А меня наверху ждёт мой завтрак. Если повезёт — в красивой кружевной упаковке.
Направляюсь к стойке, за которой сидит тётка с недовольным оплывшим лицом. Узнаю, где можно купить цветы.
Романтик из меня так себе. Я прямой и напористый, не умею красиво ухаживать. Привык скопом брать всё и сразу, чаще женщины сами шли в руки. А тут вроде как надо сгладить углы, раз нарычал.
Позавтракали, блин…
За углом гостиницы нахожу цветочную палатку. Выбор, конечно, удручающий. Свежесть букетов тоже спорная. Присыпанные жуткими блёстками розы соседствуют с поникшими подсолнухами. Не уверен, что Надя оценит. Может снова фыркнуть. А нужно, чтобы ахнула. Я тоже рассчитываю на ответный «подарок».
Н-да…
Встряхнув один из вырвиглазных веников, вытягиваю с середины элегантную белую лилию. На «Ах!» не потянет, но ей по крайней мере должно зайти.
— Цена как за полный букет! — Зыркает раздражённо цветочница.
Рассчитываюсь. Времени на всё про всё и так убил немерено.
Возвращаюсь, открываю дверь. В номере меня встречает слабый запах гари…
В углу комнаты сваленный в кучу завтрак вперемежку с посудой. Прямо на моих белоснежных рубашках.
На кровати поднос, сервированный одинокой пиалой. В пиале горка пепла с торчащей посередине брендовой биркой…
— Приятного аппетита, — выцеживаю вслух приписку, оставленную на клочке розовой бумаги. — Фиалка… Ну звиздец тебе!
Сжимаю кулаки от ярости, ломая стебель лилии. Хрен тебе, а не цветы, дорогая!
Вызываю такси и еду забирать свою тачку. Делаю пару кругов по центру. Нет, я не буду бегать за ней как пацан, — убеждаю себя. Каким-то внутренним чутьём знаю, что Надя этого и добивается. Перебьётся, цаца неподкупная. Тут полный город красивых девчонок — выбирай любую! Но равнодушный взгляд ни на ком не задерживается дольше пары секунд.
Ай, чёрт с ней…
Разблокировав телефон, вызываю последний контакт.
— Алё, Ир…
— Ира в душе, — зло шипит в трубку Солнцев. — Марк. То, что ты вытворяешь мерзко и мелочно.
— А что я вытворяю?
— Ты лезешь в наши отношения и заставляешь Иру волноваться.
— Дружок, ты что-то путаешь… — ухмыляюсь я. — Я Иру успокоил. А вот откуда у тебя засос и почему ты скрыл поездку со своей бывшей, вопрос не ко мне.
— Ну да, заливай…
Игнорирую.
— Мне нужен номер Нади.
— А у неё спросить не додумался? Или с Надькой тоже не сложилось?..
Начинает тихо ржать. Придурок… — закатываю я глаза.
Скидываю вызов, через минуту получаю сообщением заветные цифры. Набираю Надю, уже срывая машину с места.
Слушаю гудки. Она отвечать не сильно-то и спешит. Будто нарочно выбешивает, зараза. Сам не знаю, что собираюсь ей сказать. В уме пока толкаются одни маты.
— Слушаю, — жизнерадостный голос наждачкой проходится по нервам.
Весело ей. Ну-ну…
Я с тяжёлым вздохом щёлкаю зажигалкой, заранее подготавливая себя к крышесносным разборкам.
— Ало? — доносится спустя пару секунд неловкого молчания, — Кто это?
Дед Пихто, бля.
— Ты отвратительно готовишь, — цежу, сворачивая к театру. Молчание в ответ достойно самых отменных поминок. — Не мне тебя учить, где пролегает путь к сердцу мужчины. Так что надевай передник, и пошустрее.
— Поцелуй меня в зад, придурок!
Сбрасывает.
— Я предупредил…
Припарковавшись, прохожу через неприметную калитку справа от здания. Небольшие частные дома увиты виноградниками и плющом. Два справа, два слева и два тупиком. Как буква «П».
Меня интересует тот, что с плетёным креслом во дворе.
Креслом, в котором сейчас восседает какой-то напомаженный франт.
Останавливаюсь прямо перед ним. Солнце уже палит вовсю, а ощущение такое, будто в прорубь нырнул. Холодом изнутри заполняет.
— Гарик, тебе чай или кофе? — доносится из-за открытой двери вопрос Нади.
— Неотложку, — отвечаю за него достаточно громко.
Парень вжимает голову в плечи. Даже не пытается качать права
Ай-яй-яй, Надя. Где же ты терпил таких находишь?
— Ремизов! Ты что здесь делаешь? — Она выскакивает из дома на звук моего голоса.
Уже успела переодеться. Из-под свободной футболки до середины бедра торчат охренительно длинные ноги…
Ноги, на которых ловлю чужой взгляд. И это неожиданно возводит мою злость в запредельную степень.
— Это у нас кто? — хмуро киваю в сторону кресла.
Надя сперва храбрится, упирает руки в бока. Но потом как-то резко опадает плечами, неопределённо перебирает пальцами в воздухе.
— Это Гарик.
Типа исчерпывающе!
Она отрывает взгляд от тротуарной плитки и, словно разом став меньше ростом, исподлобья с опаской посматривает на меня.
Волнуется, надо же. А выводить меня было не страшно?!
Сердце лупит по рёбрам как бешеное. Невольно сжимаю челюсть, чтобы удержать внутри эмоции.
— Гарик уже уходит, — с нажимом сообщаю, не сводя с неё глаз. — И забывает сюда дорогу.
— Остынь. — Качает она головой, покосившись на взбледнувшего франта. — Гарик — первоклассный хореограф. Кто-то же должен научить танцевать наших бездарей? Никто другой в такие сроки не справится…
Что за хрень она несёт?!
Меньше всего нас с Надей волнует предстоящая свадьба. Мне-то об этом можно не заливать.
— Исчезни, — бросаю глухо, медленно надвигаясь на вжавшегося в кресло пижона.
Смазливый, отмечаю отстранённо. Чем-то смахивает на Солнцева — такой же приторный и дрыщеватый.
Такие тебе нравятся, Войтова?..
— А вот и Маринка! — Надя дёргано взмахивает рукой, глядя мне за спину.
Машинально оборачиваюсь на застывшую у соседней калитки шатенку.
— Гарик, какого чёрта? Я же просила здесь не появляться! — Стервозно вскинутая бровь выдаёт в Надиной соседке ту ещё пилу. Климат здесь, что ли, токсичный? Одни змеи кругом. Кобры!
— Ты не отвечала, — отмирает наконец-то потенциальный смертник. — Что я должен был…
— Должен был дождаться, когда я перезвоню, — перебивает она, бросая беглый взгляд на наручные часы. — Пошли, расскажешь, что за срочность. У меня мало времени.
Надрать бы ей зад за такой тон, но чудо-хореограф подрывается как ужаленный.
— Надя, был рад поболтать. Спасибо за чай. Удачи! — бросает, опасливо обходя меня по дуге.
Мы с Мариной на миг встречаемся взглядами. Дружелюбие там людоедское. Да и похрен.
Главное, что мы с Надей, наконец-то, остались наедине.
Кстати, куда там она хотела быть поцелованной?..
Надя
— Тебе обязательно доказывать всем подряд, какой ты крутой? — лютую, сжимая ручку двери, готовая запереться на все замки, едва Марк сделает хоть шаг в мою сторону.
Сейчас мне и, правда, не хочется его видеть. Потому что Марк может решить, будто меня волнует, куда он пропал. Или подумает, будто мне обидно, что он наутро опять предпочёл молча исчезнуть. Мне хочется захлопнуть дверь, потому что всё так и есть.
И всё-таки что-то меня тормозит.
Его близость по-прежнему отзывается внутренним трепетом… Таким восторженно-наивным, что я презираю себя за то, как он на меня действует.
Ремизов открытым текстом дал понять, какого рода интерес ко мне питает. И подтвердил его, переметнувшись к бывшей, когда мог бы… Когда мы могли хотя бы попробовать поговорить по-человечески.
Она у него для души, а я, получается, для тела. Расклад знакомый до зубного скрежета.
Чего ещё мне нужно?! Каких доказательств? И, главное — зачем?
Всего один удар сердца разделяет меня от того, чтобы вдохнуть поглубже и популярно высказать, куда ему идти и почему…
— Зачем ты меня бесишь? — Обрывает он готовую сорваться отповедь, делая решительный шаг мне навстречу. Теперь при всём желании не вырвать дверь из хватки его побелевших пальцев.
Марк действительно хмурится. Похоже, что ярость в нём срабатывает как щит на любую эмоцию.
— А не пойти бы тебе… беситься в другом месте? — выталкиваю сгустком горячего от волнения шёпота. Воздух между нами раскалён от напряжения, едва не потрескивает. — Особенно с учётом, что мне на твои психи глубоко плевать.
— Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь своё равнодушие.
Решимость вдруг прогорает, опадая пеплом. При всей справедливости утверждения подтвердить его — значит признать, что меня за каким-то лешим это реально цепляет. Как ответить?
— Тебе кажется. — Дёргаю плечом, сбрасывая его вторую руку, и тут же ловлю себя на смутном сожалении, когда мне это удаётся. — Перестань меня преследовать, сам убедишься.
— Ещё скажи, что тебе это не нравится.
— Представь себе!
— Совсем ни капли? — тон Марка становится насмешливым, когда мне не сразу удаётся оторвать взгляд от его пальцев, подныривающих под низ моей футболки.
Я не могу контролировать реакции тела: ни мелкую дрожь, ни изменённое дыхание, ни помутневший моментально взгляд.
Доказательства его слов — они на виду.
— Это не имеет значения, — решаю хотя бы не отрицать очевидное. Попытка уйти в несознанку будет выглядеть тупо и жалко. — У меня нет партнёра, а потребности есть. Почему я должна объяснять тебе, мужику, элементарные вещи? Ну, совпали темпераментами. Ура, что тут скажешь? Но мне не нравишься ты. Ты меня до ручки доводишь постоянно, как только натягиваешь обратно штаны.
— Неужели?
Да, это всё ещё мы: познавшие друг друга не единожды, но совершенно неспособные общаться.
Что может пойти не так?
Что угодно.
Я не хочу привязываться, а потом страдать, когда он закончит здесь свои дела и уедет.
— Представь себе. На дух тебя не переношу! — шиплю, пытаясь вывернуться.
В его взгляде нет понимания, только азарт.
— Продолжай. Я прям кончаю от твоей «ненависти».
— Ты больной придурок!
Срываюсь в дальнюю комнату, там на двери есть замок.
— Ты чего задёргалась? — Марк ловит воздух в месте, где секунду назад была моя кисть. — Не будет ничего такого, чего бы мы уже не делали!
Больше не оборачиваюсь. Его агрессивное дыхание толчками шевелит волосы на затылке.