю голос.
— Буду! — отбивает мне в такой же манере.
— Ну и хорошо!
Пока достаю капсулу и еще одну чашку, слышу приближающиеся шаги. Вряд ли это Яся…
— Насть, как я понял, Яська боится ехать к врачу? — спрашивает Руслан, заходя на кухню.
— Тоже мне папаша! Надо, молодой человек, как-то вливаться в жизнь дочки, — тут же встревает моя мама, а я уже привычно для всей этой ситуации закатываю глаза.
Градов же просто делает вид, что ее тут вообще нет. Он и раньше так делал. Она могла на него орать у нашего подъезда, пока он меня до дома провожал, а он, не дрогнув и мускулом на лице, продолжал мне что-то рассказывать.
Мама выдыхалась, грозилась, что вызовет полицию, и уходила домой. Правда, мне потом дома из-за такого поведения Руса еще больше влетало. Я ему об этом не рассказывала, конечно. Мне нравилось, что маму мою он не боится. Все боялись, а он нет. Это подкупало…
— Боится, Руслан. Всех-всех врачей, — вздыхаю.
Градов кивает и бросает взгляд на мою ногу. Я стою у стола, ровно как тем вечером. От понимания этого момента шею неприятно щекочет, и я тут же накрываю горло ладонью.
— Как нога, кстати? — спрашивает Рус, не понимая, что одним своим вопросом открывает ящик Пандоры.
— Тебя снова беспокоит? — оживляется мама. Складывается впечатление, что ей на стул иголку подложили, так резко она подскакивает.
— Так, — отмахиваюсь.
— Значит, этот в курсе, а от родной матери, что тебе плохо, ты скрываешь?!
— Было легкое обострение. Все в порядке.
Руслан тем временем складывает руки на груди, подпирая спиной стену, с интересом наблюдает за происходящим. Ну да, целое шоу прямо с утра.
— Ты у врача была? Нельзя запускать, ты же знаешь, Настя, что это не шутки. Ты забыла, через что нам пройти пришлось? Настя…
Мама качает головой, и я замечаю, как у нее дрожат руки. Она нервничает. После моей травмы нам и правда много пришлось пережить. Мама заняла тогда просто неподъемную для нас сумму денег для реабилитации, сидела со мной сутками…
— Мама, хватит. Я давно выросла, — объясняю ей, как маленькому ребенку. — Сама уже мама. Поверь, я могу о себе позаботиться, — касаюсь маминого плеча и тепло ей улыбаюсь.
— Я волнуюсь, — шепчет, подойдя ко мне вплотную.
— Папа! Ты куда ушел?
Забежавшая на кухню Яська смещает фокус внимания всех присутствующих на себя. Мельком поглядываю на маму, которая отворачивается и касается пальцами кожи под глазами.
— Ладно, пойду в магазин схожу, — шепчет и быстрыми шагами выходит из кухни. Слышу, как через минуту хлопает входная дверь.
— О, мам, — дочка растягивает рот в улыбке. — Мы с папой зуб посмотрели, он точно не болит.
— Ну и хорошо, — киваю, — одевайся пока.
— Зачем?
— Мы едем к доктору.
— У меня не болит!
— Ясь, мы же с тобой договорились вчера.
— Я не хочу! — дочь топает ногой и уносится обратно к себе.
Шумно выдыхаю. Кажется, слишком рано я полюбила утро. Слишком рано…
Иду за Ярославой следом. Она, как только меня видит, дуется еще больше, а потом выдает:
— Я к папе жить уеду!
Опешив, оседаю на кровать. Меня словно приложили по голове чем-то тяжелым, после такого заявления. Воздуха в легких не остается. Раньше она ничего подобного не выдавала. Мы с ней вообще душа в душу жили, можно сказать. Да, она капризничала, но никогда не говорила таких страшных для меня вещей.
С такими настроениями у меня есть все шансы уйти для ребенка на второй план. Что я несу вообще? Бред же. Она не приз, за который мы боремся. Не пьедестал, но чувствую я себя сейчас именно так, как спортсменка, проигравшая важные соревнования.
Самой страшно от своих кощунственных мыслей.
Дочь дуется. Смотрит на меня как на врага, и я впервые в жизни не знаю, что ей сказать…
21
Хочется себя пожалеть. Я так старалась всегда. Так старалась, а теперь мой ребенок заявляет, что уедет жить к отцу, которого знает две недели.
Как же так?
Чувствую отчаяние и ярость. Мечусь между ними, абсолютно не понимая, куда могу сместить фокус внимания. Как сейчас выбрать безопасное русло? Что сказать дочке? Как не сделать хуже?
Смотрим с Ярославой друг на друга. Впервые вижу дерзость во взгляде этой маленькой девочки, и это опустошает еще больше. Неужели я вот так же смотрела на маму в пылу своих детских обид? Что она чувствовала в такие моменты? Боль? Опустошение? То же самое, что сейчас чувствую я?
Тру ладонями лицо, хаотично соображая, что делать теперь. Мысли кружат в голове стаей каркающих воронов. Но все, что мне сейчас хочется, — это сдаться. Сдаться, наорать на ребенка и высказаться о ее папочке не самым «лестным» образом.
Я превращаюсь в истеричку, и это пугает. Стискиваю зубы и смотрю на кисти рук. Идеальный маникюр, кольца и дрожь. Сжимаю пальцы в кулаки и прячу руки за спину.
— Ярослава, — басит Руслан.
Погрузившись в свои переживания я не заметила, как он пришел. Как давно он здесь?
Ярослава вздрагивает. Смотрит на Градова немного растерянно и мелкими шажками топает ко мне. Прижимается под бок тут же.
Он слышал ее слова? Если слышал, тогда странно, что так реагирует. На его месте я бы, наоборот, сейчас обняла Яську. Момент располагает, она ведь его боготворит теперь. Думаю, и сразу стыжу себя за такие мысли. Как и когда я вообще докатилась до таких размышлений? Что за необоснованная ревность на пустом месте?!
— Так говорить нельзя, — все тем же строгим тоном произносит Рус. Смотрит при этом на переминающуюся с ноги на ногу Ярославу. — Мама тебя не обижает, а ты ее…
Договорить он не успевает. Яра моментально взрывается громким плачем, мгновенно превращающимся в вой.
Издаю какой-то дурацкий смешок. Невпопад, конечно. Нервы.
Яра воет, как пароходная сирена, Градов замер, абсолютно не понимая, что с ней теперь делать. А я, я устала и ничего не хочу. Меня эти недели морально выпотрошили. Столько всего произошло. Жизнь на сто восемьдесят градусов поменялась.
Мой ребенок теперь не только мой…
Тру висок и, чуть прищурившись, гляжу на Ясю. Она ревет. Трет глаза, шмыгает носом, а сама то и дело поглядывает то на меня, то на Руса. Ждет от нас реакций, которых не следует.
Манипулирует? Не верю в это, конечно, но чем черт не шутит…
— Хорошо, — повышаю голос, — давай собирать чемодан. Сегодня поедешь жить к папе, — произношу с улыбкой.
Внутри все кипит, но я стараюсь излучать спокойствие. В конце концов, когда-нибудь это произойдет и Яра начнет оставаться у Руслана.
Яся моргает. Даже реветь перестает. Смотрит на меня во все глаза. Потом переключается на Руса и уже по инерции шмыгает носом. Градов молчит, но, судя по всему, тоже в шоке, как и наша дочь. Не понимает, что я несерьезно? Правда?
— Так, пижаму будешь с собой брать белую или только розовую? — спрашиваю у дочки, открыв шкаф. — Ярослава?
Малышка растерянно смотрит сначала на Руса, потом на меня. Трет щеку.
— Или передумала? — поворачиваю голову.
— Перебарщиваешь, — вклинивается Рус.
О, у тебя-то я забыла спросить, конечно! Игнорирую его.