— Ах, не нравится? Ну прости, что это меня не колышет, — произношу, давя в ней сомнения тоном и взглядом.
У неё учёба, планы, независимость — десятки объективных причин послать меня к чёрту. У меня только банальное желание присвоить. Всё понимаю, но в любом случае я ограничивать себя не собираюсь.
— Отвали, скотина, — она безостановочно ёрзает, только сильнее зарываясь в душистый клевер, пока я продолжаю шарить свободной рукой по стройному телу. — Ремизов, отвали от меня, слышишь?
Слышу, слышу…
А толку-то? Не хочу давить и не могу остановиться. Стискиваю пальцами ситец сарафана на бёдрах Нади, нахожу губами тонкую шею. Прикусываю у основания, вызывая изумлённый вскрик. От вкуса разогретой сопротивлением кожи пьянею. Я хочу её, она хочет меня. На хрен эти условности? Мне мало прошлого раза. Мало того что есть. Хочется больше.
— Надька, — отстранившись, смакую её имя на языке. — Ты разве не знаешь, что дразнить мужчин как минимум опасно? Ты зачем в прошлый раз открыла мне дверь и дала надежду на большее?
— Иди к чёрту, — искусанные губы на выдохе выталкивают воздух хриплым стоном.
Тени от ресниц подрагивают на щеках, будто обжигаются, и меня неожиданно злит, что в полутьме не увидеть румянца. Такой — уязвимой и кроткой она мне нравится больше всего.
— Так мне уйти? Точно? — усмехаюсь, сползая чуть ниже. Ловлю ртом через ткань сарафана затвердевший сосок и прикусываю. Реакция следует незамедлительно: безотчётно громкая, яркая, бьющая прямо в мозг. Надя выгибается подо мной, тихо стонет. Сама льнёт ближе. Всем телом... — Пора бы уже запомнить, что я беру то, что хочу, и тогда, когда хочу, ясно?
Я уже понимаю, что будет дальше — всё будет! Абсолютно всё, что захочу, и это осознание отрубает тормоза.
— Какой же ты всё-таки… Невыносимый… Не понимаю, почему подчиняюсь, — словно оправдывается за мимолётную слабость, но тут же запрокидывает голову, открывая шею для поцелуев.
— Потому что тебе это нравится, — безжалостно называю вещи своими именами. — Всё по обоюдному... Сюда иди!
Рывком закидываю себе за шею Надины связанные руки. Приподнимаю её за подбородок, заставляя смотреть мне глаза, заставляя признать и понять, насколько она глупо пытается себе сопротивляться.
— Ненавижу, — опаляет мои губы горячим дыханием. — Я ещё даже ничего не спросил, а ты уже врёшь. И на обиженную ты сейчас меньше всего похожа, — говорю усмехаясь. — Давай, целуй уже меня.
Сжимая в кулаке длинные волосы, наклоняюсь, почти касаюсь кончиком носа горящей щеки. Шумно втягиваю воздух, ощущая, как вкусно она начинает дрожать. Надя на пару секунд прикрывает глаза. Сжимая губы, яростно сдавливает челюсти. А потом как взмахнёт ресницами, как дёрнется, врезая бечёвку мне в заднюю часть шеи!
— Не буду, сказала!
— Да и плевать.
Сгребаю её под себя ниже и, упираясь коленями в сено, удерживаю между бёдер вертлявое тело. Достала болтать! Пальцы не слушаются, царапают девичьи плечи, пока я целую вечность воюю, развязывая ленты сарафана. Борьба между нами разыгрывается отчаянная. Клевер разлетается во все стороны, оседает сладкой пылью на языке и в носу, колется, кажется, даже в трусах. Не выдержав зуда, стаскиваю с себя футболку, что не так просто с учётом помехи в виде её связанных рук. Приходится освободиться и от «объятий» так же. Ещё кляп в комплект — цены бы ей не было.
В два рывка стаскиваю вниз платье, открывая белоснежную грудь с острыми от возбуждения сосками. Уже даже не смотрю, а жру её глазами. Веду пальцами по впалому животу, влажному от испарины до самой кромки белья.
Чтобы раздеть Надю полностью, приходится привстать. Не знаю, осознанно или нет, она приподнимает бёдра и сгибает колени, помогая мне стянуть тонкие стринги.
— Вытяни руки, — командую хрипло. В голове мутное марево. Возбуждение и похоть разгоняют кровь до шума в ушах.
Не дожидаясь реакции, дёргаю её вверх, заставляя встать на ноги. Медленно обхожу свою добычу по кругу, обгладывая голодным взглядом каждый изгиб совершенного тела. Она застывает, наблюдая за мной заторможенно и с опаской.
Отбрасываю длинные растрёпанные волосы назад, так, чтобы видеть грудь во всей красе. Взвешиваю, сминаю в ладони налитую тяжесть…
Второй рукой в это время проскальзываю меж плотно сжатых бёдер. Выписываю большим пальцем восьмёрки под звук нашего рваного дыхания. Надя ёрзает на моей руке, зажмуриваясь и шумно сглатывая. Уголки моих губ дёргаются… но молчу. Пока молчу. Полупьяно вслушиваюсь в сиплые стоны.
Невмоготу тебе?
Я всё слышу…
Возбуждение бьёт прямо в мозг. Джинсы жмут в паху, дискомфорт уже просто адский.
Наклоняюсь чуть ближе, жарко выдыхая ей в лицо:
— А врать нехорошо, малыш…
С самодовольной ухмылкой демонстрирую влажные пальцы. Ответом мне служит убийственный взгляд исподлобья и её закушенная добела нижняя губа.
Не разрывая зрительного контакта, на ощупь развязываю бечёвку. Пробегаюсь ладонями по тонким предплечьям и завожу ей руки за спину, втискиваясь в абсолютно беззащитное тело…
Сквозь вату неповоротливых мыслей осознаю, что никогда ещё не видел Надю такой уязвимой. Она полностью открыта передо мной. Полностью в моей власти… А мне всё ещё нужно больше. С отчаяньем, чувствуя, как во мне рвётся выдержка, медленно прочерчиваю языком влажную дорожку вдоль линии её челюсти до скромного гвоздика в ухе… и отстраняюсь.
Иду к высеребренному луной выходу, как по раскалённым углям — каждый шаг нестерпимая пытка. Я почти у двери, за которой привычно распахивает объятья моё одиночество, когда Надя догоняет меня и тесно льнёт к спине.
Больше не думаю, не анализирую. Невообразимый кайф вышибает из головы остатки рваных мыслей. Я резко, на автомате, разворачиваюсь. Рука, опережая разум, выстреливает вперёд, под пальцами колотится артерия на её шее, перед глазами удивлённо приоткрытые губы судорожно глотают воздух как у рыбы, выброшенной на горячий песок…
И больше ничего не вижу.
Больше ничего мне не надо.
Всё, что так опрометчиво она предложила, забираю себе. Присваиваю до последней эмоции.
— Никогда больше не играй со мной, и я дам тебе всё, что захочешь, — предупреждаю глухим, чужим совершенно голосом. Тараню её своим телом, заставляя пятиться обратно к стогу сена.
Надеюсь, она услышала, потому что иначе… Впрочем, сейчас не важно. Не когда мы заваливаемся обратно в пахнущий летним зноем рай…
Надя
Я вздрагиваю и подскакиваю, когда Ремизов разворачивается. Адреналин взрывает мозг, едва его пальцы стальным захватом впиваются мне в шею.
Даже не знаю, как реагировать. Уже начинать молить о пощаде или поздно? О чём я думала, срываясь вдогонку, пожалуй, уточнять бессмысленно. По дурному ликованию в глазах понятно, что и для Марка это не тайна.
Эй, я вовсе не сторонница свободных отношений! Ладно, первый раз. Один раз не… это самое. Но о втором ведь речи не было. Мы вообще потом не должны были встретиться!
— Никогда больше не играй со мной, — грубовато объясняет то, что и само мгновение назад стало очевидным, взамен обещая дать мне всё, что захочу.
Сомнительно, конечно, но моего мнения никто не спрашивает. Просто послушно отпускаю тело и ставлю мозг на паузу, потому что думать я совершенно точно сейчас неспособна.
Взгляд Ремизова горит неукротимой твёрдостью. Он напирает со стремительностью урагана. Моргнуть не успеваю, как снова оказываюсь на сене, распростёртая под крепким телом, затисканная и размазанная натиском.
Так и знала, что этим всё закончится. Чувствовала. И вот пожалуйста — его дыхание обжигает ключицы, путается в волосах, хрипит отрывисто. Трава колется и липнет к коже, но умелые, ненасытные губы голову дурят невероятно. И я лечу без тормозов под откос, туда, где томилось сердце с момента, когда он впервые овладел мной в гостиничном номере.
Марк явно знает какой-то приём, как сделать из девушки марионетку. И пользуется им без зазрения совести. Невиноватая я, он сам… Всё сам!
Едва отпустив мою талию, Марк просовывает одну руку под ягодицы, спускается чередой кусающих поцелуев к груди, и дёргает молнию на джинсах. Влажные мазки его языка и тяжёлое дыхание пускают по мышцам горячий озноб. Волна… Потом сразу вторая, когда его член начинает медленно вдавливаться. И я кайфую от того, как нас накрывает. Выгибаюсь, не в силах сдержать благодарного стона, от которого разумная часть моего сознания содрогается в ужасе.
Я знаю, что веду себя распущенно, подтверждая не лучшее о себе мнение. Знаю, что за подобную слабость меня опять ждёт мучительный стыд, но это будет потом. А сейчас удовольствие затмевает всё. Низ живота скручивает томительными спазмами, меня встряхивает от возбуждения.
Толкаюсь бёдрами навстречу, но Марк приподнимается и медленно выскальзывает, продолжая водить членом по моей абсолютно мокрой промежности. С усилием прогнав туман в глазах, непонимающе смотрю в нахальное лицо…
— Попроси, Надя, — дразнит он сорванным голосом.
Сердце колотится в ушах со скоростью мчащегося по рельсам поезда. Лучше бы он силой взял, как собирался, чем впутывал в свои игры. Во мне всё ноет от желания. Горло моментально сводит удушающим спазмом, не дающим выдохнуть, не то что вымолвить хоть звук.
Меня как подменили, здесь уже не я, потому что лишь теснее обхватываю ногами его бёдра, послушно выстанывая в каком-то полубреду:
— Пожалуйста…
— Пожалуйста — что? — Марк придвигается максимально близко, но не входит. Скользит тяжёлой ладонью к груди, по очереди сминая покрытые мурашками полушария.
Кусаю губы, подбирая слова… Чёрт, постоянно отвлекаюсь на его руки. Каждый нерв во мне реагирует на его близость, каждая клеточка. Ох, ну и сволочь. Видит же, что я едва соображаю!
— Пожалуйста, не останавливайся, — сдаюсь, проклиная его на чём свет стоит за эту свою слабость. — Я хочу тебя.
Ломаю себя этой просьбой и одновременно ловлю от этого кайф.