Вижу совсем крохотную Яську. Я ее такой в реальности никогда не видел. Врач передает малышку бледной, но улыбающейся Насте, и я понимаю, что это роддом. Я не мог этого видеть, но, возможно, мое сознание представляет все это именно так.
Сжимаю пальцы в кулаки, в очередной раз жалея о потерянном времени. О глупой ненависти. О страшной обиде. О многом сожалею, в который раз признавая свою вину. Сейчас упущенные моменты рядом с дочерью кажутся апокалипсисом, хотя по факту именно такие они и есть. Я не видел ее первый шаг, не слышал первое слово и, если быть откровенным, до сих пор знаю о ней не так много, как мне хотелось бы.
Забавно, раньше я вообще не думал, что мне нужны дети. Боялся в какой-то момент стать таким, как мои родители, гены — штука сложная. Кого-то обходят стороной, а на ком-то отыгрываются по полной.
Поэтому сейчас Ярослава для меня целый мир. Новая вселенная. Громкая, неусидчивая, забавная и горячо любимая.
Она моя дочь. Моя и Настина.
Когда слышу шум, замираю и не сразу понимаю, что вернулся в реальность.
Прислушиваюсь к тому, как кто-то заходит в комнату, ставит на тумбу стакан. Как только дверь хлопает и я снова остаюсь один, резво перекатываюсь набок, ну, так мне кажется, по крайней мере. Тянусь за стаканом. Все мысли тут же сходятся к жажде. Делаю глоток. Горло обжигает чистый лимонный сок. Хочется блевать. Падаю на подушку, возвращая стакан на тумбу, и закрываю глаза.
За окном стемнело.
До утра еще часа четыре. Я не усну — факт.
Холод уже приелся, я ни черта уже не чувствую, только скатывающийся по коже пот. Простыни, подушки, полотенце — все можно выжимать.
— Руслан, время, — слышу голос Шелеста и понимаю, что наступило утро.
Последние часы знатно помотали меня по чертогам разума.
Но дальше все тоже идет урывками. Тачка. Сам процесс взвешивания. Весы, цифры, мой соперник, фото, люди, крики и снова база, по дороге на которую я вливаю в себя литра полтора воды и зажевываю три огромных бургера подряд. Становится легче. Сознание проясняется. Чувствую себя живым человеком.
Насте до сих пор не набираю. Мы условились, что я сам позвоню.
Завтра бой. Мне нужно восстановиться. Набрать массу. Проветрить башку. Принять душ, в конце концов.
Еще у дверей базы Глеб сообщает:
— Рус, к тебе там пришли.
— Кто? — вылезаю из тачки, снова вливая в себя воду. На этот раз газированную и сладкую.
— Вон, — кивает на стоящую неподалеку женщину, в которой я мгновенно узнаю́ мать Насти. — Она свои фотки с Настей и Яськой показывала, на пункте охраны. Мы ее только поэтому на территорию пустили.
— Понял, — убираю руки в карманы спортивных штанов и спускаюсь по ступенькам, оставляя команду позади.
Ребята заходят в здание, я же подхожу к матери Насти. Она вздрагивает, заметив, что я иду, и будто сильнее вцепляется в ручки своей сумки.
— Здравствуй, Руслан, я бы хотела с тобой поговорить. Это по поводу Насти, — начинает без подводок.
— Говорите.
— Ты не мог бы как-то на нее повлиять…
— Повлиять?
Валентина Георгиевна отводит взгляд.
— Поговори с ней. Она трубки бросает, видеть меня не хочет. А она моя дочь. Я ее люблю. Я делала все для нее, для ее блага. Ты бы позволил Ярославе влезть в такие отношения? — приподнимает бровь.
Думает, снова козыряет. Поэтому в голосе слышится осуждение.
— Что я позволю или не позволю Ярославе, не ваше дело, — жму плечами. — А по поводу Насти могли бы промолчать. Я не планировал посвящать ее во все это дерьмо.
— Да? — Южина-старшая бледнеет еще сильнее. По-моему, это самая лучшая мстя из всех возможных. Она даже здесь все своими руками сделала. Я предполагал, что она будет настраивать Настю против, но также понимал, что Валентина Георгиевна может и испугаться. Так и произошло, она боялась, что я опережу ее с этим рассказом, и вывалила все сама.
— Ага, — киваю, посматривая на дверь. Хочется уйти. Эта женщина мне противна. Друзьями мы с ней никогда не станем. Ничего из произошедшего не забудется. Терпеть ее присутствие пару раз в год, ради Ярославы, я готов, не больше.
— Но… Я думала…
— Ошиблись. Что сейчас, что тогда.
Южина горбится, сейчас она не выглядит угрожающе. Просто женщина, разрушившая отношения с дочкой своими руками.
— Ты поговоришь с Настей? — спрашивает уже тише.
— Я скажу, что вы заходили и просили прощения, — ухмыляюсь.
Прощения у меня она не просила, да и не попросит. Мне оно тоже, если честно, не надо.
— На этом все, — отрезаю уже холодней. — До свидания.
— До свидания. Победы, — поджимает губы и медленно бредет к пункту охраны.
Смотрю ей вслед какие-то секунды и возвращаюсь на базу. Настраивать Настю против, сгущать краски и плести интриги я не собираюсь и не собирался. Какая-никакая, она Настина мать, и возможно, по-своему, тоже что-то там хотела как лучше. У меня и такой матери не было. Моя спилась, вместе с отцом, и уже лет двадцать как не похожа на человека.
День боя
— Папа, я буду за тебя болеть. Ты выздоровеешь, ой, выиграешь!
— Спасибо, Ясь, — улыбаюсь как придурок, стоя посреди холла. Мы уже выезжаем на площадку.
— Руслан! — торопит Глеб.
— Ясь, я тебе позвоню, как только освобожусь. Хорошо?
— Хорошо. Мы с няней будем смотреть на тебя по телевизору.
— А кто будет спать?
— Мама сказала, можно. Я первый раз буду телевизор ночью смотреть.
— А мама где будет? Не с тобой?
От одной только мысли, что Настя могла с кем-то уехать, внутренности леденеют. Ревность рвется наружу, как голодный зверь. Но самое ужасное — это отчаяние. Его я тоже чувствую. Отчаяние и безысходность. А вдруг ничего уже нельзя исправить? Вдруг я просто придумываю себе красивую картинку, где мы все сможем быть счастливы?
— Она уже уехала к тебе, папа.
Сжимаю телефон сильнее, слыша легкий хруст пальцев. Выдыхаю. Гора с плеч в этот момент падает. Ко мне…
Улыбаюсь еще шире, со стороны похож на местного дурачка, ей-богу.
— Я тебя люблю, папочка.
— И я тебя, — сглатываю, понимая, что начинает слегка потряхивать, а в уголках глаз собираются слезы. Она мне вслух это первый раз сказала.
Яська сбрасывает звонок, а я так и стою как истукан. Не могу пошевелиться.
— Руслан!
— Да иду, иду, — делаю шаг, убираю руки в карман худи, крепко стискивая коробку с кольцом. Кольцом для Насти.
Я же намерен сегодня победить. По всем фронтам!
Весогон* — это недолгая и быстрая потеря массы тела, чаще всего через потерю жидкости в организме, с целью улучшения показателей. Весогонка бойцов помогает переходить спортсмену из одной классификации в другую, где они будут сильнее и крупнее соперников, а значит, у них есть все шансы одержать победу. Так как взвешивание происходит за 1-2 дня до соревнований, то спортсмен успевает набрать массу вновь, тем самым выступает не в своей категории.
52
Настя
— Я позвоню и пожелаю папе победить, мам.
Слышу Яську, надевая пиджак, стоя в прихожей перед зеркалом. Собака в этот момент поддакивающее гавкает, и дочь тут же заливается смехом.
— Хорошо, — киваю и присаживаюсь перед Ясей на корточки. — Я поехала.
— Мне точно с тобой нельзя? — горестно вздыхает.
— Нет, малышка. Но вы с няней можете посмотреть папу по телевизору.
— Ночью?
У Яры тут же загораются глаза.
— Ага, — поддакиваю, забавляясь ее реакциями.
— Правда-правда? Можно смотреть телевизор ночью?
— Только сегодня, — игриво грожу пальцем и поднимаюсь на ноги.
— Пока, мам, — Ясе шлет мне воздушный поцелуй и подталкивает собаку в гостиную.
Выхожу из дома и спешу к машине, в которой меня уже ждет водитель.
— Как настрой, Анастасия Станиславовна?
— На победу, Дим, — улыбаюсь. — Мы не опаздываем?
— Нет, — водитель качает головой и выезжает за пределы двора.
Мы едем больше полутора часов. Город стоит, несмотря на ночь. Фанаты активизировались не на шутку.
Как только оказываюсь в здании, звоню Павлу. Связь лагает безбожно. Людей тьма. Пока жду, когда за мной придут, напарываюсь на журналистов. Почти лоб в лоб сталкиваюсь с Лизой Копейкиной.
— Настя, привет! Дашь пару слов? — сует мне микрофон в лицо.
— Только пару, — улыбаюсь, а сама озираюсь по сторонам.
Где там этот Павлик, блин?!
— Твои прогнозы на бой? За кого будешь болеть? — смеется.
— Руслан выиграет, — не разделяю ее смешков. — Я уверена.
— Ты одна? Без дочери?
— Ярослава будет смотреть бой по телевизору, — снова вытягиваю шею, наконец-то замечая Павла.
— Насть! — взмахивает рукой.
Извиняюсь перед Лизой и протискиваюсь через толпу навстречу к Павлику.
— Он уже настраивается. Пять минут у тебя. Окей? — наставляет у дверей.
— Поняла, Паш. Поняла.
Как только Павлик уходит, толкаю дверь и вижу Руса. Он сидит один, в наушниках, и смотрит в одну точку, заметив меня, моргает.
— Привет, — взмахиваю рукой и прикрываю за собой дверь. — Вот… Пришла пожелать тебе удачи.
Рус спрыгивает со стола, на котором сидел, и в два огромных шага сокращает расстояние между нами до пары сантиметров. А я, я бесконечно радуюсь. Радуюсь тому, что вижу его наяву. Не через экран смартфона.
Удивительно, но за этот месяц я будто заново в него влюбилась. Влюбилась и адски соскучилась. Так бывает вообще?
— Настя, — прижимает к себе рывком.
Слышу его вживую, а не через динамики смартфона, и впадаю в эйфорию. Чувствую его. Боги, даже могу потрогать. Черт!
Этим, собственно, и занимаюсь, когда обнимаю его за плечи, а потом за шею.
Мы синхронно касаемся губ друг друга. Думаем об одном и мыслим. Целуемся.
— Я желаю тебе победы. Ты выиграешь, я это знаю, — обнимаю Руслана крепко-крепко.
— По-другому сегодня не будет, — улыбается, а потом целует меня уже иначе. Так, будто вот-вот сожрет.