Салютую, делаю глоток и тянусь к меню.
Хочу спрятать за ним свое волнение. Его много. Я будто впервые в жизни на свидание пришла. Хотя на свидание с отцом своей дочери, именно в этом его статусе — впервые.
Рус же, пока я листаю страницы, неотрывно на меня смотрит, чем смущает еще больше.
— Ты так прожжешь во мне дыру, — шепчу.
— Нравится, как ты краснеешь.
— Я не краснею! — трогаю свою щеку, и Градов расплывается в улыбке.
Кожа огнем горит в этот момент.
— Выбрала?
— На твой вкус, — кладу меню на стол, впиваясь в Руса глазами.
Он кивает и подзывает официанта. Делает заказ. Морепродукты. Ну да, беспроигрышный вариант. Да и вино — белое.
— Ярослава спрашивала, когда ты к нам заедешь теперь.
— Я ей завтра позвоню и все расскажу. Давай мы сегодня поговорим о чем-то еще, кроме дочери.
Он просит. Я соглашаюсь легким кивком, но, о чем говорить, не знаю. Болтовня о Яське — моя безопасная территория. Все остальное до сих пор задевает, заставляет чувствовать. Слишком остро чувствовать.
— Хорошо. Ладно, — пристраиваю ладони на свои колени.
По спине в этот момент ползут мурашки. На мне снова ярко-красное платье, только уже на бретелях и в бельевом стиле. Волосы собраны в высокий хвост из объемных локонов.
Я оделась как на самое настоящее свидание. Секси платье, украшения, алая помада. Уверенность только где-то забыла. Вот с ней, конечно, реальные проблемы.
Рус внимательно меня изучает. Я чувствую, как он оглаживает меня взглядом.
— Чумовая, — комментирует мой внешний вид.
— Это вам, — слышу голос официанта за спиной и вздрагиваю.
Поворачиваю голову, видя огромный букет алых, как и мои губы, роз. Их штук триста пятьдесят, не меньше.
Цветы отправляются на соседний стол, а мой восторг не знает границ.
Естественно, мне дарили большие букеты, но этот, этот какой-то особенный.
— Ты заморочился, я смотрю. Даже рубашку надел, — расплываюсь в довольной улыбке.
На Руслане и правда черная рубашка с тремя расстегнутыми пуговицами на груди и закатанными до локтя рукавами. Дресс-код подобных мест мой спортсмен, видимо, не приемлет.
Мой?
Когда он успел стать моим?
— Как идет подготовка к бою?
— Нормально. Придешь, поддержать, кстати?
— Приду, — киваю.
Облизываю губы и понимаю, что мы снова погружаемся в молчание. Уютное, когда хватает лишь взглядов.
— Я рад, что ты согласилась прийти, — Рус нарушает молчание первым.
— Не должна была?
— Я этого боялся. Что не придешь.
— Почему? — искренне удивляюсь, несмотря на то, что до последнего сомневалась, стоит ли сюда приезжать.
— Слишком многое сейчас изменилось.
— Ну да, узнать правду я бы хотела гораздо раньше.
— Мне жаль, что я не смог тебе ее озвучить раньше.
— А сейчас? Почему не сказал все, когда мы снова встретились? Ты меня буквально ненавидел и все равно молчал.
— Я не тебя ненавидел, а себя. За слабость. За то, что не вывез все, что тогда произошло. Когда узнал про Ярославу, это чувство по отношению к самому себе усилилось, но вымещал я его на тебе.
— Но не сказал. Несмотря на все это, все равно не сказал!
— И не планировал, если бы твоя мать не решила покаяться.
— То есть, если бы не мама, я бы никогда не узнала? — замираю.
Рус отрицательно качает головой.
— Не хотелось окунать тебя во все это дерьмо еще больше. Я пережил. Ты всегда была привязана к матери, портить ваши отношения в мои планы не входило. Я был рад, что ты позволила мне общаться с дочерью.
— Я, — хмурюсь, — на самом деле, — сглатываю, — я боялась, что ты ее у меня отберешь. Воспользуешься своими связями теперешними.
— Я бы так никогда не поступил, хотя в своей голове подобный сценарий прокручивал, конечно. Это были просто угрозы, Настя. Тупые угрозы.
Выдыхаю. Смотрю на него во все глаза. Теперь иначе. Совершенно.
— Получается, — не могу сдержать смешок, — мама зря боялась тебя и зря пришла ко мне с повинной.
— Получается зря, — протягивает руку и сжимает мою лежащую на столе ладонь. — Поехали отсюда? У меня для тебя есть сюрприз.
— Сюрприз? Ты что-то задумал? — прищуриваюсь.
— Конечно. Украсть тебя.
— Запереть в каком-нибудь домике в лесу? — приподнимаю бровь.
— Ага. На пару недель.
— Меня будут искать, — вступаю в эту игру.
— Я буду убедительным, и они тебя не найдут.
— Ты подписываешь себя на страшные муки. Я вынесу тебе мозг буквально за пару дней.
— Я как-нибудь переживу.
Смеемся. Чувствую, как Руслан крепче стискивает мою ладошку, а потом произносит:
— Поехали. Тебе понравится.
— Ладно, — соглашаюсь, и мы поднимаемся из-за стола. — Цветы, — оглядываюсь на букет.
— Его привезут тебе домой, — подталкивает меня к выходу, а минут через сорок мы оказываемся на площадке под открытым небом. Здесь только мы.
Рус подает мне руку, чтобы помочь выбраться из его спорткара.
— И куда ты меня привез? — озираюсь по сторонам.
— Вспомнил на днях одну деталь, — приобнимает меня за талию и прижимает к себе спиной, усаживаясь на капот машины.
— Какую?
— Смотри.
Рус улыбается. Я чуть запрокидываю голову, а небо в этот момент окрашивает первый салют.
— Это для меня?
Руслан кивает.
— Разбавить серые будни.
Он улыбается. Я тоже.
Мы все десятки раз за свою жизнь видели салют, но, когда он именно для тебя, твой — это совсем другие эмоции. Детский восторг, не передаваемый словами. Завороженно смотрю в мерцающее небо. Красиво.
Дыхание сбивается, а губы Руса касаются моего уха.
— Я все исправлю, Настя. Обещаю тебе. Все-все.
Волны мурашек окутывают тело. Как, оказывается, много могут значить слова. Не только поступки, но и слова. С глазу на глаз. Простые, которых ты словно ждешь всю жизнь.
Может быть, приземленные, но для тебя они звучат особенно.
Руслан обхватывает ладонью мою щеку и целует. В небе до сих пор бьют салюты. Я потеряла им счет, но небо до сих пор грохочет.
Мы целуемся как одержимые. Словно в первый раз. Наверное, это и есть первый раз. Первый раз в новой жизни. Без прошлых обид и травм.
Другие. Взрослые. Любящие.
— И больше никогда не предашь?
— Никогда.
— Обещаешь?
— Клянусь, — смотрит на меня как обезумевший. — Если бой выиграю, замуж за меня выйдешь?
— Выиграй сначала, — хохочу, но не говорю «нет».
Руслан тут же зацеловывает мою шею и медленно спускает лямку платья по плечу. Наше дыхание синхронно меняется. Я чувствую его желание. Свое тоже чувствую, но притормаживаю. Сейчас не время. Не сегодня.
— У тебя режим, — упираюсь ладонями в Градовские встречи. — Помнишь?
Рус издает хриплый смешок и, зарывшись пальцами в мои волосы, кивает.
51
Руслан
Июль
До боя остается два дня. Завтра взвешивание. Ко всему, к чему могли, мы подготовились.
Предстоящие двадцать четыре часа планируют быть горячими, и совсем не в том смысле, в котором бы мне хотелось. Мысли о Насте витают в воздухе, сидят под кожей, подмешивают адреналина и нехило так наваливают агрессии.
Видеть ее через экран смартфона и безвылазно сидеть на базе, такая у Шелеста стратегия подготовки, сущий ад.
После нашего ужина с салютом прошло больше месяца. Провели мы его на телефоне. Поздние ночные звонки, сообщения круглосуточные. Полное погружение в прошлое. Забавно, что тогда ее никуда не отпускала мама, теперь же меня пасет тренер.
Вытираю пот со лба и продолжаю нахаживать шаги на беговой дорожке в гору, упакованный в термокостюм.
— Рус, сауна готова, — предупреждает Глеб.
Киваю и останавливаю дорожку. Раскоординации в движениях еще нет. Утро. Вся прелесть весогона* впереди. Все гоняют вес, чтобы втиснуться в заявленную категорию, и я не исключение.
Сауна — кипяток. В какой-то момент начинает казаться, что кожа плавится. О еде не думаешь, но пить хочется — ад. Хочется, но нельзя до завтра. Представляю в такие моменты, что потерялся в пустыне.
Впереди двадцать четыре часа без еды и воды, но с контрастными переменами температуры.
Первые десять проходят на лайте, а дальше сознание начинает мутнеть, подкидывает тебе мысли, о которых ты не хочешь думать, картинки из прошлого, страхи. Тело становится чужим. Ты его практически не чувствуешь. Только жажду.
Ночью, лежа в своей кровати, накрытый, как труп, полотенцем, пока кондей шарашит на полную мощность, опуская температуру в комнате до знобящего состояния организма, снова думаю о Насте. Она не выходит из головы уже которые сутки.
Если выиграю в этот раз, точнее, когда выиграю, в лепешку разобьюсь, но сделаю все, чтобы она была со мной. Она и Яся.
Сегодня никаких созвонов не было. Я слишком хреново выгляжу, чтобы показываться на глаза дочке, да и Насте тоже, несмотря на то, что она все понимает. Понимает, но относится к происходящему сейчас максимально негативно. Для нее это чистое издевательство над собой, для меня, как ни странно, обыденность. Так перед каждым боем происходит, от этого не убежать, да никогда и не хотелось.
Хотя… От Насти же я смог сбежать. Ржу над своими же мыслями, накидывая себе ментальных оплеух. Лузер и трус. Был.
Сжимаю пальцы в кулаки. Глаза закрыты, но я все равно вижу какие-то очертания. Сознание плывет. Это нормально сейчас.
Чувствую, как откатываюсь в прошлое. Картинки становятся ярче, звуки — громче. Я снова сижу в том дурацком кабинете под прицелом двух пар глаз, мне снова затирают про статью, про срок, про то, что лучшим вариантом будет уехать из города и забыть про Настю.
Выдыхаю. Перед глазами мелькает лесополоса. Я в поезде. Презираю себя за слабость и в то же время хочу вернуться. Хочу не идти на поводу обстоятельств. Поезд ускоряется, а картинка за окном становится белой дымкой. Наступает тишина, полная, почти гробовая, но она почти сразу содрогается от громкого детского крика.