— Ты меня слушаешь, Руслан? — просачивается в сознание недовольный голос Амелии, — Васильев на связи… трубку возьми.
— Завтра.
— В смысле? Я два дня его догоняла!
— Еще два дня побегаешь, — бросаю, поднимаясь с кресла, — я домой.
— Руслан!
Решительно выхожу из кабинета, но Амелия не отстает.
— Что с тобой сегодня? — спрашивает, пытаясь заглянуть в глаза, — ты из-за развода расстроился?
— А что?.. Недостаточно веский повод?
— Нет, конечно… прости…
— Завтра увидимся. Васильеву объясни.
— Хорошо. Отдыхай, — говорит она тихо, но продолжает идти за мной, — Руслан, я могу приехать… скрасить твою тоску.
— Работай, — усмехаюсь я, — тебе бы только трахаться.
Сажусь в машину и понимаю, что и домой я не хочу тоже. Квартира эта без Маши точно склеп. Громоздкая, неуютная, холодная.
Но еду.
Прохожусь по пустым комнатам, снова ища в них призрак Маши, и останавливаюсь в нашей спальне. Здесь ее больше всего, поэтому и не спится здесь. Но тянет.
Сжав правую ладонь в кулак, смотрю на свое обручальное кольцо. Привык к нему, но… пора избавляться.
Снимаю и кладу в шкаф на полку под стопку белья, ближе к Машиному. Его я все же нашел тогда под шкафом.
Расслабляю галстук, снимаю и бросаю в кресло пиджак. Сам падаю спиной на кровать и вынимаю из кармана брюк телефон. Открываю телефонную книгу и после секунды раздумий нажимаю вызов.
— Руслан? — тут же раздается в трубке встревоженный голос матери, — что случилось?
— Здравствуй, мама. Почему сразу случилось?
— Потому что ты мне звонишь только, когда у тебя что-то случается, — проговаривает она с укоризной, но в то же время шутливо.
— Прости, мам… Работа… Как твои дела?
— Что случилось, сынок?
Мысленно усмехаюсь. Мама… она такая мама. Никогда не умел ей врать и сейчас, дожив до 35 лет, не научился.
— Мам, мы с Машей развелись.
Слышу ее приглушенный вздох, а потом тишина.
— Мам…
— Что ты натворил?
— Изменил.
О, черт… ну, нахрена?! Зачем я ей это рассказываю? Понимаю ведь, что боль причиняю, раны старые вскрываю… Зачем?!
— Руслан…
— Прости, мама. Я… не надо было тебе говорить. Прости.
Только сейчас меня сносит волной осознания, как цунами. Бьет, не щадя о скалы так, что кости трещат.
Я все-таки, такой же, как он. Мой ублюдочный отец. Тот бросил нас, когда мне не было и восьми. Променял на молодую бл*дь.
Мама так и не смогла его простить, а он за это не простил ее. Вышвырнул нас из своего дома, а вспомнил, только когда подыхать собрался.
Я ненавидел его за это всю свою сознательную жизнь, а теперь что получается?.. Постепенно превращаюсь в него?
Глава 18
Сдуваюсь, едва оказываюсь в салоне автомобиля. Скукоживаюсь внутренне и на две минуты полностью себя отпускаю. Погружаюсь в чан кипящей боли и терплю.
Но потом, когда вижу, как мимо по дороге прокатывается черный джип с тонированными стеклами, беру себя в руки.
Самое страшное позади. Ампутация пережита, впереди лечение и реабилитация.
Активировав экран телефона, обнаруживаю в нем больше десяти пропущенных от Тани, Светы, Иры и папы. Перезваниваю только ему. На девчонок меня сейчас не хватит.
— Папуль, я к тебе еду, в магазине купить что-нибудь?
— Маша, дочка, как все прошло?
— Прошло?.. — запинаюсь я, — отлично, папа. Все… решилось.
— Вас развели? С первого раза?
— Да. Купить что-нибудь?
— Шампанского купи, — смеется хрипло, — такое дело отметить надо.
Тоже изображаю смех, хотя веселья его не разделяю.
С первого раза, да. Так стыдно признаться себе, что именно это и ранит сильнее всего. Он не боролся. Предал меня при первой же возможности, а потом так же легко отказался.
Как ни больно это признавать, но Руслан никогда не любил меня. Не было ничего настоящего ни тогда, четыре года назад, ни сейчас.
Помню, однажды я стала свидетельницей разговора мужа и Глеба о работе. Последний поинтересовался, почему Руслан, вложив деньги в одну из фирм, так быстро избавился от нее. На что мой муж ответил: «Я не трачу время на бесперспективный проект. Отдачи нет, проще скинуть его и вложить бабки в другое дело».
Сейчас я чувствую себя этой фирмой. Появились трудности — он слил меня, отряхнулся и пошел дальше.
Ну, что ж. Значит, мне следует сделать то же самое. Подлатать сердце и жить дальше.
Заезжаю в супермаркет за продуктами, а потом еду загород на дачу, куда папа перебирается на каждое лето. Там хорошо, почти деревня. Небольшой домик, тепличка и огород. А за забором тихая мелкая речка и березовая роща.
Добираюсь за час, потом еще несколько минут сижу в машине, чтобы настроиться на разговор с папой. Сегодня я хочу сообщить ему, что намерена съехать от него. Благо, и повод достойный нашелся. Ездить на работу действительно далеко.
— Ну, как ты? — спрашивает, внимательно всматриваясь в мое лицо.
— Нормально, — тяну губы, — все хорошо, пап… правда.
— Да? Он не грубил?.. Не угрожал?
— Нет, ничего такого.
Быстро отворачиваюсь, пряча за суетой дрожащую нижнюю губу. Все-таки, до исцеления мне еще очень далеко, раз при одном только упоминании о муже, ком к горлу подкатывает.
БЫВШЕМ муже. Бывшем!
Боже…
— Пап, можно я на речку схожу? Сегодня тепло.
Он, чувствуя мое настроение, лишь мрачно кивает. А я, быстро переодевшись в шорты и майку, беру старый плед, бутылку воды, шляпу и огородом выхожу к реке.
Прохожу вдоль берега метров двести и, выбрав место в тени берез, ложусь на спину и закрываю лицо шляпой.
Прикрыв глаза, пытаюсь отключить мысли. Концентрируюсь на ощущениях и ловлю подаваемые рецепторами сигналы.
Теплый ветерок на коже. Тихое журчание воды. Шелест листьев над головой. Жужжание пчел. Стрекот кузнечиков.
Не выходит. Не очищается сознание. Тянет под грузом отчаяния вниз. Окунает в грязь и кислотой насквозь пропитывает.
О каком умиротворении может идти речь, если я внутри заживо сгораю? Если мыслями все время с ним, с предателем?..
Картинки в голове рисую и представляю, как он с ней. Стоны их, как наяву, слышу, запахи чувствую…
Почему он решился на это?.. Почему?! Сколько бы я ни думала над этим, ответа не приходит.
Что было у нас не так?.. Чем я плоха, если у него на другую встал?.. Я ведь не ханжа, в постели многое ему позволяла, более того, сама от этого удовольствие получала. Да и похолодания никакого у нас не было.
Брал меня часто, жадно. Заводился с полуоборота.
Зачем ему она?! Что такого она ему дает, чего не смогла дать я?..
Любовь?.. Влюбился в нее?
Но ведь и мне говорил, что любит…
Ладно. К чему ворошить прошлое? Отпустить. Пусть живет, как знает и любит, кого хочет. А мне… мне бы времени немного, а там, глядишь, и наладится все.
Тяжело вздохнув, принимаю сидячее положение и решаюсь сообщить девочкам, что отныне я снова Мария Сокульская.
— Ну, наконец-то! — выпаливает в трубку Таня, — почему так долго?
— Можешь поздравить, я официально разведенка!
— Ну и что? Я тоже. Жить это не мешает, — усмехается она, — как все прошло?
— Буднично. Поставили свои росписи и разошлись в разные стороны, — проговариваю на высокой ноте, но на последнем слове срываюсь на писк.
— Поревела уже? Или ночи ждешь?..
— Я больше не хочу, Таня. У меня грудь болит от этого, и горло, как при ангине.
Это правда. Слез стало меньше в последние дни, несмотря на то, что боль не притупилась — просто стала уже привычной. Но сегодня ночью я, наверное, закачу прощальный гала — концерт.
— Я могу приехать, — проговаривает она тихо, — приехать?
— Я у папы на даче.
Сейчас жалею, надо было в городе остаться. Позвать Таню к себе и напиться. А может, в клуб пойти и танцевать до утра.
— Ясно… — вздыхает разочарованно, — но развод твой мы все равно обмоем, потому что ты молодец!
— Я?
— Ты! Не каждая на твоем месте смогла бы вот так, одним махом, разрубить.
Разрубить-то разрубила, только одним концом так ударило, что рубец на всю жизнь останется.
— Тань, а давай в следующие выходные встретимся. И работу мою новую обмоем и… развод… Ты как?..
— Я только за!
Потом звоню Свете, чтобы поблагодарить ее за помощь в трудоустройстве и мой новый статус упоминаю. Она сильно расстроена, но поддержать меня пытается. Зовет в гости, а я откровенно боюсь, потому что Руслан часто у них бывает, поэтому ничего конкретного не обещаю.
Ире пишу сообщение только потому, что она просила это сделать. С ней мы никогда не были особо близки, и дружескими наши отношения назвать нельзя. Мы, скорее, приятельницы. И факт измены нам наших мужей нас не сблизил. Более того — немного отдалил друг от друга.
Она считает, что я поступаю глупо. Уйти вот так, в никуда и с пустыми руками, но что-то мне подсказывает, что моему безрассудству она завидует.
Возвращаюсь только вечером, когда от воды начинает тянуть прохладой, а из высокой травы на охоту выходят комары.
Иду, не спеша, обмахиваясь березовой веточкой и вижу, что у калитки уже стоит папа. Волнуется за меня.
— Голодная? — спрашивает, обнимая за плечи, — совсем не ела ничего сегодня.
— Голодная, — вру я, — что у нас на ужин?
— Курочку пожарил, — отзывается ласково, — будешь?
— Ммм…
Пока вместе с папой накрываем на стол, я решаю, что пора.
— Пап, ты знаешь, я, наверное, квартиру себе сниму…
— Зачем? — тут же настораживается он, — разве я тебе мешаю?
— Господи, конечно нет! Просто… очень далеко до работы ездить…
— Сорок минут.
— По пробкам полтора часа, — поправляю я, — и потом… я бы хотела… отдельно. Самостоятельно.
— Не понимаю, — ерошит седые волосы, — я тебя стесняю? Или что?..
— Не обижайся, пожалуйста, но я хочу отдельно…
— А если этот твой, — брезгливо кривит губы, — станет тебя там донимать… кто тебя защитит?