Как Настя справлялась с ней одна, в моей голове тоже пока не укладывается. В глубине души даже восхищает. Сколько ей было, когда она родила? Двадцать? Сама еще девчонка. Это восхищение затирает ту злость, что я перманентно испытывал к ней все эти годы.
Как только въезжаю в Москву, еду на Настин адрес. Сегодня суббота, день, который Южина всегда и при любых обстоятельствах посвящает дочери. Час назад я звонил, предупреждал, что заеду.
Вырвал у самого себя полчаса времени, чтобы увидеть Яську.
Мне бы, конечно, хотелось видеть ее чаще, но у нее вполне себе взрослый график. Сад, гимнастика, английский, какие-то курсы для дошкольников. Занятая девчонка, короче.
Плюс Южина не раз в истерично-слезливой манере просила сохранить появление в моей жизни Яси в тайне. Она свое личное не афиширует, меня просит в отношении ребенка делать то же самое.
Без проблем, но я на сто процентов уверен, что это ненадолго. Дело времени. Еще месяц, максимум два — и рванет. Где-то кто-то заметит, сольет. Я давно привык, что за мной следят, и утаить такую «мелочь», как ребенок, практически нереально.
Паркую тачку у ЖК. Надеваю темные очки, капюшон, вытаскиваю из багажника большого плюшевого медведя. Лилового. Недавно узнал, что лиловый — любимый Яськин цвет.
В прошлый раз, полторы недели назад, после похода к стоматологу, Настя оставила Яру со мной на четыре часа. Мы были на базе. Малявка прыгала на матах, лупила по боксерскому мешку, носилась по этажам и не ревела, слава богу. Там-то много о себе рассказала. Можно было спокойно записывать. Честно, я так и сделал в заметках на телефоне.
Поднимаюсь на этаж. Звоню в дверь.
Настя открывает с заминкой и пропускает в квартиру, приложив палец к губам. Затаскиваю медведя.
— Оу, — Южина чуть приоткрывает рот. — Яська будет в восторге. Лиловый, — улыбается. — Запомнил или записал в блокнотик? Говорят, что у борцов плохая память.
— Почему?
— Часто бьют по голове и применяют удушающие.
— Смешно, — закатываю глаза и разуваюсь.
Настя прячет руки за спину, стоит буквально в двух шагах от меня. На ней бежевые леггинсы и такой же топ. Провокационно или меня уже глючит?
В последнее время все чаще ловлю себя на подобной чуши. Это все отголоски не завершенных адекватно отношений. Отрицать, что как женщина, чисто внешне, меня Настя очень даже вставляет, не буду.
— Кстати, зря разуваешься.
— В смысле?
— Яська отбыла на дневной сон, — жмет плечами. — Вырубило ее после аквапарка. Мы вот час назад приехали. В машине спала, и дома, прямо тут, — показывает рукой на банкетку, — в куртке вырубило. Еле дотащила и раздела, — снова улыбается.
Так и подмывает какого-то черта сказать, мол, у тебя нога…
— Чай будешь? Ты вроде как с дороги, неприлично выпроваживать за порог. Ты не сказал, когда точно заедешь. Я думала, малышка проснется уже.
— У меня сегодня мероприятие вечером.
— Премия, — Настя понимающе улыбается. — Ну, желаю забрать себе статуэтку.
— Ты хотя бы не начинай.
— А что? По-моему, вполне закономерно, нет?
Смотрю на часы. Потом снова на Настю. Желание задержаться растет в геометрической прогрессии.
В последний визит к своему мозгоправу пришел к выводу, что ради Ярославы, для Ярославы мне нужно установить с Южиной как можно более теплые отношения. Нормальные, короче. Без лишнего напряга. Она вроде как идет навстречу, поэтому почему бы и не попробовать.
Все, что касается прошлого… Прошло, в общем-то. Но поговорить нам об этом стоит. Не сейчас, конечно. Потом когда-нибудь.
— Поехал, — отмахиваюсь и тянусь к дверной ручке.
***
— Привет, — приобнимаю и целую Элку в подставленную вместо губ щеку, как только оказываюсь у себя на квартире.
— Привет…
Элла прилипает спиной к стене и складывает руки на груди. Внимания ее скачку настроения, который она изо всех сил сейчас транслирует, не скатываясь в скандал, не придаю.
— Я в душ и потом на базу. Сегодня премия…
— Я помню. Мы же вместе с тобой туда идем. Забыл?
— Точно, — щелкаю пальцами и раздеваюсь на ходу по пути в душ.
Элка семенит следом. Складывается впечатление, что ее подмывает мне что-то сказать, но она молчит. Сдерживается или просто обдумывает, как подступиться?
— А еще ты забыл рассказать мне, что у тебя есть дочь от этой недожурналистки!
24
Вот оно что.
Открываю дверь в ванную, врубаю тропический душ и захожу под поток воды.
— Ты меня слышал, Руслан, — Элка забегает следом. От непроницаемого выражения лица и следа не осталось. Судя по голосу, девчонка на нервяке.
— Слышал, — киваю и тянусь за шампунем. — Это что-то между нами меняет?
— Нет, но…
— К чему спектакль, если не меняет? — запрокидываю голову. Пена медленно стекает по шее на спину.
— Просто ты…
— Что просто? — повышаю голос тупо потому, что из-за шума воды слышу Зарецкую хуже.
— Но ребенок от Южиной, — бормочет Элла и делает несколько нерешительных шагов назад. Смелости у нее явно поубавилось.
— И?
— Ты… Ты с ней спишь?
— Удивительные умозаключения.
Переступаю невысокий мраморный бортик и тянусь за полотенцем. Тру голову, а потом обматываю им бедра.
Внутри от Элкиного спектакля уже зародилось раздражение.
— Спал?
— Ну естественно, спал, если у нее от меня ребенок, — закатываю глаза и подхожу к зеркалу. — Я до тебя много с кем спал. Ты сколько мне лет, помнишь вообще?
Элла горестно вздыхает и, справившись то ли со слезами, то ли с агрессией, кивает.
— А сейчас?
— Нет.
— Правда?
Поворачиваю голову. Смотрю на Эллу через плечо. Клиника, мать вашу. Раньше подобных истерик не случалось. Собственно, поэтому меня эти отношения и устраивали. Никакой мозговыносиловки. Я пропустил какой-то важный этап, с которого начинается эта самая мозгодробильня?
Киваю и выхожу из ванной. Окидываю взглядом гардеробную, сгребаю с вешалки и полки шмотки. Переодеваюсь, чувствую за спиной присутствие Зарецкой.
— Еще какие-то вопросы? — Достаю из ящика часы. Надеваю.
— Нет, — качает головой, тихонько всхлипывая.
— А у меня будет один. Ты откуда про ребенка узнала?
Элка отводит взгляд и сцепляет пальцы в замок.
— Откуда, Элла?
Зарецкая всхлипывает. Ее глаза бегают из стороны в сторону, она чуть дольше задерживает взгляд на моем смартфоне.
— Я не специально, просто так вышло. Прости. Рус, я правда…
Элла плачет. Что-то бормочет, оправдывается. Меня ее слова не трогают.
И так уже выбесила. Если не пережду собственную внутреннюю бурю, выставлю ее за дверь в одном шелковом халате. Коротком таком халате, не прикрывающем практически ничего.
Беру телефон и молча меняю пароль.
— Руслан, я правда не хотела. Я…
— Ты со мной на базу или уже на премии встретимся? — перебиваю. Слушать глупые оправдания в мои сегодняшние планы не входит.
— Ко мне стилист сейчас приедет.
— Понял.
— Ты вот так уйдешь? — скулит, как только поворачиваюсь к ней спиной.
— А ты чего ждала?
— Извинений, Руслан, — шмыгает носом.
Эта затянувшаяся истерика мне уже осточертела.
— У нас же отношения. Я перед тобой извинилась, была не права, а ты… Ты не рассказал мне такую важную вещь!
— Ты узнала сама. Тебе легче? Теперь ты все знаешь, какие ко мне вопросы?
— Ты просто бездушный! Я… Я съезжаю обратно к себе.
— Водителя дать? — улыбаюсь. Детский сад, ей-богу.
— Не надо мне ничего от тебя. Ничегошеньки.
— Как успокоишься, приезжай на базу, — глажу ее по голове и выхожу из спальни.
***
— Не знаю, что там с «Мужчиной года», но премию «Человек года» точно нужно дать Герде Брониславовне.
— Паша, лесть — это конечно приятно, но перебарщивать не стоит, — тут же парирует жена Богдана Николаевича.
Ухмыляюсь, раз в пятнадцатый пытаясь завязать галстук. Терпеть эти удавки не могу. Психую и бросаю его на сиденье. Мы уже в Барвихе. Лимузин с нашей командой вот-вот окажется перед красной дорожкой.
Поправляю ворот рубашки. Пофиг на этот галстук.
Мельком проверяю входящие. Пусто. От конкретного человека пусто. Я ей раз пять звонил, потому что Зарецкая не приехала на базу. Соответственно, и в тачке ее тоже нет. Если решила показать характер, то очень зря.
— Ребят, три-два-один, выходим, — сообщает Глеб.
Вспышки. Прикрываю глаза рукой на первые секунды. Дальше этой же рукой взмахиваю. Останавливаюсь и замираю. Терплю очередной поток вспышек фотокамер. Слышу голос ведущих премии. Улыбаюсь. Больше заученно, чем искренне.
Не люблю подобные мероприятия. Лучше бы потел в зале сейчас.
— Руслан, ты сегодня один? — слышу голос ведущей. Она идет сюда. Тянет микрофон. — Хотя на премию «Мужчина года» со своим самоваром не приходят, — смеется.
— Но твой муж в прошлом году был с тобой, — ухмыляюсь и слышу смех толпы.
— Ой, ну уел-уел. Пару слов о тренировках своих скажешь? Мы все уже за тебя болеем.
— Упахиваюсь.
— Супер. Победы, Рус!
— Спасибо. Вам всем тоже! — вытягиваю вверх кулак.
— Друзья, Руслан Градов, наш чемпион! — снова кричит ведущая, как только оказываюсь у нее за спиной.
Прохожу дорожку, и уже перед заходом в помещение меня с Богданом Николаевичем снова выхватывают самые дотошные журналисты. Просят Шелеста дать прогноз на мой предстоящий в июле бой.
— То есть вы уверены в победе?
— Естественно, — заверяет Шелест. — У Руслана большое будущее.
— Это будет нокаут?
— Удушаюший.
— Раунд?
— Третий.
— Так быстро? Кажется, вы забыли, кто ваш соперник!
— Мы прекрасно помним, — Шелест ухмыляется.
— Ну супер. Мы все ждем! Богдан, можно пару фото вместе с Русланом?
— Конечно.
Очередная улыбка. Вспышка.
— Руслан, как настрой? Привезешь нам победу?
— Естественно!
— Вы с тренером немногословны, — хихикает журналистка и наконец-то отваливает.