Некрасиво всхлипываю и залпом выпиваю весь алкоголь до самого дна.
- Повтори, - хриплю.
Бармен косится на меня, но наливает новую порцию виски.
Мне сейчас вообще наплевать, кто и что обо мне подумает, если честно. Да и, по правде говоря, вряд ли я смогу его чем-то удивить. Когда училась на первом курсе, то моя соседка тоже барменом работала. Она многое рассказывала про свою работу. Кстати, помимо разных, зажигательных историй, благодаря ей я могла прийти в модное место и притвориться, будто мне не нужно считать деньги и макароны отмерять, чтобы дотянуть до конца месяца. И что не мою я офисы. И что забот у меня тоже нет никаких. Ничего этого не было. Она бесплатно угощала меня премиальными напитками, а еще показывала эту жизнь - красивую жизнь, в которой я так хотела оказаться.
Здесь все блестело. Детали интерьера, дорогая посуда, люди в красивой одежде. Мне казалось, что вот оно - счастье. Хах…глупая. Не знала я баланса, не нюхала пороха. Крутилась в своем мире, где у меня еда была выверена по пакетам и дням, думала, что это хуже всего на свете. Нужда и нищета. Я мечтала из нее выбраться, строила планы на карьеру, ведь…ну, какие проблемы могут быть в этом мире?! Там, где все так красиво блестит?! Где они только улыбаются...
А вон какие.
Да, я больше не считаю макароны и не смотрю на ценники в магазинах в принципе, но когда я это делала - у меня душа была целой, а сейчас от нее не осталось ничего.
К горлу подкатывают рыдания.
Опускаю голову, когда с губ срываются полустон, полувсхлип. Всю меня сжимают адские тиски.
Так хочется рыдать…или выть.
Что я здесь вообще делаю?…
Да идти мне просто, по сути своей, некуда. Есть, конечно: к Оле, братьям, на худой конец в корпоративную квартиру. Ключи с собой, я бросила на автомате в сумку еще с утра, и могу себе позволить такую наглость под градусом. Тем более, она пустая стоит в самом центре.
Тем не менее мне некуда идти.
Он знает адрес Оли, моих братьев и той корпоративной квартиры. Я не верю до конца, что этот ублюдок станет меня искать, но если станет? Боль внутри становится только больше, а еще есть страх. Я боюсь услышать все эти гнусные признания в любви, дифирамбы для чертовой шлюхи - нет! Не готова. Не готова совсем…
Поэтому я делаю еще один глоток и ухожу еще больше в морок.
Голову ведет сильнее.
- Может быть, вам вызвать скорую? - слышу голос бармена и медленно поднимаю на него глаза.
- Что?
- Ваши руки. У вас кровь.
Смотрю на свои руки. И правда. Кровь. Только она не моя, а шлюшья. Моя течет водопадами вовнутрь.
Становится гадко и мерзко. Прикасаться к тому, что принадлежит «королеве» до тошноты и наотмашь. Я издаю смешок, киваю и слезаю со стула.
Стекаю, если быть точной.
Голова кружится…
Хватаюсь за край стойки, делаю пару глубоких вдохов, а потом снова смотрю на бармена.
- Где?
- Что?
- Туалет. Где?
Он хлопает глазами, как придурок, и как придурок медленно поднимает руку, чтобы указать направление. Супер.
Допиваю свою выпивку и иду по не совсем верной, но намеченной траектории.
Когда-нибудь мне будет дико стыдно за все, что я сейчас делаю, но это снова будет когда-нибудь потом. Сейчас о главном.
Когда я попадаю в туалет, там играет тихая, приятная музыка. Бар я увидела, когда мы доехали почти до центра, так что место это дорогое и приличное. Туалет просторный и чистый. Модный. Половина эскортниц Москвы отмечается здесь в зеркале, но я уж точно не одна из них. Мне обычно а) некогда; б) сейчас, когда время есть - не комильфо.
Я выгляжу просто ужасно.
Тушь размазана по щекам, на башке гнездо. И вся я больше похожа на воробья после стычки с вороной за кусок черствого хлеба.
Губы, искусанные в кровь…
Какой отвратительный ансамбль.
Вот так выглядит разбитая душа и жизнь в картинках, если кому-то интересно…
Упираюсь руками в белую раковину, часто дышу. Злость опять поднимается где-то в глубине души особенно ярко, когда я представляю, что они-то совсем не страдают. Им хорошо. Не удивлюсь, если Рома ее снова трахнул после моего ухода. А что? Они ведь не закончили. Я - негодяйка, испортила им жаркие планы на пять дней.
Я люблю тебя, Лер. У меня были некоторые проблемы, но я люблю тебя безумно, и это не изменилось.
Перед глазами пробегают ровный ряд черных букв. Боже мой, как же это цинично, твою мать…как мерзко и гадко. Как…
Как он мог?...Писать мне об этом, а потом...это же так цинично и жестоко.
Нет-нет-нет...не думай...
Всхлипываю и присаживаюсь на корточки, закрыв руками голову. Будто это защитит меня, и будто ее беречь надо от внешнего мира. Да лучше бы да! Потому что с внутренним разобраться куда сложнее. Там каждая мысль - лезвие; там каждый вздох - очередная рана.
За что?...
Кто он?...
Мой Рома на такое неспособен. Он никогда не был лжецом, лизоблюдом или лицемером. Рома - прямой…вообще-то. Его воспитали, как честного человека с принципами и четким осознанием, что хорошо, а что плохо. Он не жестокий; на самом деле, Рома мягкий человек. За всей своей внешней "огромностью" у него нежная душа. Как рак, понимаете? Снаружи глухая стена, а вот внутри...если тебя туда пустили, там всегда тепло и уютно...
Кто он тогда? Неужели первая любовь имеет такую силу, чтобы изменить человека по щелчку пальцев?…
Кто он?...
И за что? Господи, за что ты так со мной…
На раковину падают полутемные слезы. Я некрасиво всхлипываю еще раз, в голове пульсирует. Она тяжелая, будто бы весит целую планету, и мне снова нечем дышать…
Хотя я стараюсь. Снова стараюсь разозлиться, потому что так хотя бы можно двигаться куда-то, а не подыхать на бежевом кафеле бара. Пусть и модного, но как-то не симпатично, согласитесь. Совсем не героически…
Набираюсь сил, встаю и решительно отметаю мысли в стороны, а руки подставляю под тонкую струю ледяной воды. Умываюсь. Немного трезвею, или это просто самовнушение - неважно. Я в любом случае не хочу быть трезвой сейчас…
Надо выпить еще.
Да, я когда-нибудь пожалею об этом, но все будет когда-нибудь потом…
Возвращаюсь в бар к своему стулу. Сегодня будний день, и народу тут не очень-то много. Это хорошо.
- Повтори, - командую бармену, отодвигаю стул, как вдруг замираю.
В случайном взгляде, в отражении зеркал за полками с алкоголем, сознание вылавливает подарок, в который сложно поверить, если ты, конечно, не веришь в чудеса.
Я в них не верю, если что, но…как по-другому объяснить?
Эмиль.
Он сидит за столиком у окна и улыбается, говоря по телефону. Рядом очень эффектная, красивая девушка с черными, длинными волосами. Она смотрит на него с огромным комом скрытой, при этом явной, тяги.
Она его хочет.
Нет, не так.
Она его любит.
Я это вижу сразу…
Сглатываю.
Сука.
Может быть, вот он? Виновник? Вот почему эта тварь полезла на моего мужа, а?! Чтобы отомстить этой…гребаной, похотливой скотине?!
Кто она?! Почему он с ней сидит и дарит ей короткие взгляды и улыбки?! Это его любовница?! Да?! Она?!
Может быть, это он виноват, что у меня от души остались одни лоскуты?
Тук
На стойку опускается стакан, я его стягиваю, но сама не могу отвести взгляда от Эмиля. Наглая тварь. Он даже не прячется! Хотя…ха! Муж и жена - одна Сатана, так, кажется, говорят? Конечно…
Делаю глоток.
В душе поднимается новая волна удушающей злости. В этом квадрате, судя по всему, действительно был только один угол. Тупой. Это я…
Может быть, он вообще был в курсе. Откуда мне знать?! По долгу службы я много общаюсь с моделями, а они много общаются с богатыми мужиками, вроде Эмиля. Чего только в жизни не бывает…там такие истории иногда встречаются! Что волосы дыбом встают.
Делаю глоток. Жгучий напиток стягивает и шпарит рецепторы, но мое сознание далеко за гранью дозволенного…
Говорят, когда людям больно, они становятся худшими проявлениями себя. Злыми и жестокими.
Вот и я. Злая и очень жестокая…
Разворачиваюсь и походкой от бедра (пьяного бомжа с вокзала, который прется в ближайший ларек, чтобы прикупить себе портвейна) иду к парочке года.
Я хочу отомстить. Мне нужно отомстить! Даже если он не знает, сейчас я собираюсь это исправить, чтобы сука, разрушившая мою жизнь, не думала, что ей все с рук сойдет. А если он знает…что ж. Выскажу ему все, что хотела бы сказать мужу, если бы могла. И обязательно выплесну в рожу виски. Может быть, вместе со стаканом - как пойдет.
Издалека доносится обрывок разговора.
- …Хорошо, малыш. Да, я тебя понял…
Малыш. Меня Рома тоже «малыш» называл. Так все неверные мужья своих идиоток называют, да? Чтобы рога меньше чесались, пока режутся?!
Ухмыляюсь и останавливаюсь напротив столика как раз в момент, когда разговор окончен. Бросаю уничижительный взгляд на вмиг побледневшую девушку, хмыкаю и перевожу его на Эмиля.
Он растерянно моргает.
- Ва…Валерия?
- И вам с кисточкой, господин Батаев.
В моей голове речь звучит четко и гордо, но на самом деле…какая-то часть моего сознания понимает, что это полный провал. Ну, и его выражение лица это с легкостью подтверждает.
Эмиль часто моргает, хмурится сильнее.
- У вас…все хорошо?
Из груди рвется смешок. Я делаю глоток виски и киваю.
- О, просто прекрасно, Эмиль. Ничего, что я вас так? По имени и без отчества, м?
Он молчит.
Я снова хмыкаю и киваю, а потом грузно опускаюсь на стул напротив и подпираю голову рукой. Физически не могу ее удержать…
- Забавно получается, да?
- Я…не совсем вас понимаю, Валерия.
- Ты изменяешь своей жене с этой? - игнорирую, мотнув подбородком в сторону жгучей брюнетки, - А она ничего. Крутая девчонка. Так ведь говорят? Ах, нет, простите. Их же обычно называют…любовницы. Ну и? Это твоя лю-бов-ни-ца? М?
Эмиль мрачнеет на глазах.