Руслан слушает, но ничего не отвечает. Молчит, только взгляд холодеет.
Переминаюсь с ноги на ногу, сцепив пальцы в замок перед собой.
— Не реви, — он шумно выдыхает, а когда подходит, касается пальцами моей щеки, аккуратно стирая слезинки. — Было и было, — произносит все те же слова. — Я давно смирился.
— А я нет, — качаю головой, — я вообще ни черта не знала. Жила в стеклянной колбе! Но ты, ты! Почему ты не приехал потом? Почему не рассказал все? Я бы поняла. Ты же знал, что я бы поняла, Руслан. Почему?
— Я и правда думал, что ты вышла замуж за сына этого… — хмурит брови. — Я видел вас вместе. Ну и фото с кольцом тоже.
Сглатываю. Становится дурно.
Все это время каждый из нас что-то думал, но так ни разу и не произнес ничего вслух. Не спросил. Ни разу!
— Извини, — пожимает плечами. — Тогда я сделал выбор и решил ему следовать.
— Следовать… С моей подругой переспать, например, да?
— Да, — соглашается, абсолютно меня не щадя.
Вздрагиваю. Его согласие звучит как пощечина. Он будто по-настоящему отвешивает мне сейчас оплеуху.
— Зачем? — звучу истерично.
Не могу понять! Не могу! Не могу!
— Забить последний гвоздь в крышку гроба. Чтобы точно не психануть и не вернуться. Я не раз прикидывал, как остаюсь, как на меня вешают статью, сажают. Ты меня ждешь, — смеется.
Он смеется, а у меня мурашки по всему телу.
Хорошо, что уехал. Глупо было оставаться. Глупо бороться за любовь, когда тебе перекрыли кислород и ты можешь умереть. Тебя не станет, и бороться попросту будет некому. И тогда зачем все это было?
— Я бы дождалась, — выдыхаю.
Руслан смотрит на свои смарт-часы и снова расплывается в улыбке.
— Увы, но я б еще не вышел.
Теперь смеюсь уже я. На грани истерики, конечно.
Что лучше — прожить эти семь лет в ненависти или страхе? В вечной тоске и скорби? А может, с чувством вины, потому что это случилось бы из-за меня?
Что лучше?
В девятнадцать я бы выбрала второе.
Сейчас — первое.
В итоге мы оба пришли в эту точку, где есть сейчас. Многое сделали, многого добились.
У нас есть Ярослава — это главное. Она центр этого мира. Наша связь. Наша дочь…
— Я… я не знаю, что теперь делать, — качаю головой и смотрю на Руса так, словно он может дать мне ответ на этот вопрос. Будто скажет, как жить дальше.
— Все то же самое, — сжимает мою ладонь и касается губами щеки.
Вздрагиваю, и Руслан тут же отстраняется.
— Домой отвезти?
— Я на машине, — бормочу и все еще чувствую его губы на своей коже. — Не терпится, когда я уйду? — выдавливаю улыбку.
— Можешь остаться. Я всегда за, — кладет раскрытую ладонь мне на талию.
Это прикосновение ошпаривает. Хочется отпрыгнуть в сторону, как кузнечик, но я стою не шелохнувшись. Немного расфокусированным взглядом рассматриваю лицо Руслана, и чувство горечи на языке становится острее.
— Расслабься, — переходит на шепот, задевая губами мочку моего уха. — Все в порядке, и ты это знаешь.
Часто киваю, а потом, сама от себя не ожидая, крепко обнимаю его за шею. Прижимаюсь к твердой, теплой груди и снова реву.
— Настя, — шипит Рус, — ну хватит, — гладит меня по голове.
— Я так тебя любила, — бормочу сквозь слезы, — так сильно тебя любила. Я так хотела поделиться с тобой всем-всем-всем, когда узнала, что беременна. Я так многого хотела, Руслан. Это несправедливо. Так не должно было случиться! Не должно! — впиваюсь ногтями ему в плечо.
— Иди сюда, — приподнимает меня над полом и усаживает на стул у бара. Тянет за подбородок, чтобы видеть мое лицо, снова гладит волосы. Ведет тыльной стороной ладони по щеке, а потом касается губами губ. Сначала едва ощутимо, я даже не сразу понимаю. Моргаю как дурочка, а он в это время целует уже по-настоящему.
46
Вихрь обрушившихся на плечи эмоций закручивает сознание волчком. Я перестаю соображать и отдавать себе отчет в своих действиях. Сейчас есть только он и я. Нет! Он, я и наше прошлое. Все то хорошее, что в нем было. До капли.
Отвечаю на жадные Градовские поцелуи, и волоски на коже встают дыбом. Эмоции захлестывают. Я хватаюсь за остатки самообладания, как за спасательный круг, но все тщетно.
Когда Руслан сжимает меня в тиски рук, обвивая ими талию, остатки разума меня покидают.
Остаются только его прикосновения. Жадные. Голодные.
А еще остаюсь я. На грани истерики. На грани безумия.
Это все непрожитая, незавершенная любовь. Дни, месяцы, годы и горы воспоминаний.
Я утопаю в них в эту минуту. От боли к звенящей в ушах радости. От первого волнения до лютой ненависти к этому человеку. Перед глазами пролетает все, будто в последний раз.
Поцелуи становятся настойчивей. Кожа покрывается холодной испариной, а само тело горит. Оно умоляет сдаться. Умоляет почувствовать…
Зажмуриваюсь крепче. Обнимаю Градова тоже крепче.
Руслан давит, вынуждая прогнуться и коснуться лопатками барной стойки за моей спиной. Свет перед глазами начинает как-то странно мерцать, и я снова закрываю глаза. Отдаюсь моменту, окончательно теряя себя. Чувствую дорожку поцелуев на шее и буквально пищу от восторга.
Страсть захватывает, а вместе с ней захватывает и истерика. Меня трясет. Я ни черта уже не соображаю. Пальцы дрожат, как и истерзанные его настойчивыми, жадными, иногда грубыми поцелуями губы. Но даже в этом плотном тумане из страхов, грез и похоти слышу звук бьющегося стекла. Вздрагиваю и понимаю, что Руслан смахнул что-то с бара на пол. Что-то бьющееся и громкое.
Распахиваю глаза. Замираю. Время снова останавливается. Я вижу каждый взмах его ресниц, как в раскадровке. Слоумо наяву.
Рус тоже замирает. Смотрит на меня, как дикий оголодавший зверь.
Инстинктивно сжимаюсь, ожидая от него худшего. Какой-то крышесносной, жестокой бури, но, вопреки моим опасениям, Рус просто отступает.
Глядит на меня, словно никогда не видел, и хватает за пояс джинсов, тянет на себя, отдирая меня от поверхности барной стойки. Вынуждает снова сесть и собраться.
Он отстраняется первым, а мои руки еще касаются его плеч.
Сжимаюсь и тут же посыпаю голову пеплом. Смотрю исключительно на свои колени, боясь сместить взгляд на что-то еще. Сижу так, будто на затылок кто-то давит. Я не чувствую прикосновений, это чисто всплески моего воображения. Психосоматика. Как хочешь, назови, ощущения от этого не изменятся.
Стыд, боль, неверие. Все смешивается в этой самой точке именно сейчас.
Я не в состоянии ни говорить, ни двигаться. К счастью, Руслан отмирает первым. Выходит из этой обоюдной комы. Убирает руки с моей талии и произносит:
— Оденусь и отвезу тебя домой.
Смотрю затаив дыхание, как он встает. Вижу при этом, как перекатываются мышцы на его спине, и слышу биение собственного сердца. Такое странное чувство, давно забытое. Оно явно откуда-то из прошлого. Да, это именно оно. Трепетное, охватывающее каждый уголок души. В нем соперничают восторг и страх.
Стекаю со стула и на ватных ногах иду к дивану. Беру пальто и торопливо надеваю его на себя. Смахиваю ладошкой невидимые пылинки с груди и воротника. Затягиваю хвост на голове потуже и, глянув на себя в огромное зеркало, приглаживаю немного выбившиеся из прически волоски на висках.
Сердце продолжает молотить. Ритм запредельный.
Что это только что было? Мне жарко. Очень жарко, но и холодно одновременно.
Трогаю свои губы, будто хочу удостовериться, что произошедшее мне не приснилось. Когда слышу шаги Руса на лестнице, отдергиваю руку от лица и прячу ее в карман пальто.
Градов на ходу надевает куртку, а оказавшись внизу, забирает с барной стойки свой смартфон.
— Готова? — интересуется, приближаясь.
— Ага, — киваю и спешу покинуть его квартиру.
Произошедшее мы не обсуждаем. Ни в лифте. Ни на паркинге. Ни в машине.
Руслан ведет свой автомобиль максимально расслабленно, это читается в его движениях, выражении лица, да и позе в целом. Он откинулся в кресло и касается руля только одной рукой. Москва спит. Машин мало. Все вокруг впервые за время моей жизни в этом городе кажется каким-то пустым и осиротевшим.
Как я сама сейчас…
Скидываю кроссовки и, упираясь пятками в сидушку, подтягиваю колени к груди. Обнимаю себя крепко-крепко.
Я опустошена. Выпита до дна.
Силы кончились. Я даже глаза не могу себя заставить открыть. Крепко зажмуриваюсь и блуждаю по дорожкам воспоминаний. Анализирую. Снова и снова. Прошлое, настоящее. Особенно то, что произошло сегодня. Эти моменты на молекулы разбираю.
— Приехали.
Слышу его глубокий, но тихий голос. Реагирую. Внутри себя точно, внешне же остаюсь сидеть не шелохнувшись. Глаза открыть все так же сложно, мне будто песка в них насыпали.
Уверена, что, если открою, снова заплачу. А я не хочу. Не хочу плакать, не хочу страдать, не хочу злиться!
— Насть…
Чувствую его прикосновения. Он дотрагивается до тыльной стороны моей ладони. Едва ощутимо. Ведет пальцем чуть выше, к запястью. Окольцовывает и тянет в сторону. Меня тут же ведет влево.
Собрав в кулак остатки сил, распахиваю веки и смотрю на Руслана. Глаза в глаза.
— Что это было? — спрашиваю, имея в виду его квартиру.
Не хотела же! Не хотела же спрашивать! Не хотела скатываться в эту примитивную банальщину и тем не менее скатилась…
Дура!
Боже мой, какая же дура!
— Прости. Сорвался.
Наблюдаю за тем, как Руслан выпускает мое запястье из своих пальцев и сжимает ими руль. Смотрит ровно перед собой.
Он напряжен?
— Это же ничего не значит? — шепчу.
Задерживаю дыхание и абсолютно не понимаю, какого ответа от него жду.
Я не хочу ничего реинкарнировать. Он мне не нужен.
— Ничего.
Рус качает головой, а я, я задыхаюсь. Получается, я себе вру? Вру, говоря о том, что мне все равно?
47
Неужели я хочу от него именно большего?