Хм, мужчины такой ерундой не страдают…
Он быстро набирает несколько слов, отправляет и убирает гаджет в карман. Периодически смотрит на меня чересчур серьёзно. Это начинает потихоньку нервировать.
На ум приходит только одно: Марк чем-то опять недоволен. Мной, если быть точной.
— Поднимешься со мной в номер, — ставит перед фактом, когда водитель, получив надбавку за небольшой крюк, высаживает нас у уже знакомой мне гостиницы.
— Зачем? — Врастаю в асфальт. Наши руки натягиваются, а Марк продолжает тянуть, пока я не пасую перед его настойчивостью.
— Позавтракаем вместе как нормальные люди.
Я отрицательно качаю головой.
— У меня дома сырники остались.
— Это приглашение?
— Там на двоих не хватит.
— Сходим в кафе?
Опускаю глаза на мятый сарафан, упрямо сжимая губы. В таком виде на людях появляться неловко.
— Если других предложений нет, пойдём, — возвращается к первому варианту Ремизов, крепче сжимая мою руку.
Чувствую, что кисть у него напряжённая, волнуется. Как и я. Только причины для волнения у нас, очевидно, разные. Ему не терпится продолжить с момента, на котором нас прервали в душе, а я из-за этого злюсь. Хочется совсем другого отношения или хотя бы сбавить темпы.
Дёргаюсь в сторону. Чёртов придурок никак не реагирует! Лишь хмурится ещё сильнее.
— Мы просто позавтракаем, — повторяет Марк, внимательно вглядываясь в мои глаза.
Сегодня он смотрит как-то иначе. Не могу определить, что именно изменилось, но с непривычки сердце грохочет громче обычного.
Недоверчиво всматриваюсь в волевое лицо, ища подвох.
Не верится мне в его «просто». Честное слово.
— Пошли… — Открывает дверь и тянет меня за руку к стойке администратора в углу.
На первом этаже есть небольшой зал с претензией на ресторан. За хорошую доплату Марк договаривается, чтобы нам принесли завтрак наверх.
Проходим к лестнице. Второй этаж. Направо. Пропустив меня вперёд, он молча идёт за мной по пятам через комнату. Здесь темно и это немного нервирует. Не спрашивая, раздвигаю плотные шторы, впуская солнечный свет.
— Это что? — Подхожу к аккуратно заправленной кровати и с изумлением подцепляю пальцем надорванные стринги. Те самые, что он с меня недавно сорвал.
— Искал похожие, раз деньги тебе не угодили.
— Нашёл? — напрягаюсь.
Не может он по-людски! Без давления, без наездов на мою гордость.
Что-нибудь непременно да выкинет! Это у него отлично получается.
— Вчера курьер привёз. — Марк достаёт из шкафа фирменный полосатый пакет. — Примерь.
В тёмных глазах отчётливо горит предвкушение моей реакции. Очевидно, мне, как любой доступной девице, самое время уписаться от восторга.
— А если мне не нужно? — с вызовом задираю подбородок.
Вот тебе и завтрак. В неглиже.
— Я сказал: примерь, твою мать, трусы! — рявкает, теряя терпение.
Он силой всовывает пакет мне в руки и пронизывает выжидающим взглядом из-подо лба. Даже если не планировал, теперь назло так делает.
Всё должно быть как он хочет, и никак иначе, да?
— Ладно, — покорно шепчу одними губами.
Скандалить бесполезно, я его напор не вывожу. Ремизову меня нагнуть — раз плюнуть, но как-то же изворачиваются с такими тиранами другие женщины?
Сцепив зубы, приказываю себе остыть. Намеренно долго шуршу розовой бумагой, прежде чем извлечь из пакета паутинку брендовой чёрной сетки. Придирчиво изучаю стринги, испытывая его нервы затяжной паузой.
— Безвкусица. Совсем не похожи, — вопреки решению продолжаю накалять обстановку. Трель его телефона придаёт мне какой-то безграничной дурости. Самоубийственной, я бы даже сказала.
Марк с такой силой сжимает челюсть, что слышится неприятный скрип.
— Ты слышала, что нужно сделать.
Воздух вот-вот заискрит от напряженья, но разрывает его очередной звонок.
Надо же, какой нарасхват.
— Ответь уже, — кидаю сквозь зубы, направляясь в ванную.
Мне хочется хлопнуть дверью посильнее, чтобы он там оглох к чертям. Но я сдерживаюсь.
Хмуро рассматриваю бельё. На самом деле безумно красивое, жаль, что всего лишь подачка с барского плеча. Благодаря увлечённости Миланки всякими фэшн-блогами я примерно представляю, сколько это стоит. Много. Нет, не так — дофигища, как она бы сказала. И очередная попытка купить моё расположение ничуть не привлекает.
Немного успокоившись, наконец, принимаю тот факт, что со мной ничего ужасного не случится, если объяснить ему как есть. Ремизов — мужчина. Пусть упёртый и грубый, но не зверь же. Что он мне сделает в конце концов? Закошмарит взглядом своим неподъёмным? Пф-ф… Так я уже привыкать начинаю.
Но когда я осторожно выглядываю из-за двери, в номере Марка нет. Зато есть полный поднос с одуряюще пахнущей выпечкой и двумя чашками кофе. Желудок моментально напоминает, что вчера у бабушки мне кусок в горло не лез и надо бы восполнить потраченные на сеновале калории.
Опасаясь, что смету всё до его возвращения, спускаюсь на первый этаж. Не удивлюсь, если Ремизова что-то опять не устроило, и он решил скупить оставшиеся десерты.
Чего не ожидаю — это увидеть его посреди холла, крепко обнимающим Иру...
Стою посреди лестницы и чувствую, как задыхаюсь.
Вот, значит, как. Ясно солнышко явилось и надобность во мне отпала?
Вся кровь во мне будто бы закипает. Бьёт в голову горячими волнами и бедное сердце по рёбрам размазывает. Понимаю, что он-то от прошлого, как я, не отказывался. Понять бы ещё, почему мне так плохо…
Решение уладить разногласия миром сгорает в ослепляющей ярости. Молнией возвращаюсь в номер, рыскаю в раскиданной по подоконнику мелочёвке и, прихватив с подноса пиалу с джемом, залетаю в ванную.
Хотел горяченького? Кушай, не обляпайся…
Глава 10
Марк
Наверное, я впервые за время знакомство с Ирой слушаю её вполуха. И не могу до конца подавить идиотскую улыбку, что имеет к ней отношения ровно столько же, сколько её жалобы ко мне.
Мы остановились в холле, между лестницей и ресепшеном. Можно, конечно, подняться в номер, как изначально и собирался, но тогда получится не очень красиво, как будто я нарочно попросил Надьку раздеться, чтобы кому-то что-то доказать. Так и топчемся в проходе.
— Может, присядем за столик? — предлагаю, прерывая Иру на полуслове. — Закажу тебе кофе с ромом.
Она любит ром, а мне нравился вкус бунтарства и свободы на её языке…
По привычке соскальзываю взглядом к губам — уже не таким привлекательным, какими казались до появления Солнцева. Я знаю это тело так же хорошо, как своё, но близость теперь ощущается иначе. Мы как расколотая пополам чашка — по-прежнему из одного материала, но больше не одно целое.
— Я не за этим пришла.
Её спина каменеет под моими ладонями.
— Френдзона, — соглашаюсь, разжимая руки. Бездумный порыв обнять, чтобы дать ей ощущение покоя, опять не принёс ни тепла, ни удовольствия.
Защищать — это моя потребность. Ира в опеке никогда не нуждалась.
— Мне нужно остыть, иначе прибью его прямо перед свадьбой, — говорит прямо.
— Идея справить поминки мне нравится даже больше, — не могу скрыть кровожадной ухмылки. — Лимузин, как я понимаю, ещё не арендован? Как насчёт катафалка? И чёрный тебе к лицу, я всегда говорил.
— Продолжай в том же духе, — отрешённо кивает Ирка, начав чему-то улыбаться. — Слушаю и понимаю, какой Тим на самом деле адекватный. Он бы не стал затевать что-то плохое… Значит, так оно и было: она сама присосалась, а он всего лишь хотел как лучше…
— Охренеть у тебя выводы! Тоже слушаю и понимаю, что мужик тебе на фиг не сдался, — передёргиваю её слова, моментально вспыхивая. По этой причине наших вечных конфликтов я ни черта не успел соскучиться. — Собачку завести не пробовала? А, точно, блин, аллергия… Тогда ладно, Тимоха разумный выбор. Убедила.
— Мы это уже сто раз обсуждали. Нас тянет туда, где комфортно, а не туда, где выносят мозг и крушат мебель.
— Так и занялась бы комфортом, женщина! — выталкиваю с психом.
Это охренеть, как неправильно! Яйца в паре должны быть у кого-то одного. И этот кто-то испокон веков — мужик!
— О, а ещё Тим не шовинист, — добивает она мою логику.
Нам всегда было сложно вместе, по сути. Но раньше ссоры нас встряхивали, вытекая в моменты безбашенной близости, а теперь не пойму, какого чёрта ей что-то доказываю?
Мне лениво ругаться, и больше не хочется в ней что-то менять.
Вдруг до меня доходит, что между нами скандалы были только ради скандалов. Вся наша страсть держалась на голом адреналине.
Стою оглушённый. Вспоминаю… Вдумываюсь…
Из последнего — я разбил её телефон из-за звонка однокурсника в три часа ночи. Ира в отместку разбила мой байк. Я из вредности не пришёл домой ночевать. Наутро она притащила бедолагу к нам в гости. А потом, когда я спустил его с лестницы, мы почти сутки не вылезали из постели.
А что у нас было кроме яркого секса? Затёртая до зубного скрежета пластинка: ругань до хрипа… щепки… и усталость от постоянного ожидания, когда грянет гром. Её поставили на паузу и всё посыпалось.
— Ты меня любила когда-нибудь?
Ира вздрагивает. Неуверенно сдувает с лица кудрявую прядь.
Секунды ползут одна за другой…
В них кадрами проносятся бьющие по мозгам огни стабоскопов, коктейли самых безумных расцветок, рёв мотора, кураж… Опять по кругу… И опять… Ничего не меняется. Всё громко, напоказ, оглушающе. Ни единого островка тишины и нежности.
— А ты меня любил?
Мы просто долго смотрим друг другу в глаза.
И впервые отводим взгляд. Одновременно. — В каком-то роде... — обобщаю нашу растерянность.
— Спасибо, что выслушал, Марк. — Улыбается с грустью. — Мне нужно было кому-то выговориться, здесь у меня никого больше нет.
Я киваю. Провожаю долгим взглядом кудрявую копну. Откровенно говоря, слушатель из меня хреновый. Надо было поддержать как-то…
Может, оно, конечно, к лучшему. Пусть Солнцев сам свои косяки разгребает.