Зачем тебе это слушать?
Голос свекрови становится белым шумом. Простым фоном. А я смотрю на свой дом и думаю: я даже не хотела его покупать! Мне он не нравился! Сразу показался мне каким-то холодным и одиноким, так что ничего удивительного и нет, полагаю? Что я сама такой стала. А вот наш прошлый — был очень теплым. И нам там было тепло, пока не поменять его на этот бездушный замок. Чтобы соответствовать.
Господи, как я устала соответствовать. И слушать Тамару Георгиевну. Уверена, что когда я приеду с ней на встречу, она мне весь мозг сожрет тем, как некомпетентно, по ее профессиональному мнению, «специалист» травил кротов. Обязательно пройдется по его манерам и внешнему виду. Потом переключится на меня. Скажет что-нибудь про прическу, про платье, про туфли и даже про маникюр.
Смотрю на свои ногти и хмурюсь. Точно скажет. Им почти две недели, так что стопроцентная пила на минут сорок мне гарантирована.
Боже, убейте меня.
Хотя…минуточку.
От внезапного озарения я резко выпрямляюсь и хлопаю глазами.
Чего хотят макароны, а?
Макароны хотят забить болт на все правила и приличия. Они хотят отдохнуть, а не слушать длинный список придирок, по сути своей, чужого для них человека.
В смысле…черт, конечно, нет. Тамара Георгиевна все равно останется бабушкой для моих сыновей, да и мне…я могу относиться к ней, как угодно, но не признать не могу: без ее наставлений, меня бы в этом мире сожрали. Волей-неволей, против своего желания, но она мне помогла. Да и столько лет? Серьезно? Нет. Она никогда не станет для меня чужой, просто…я больше не обязана встречаться с ней каждую неделю и слушатьслушатьслушать.
— Тамара Георгиевна, ничего не получится, — выпаливаю, перебив ее мытарства по поводу розовых кустов и «бандитов-кротов», которые почему-то особенно сильно его облюбовали.
Женщина пару мгновений молчит, а потом задает вполне разумный вопрос.
— Почему?
— Потому что мы с Яном разводимся. У него появилась другая женщина, с которой он спит. Он от меня ушел.
Вот так.
Знаю, что поступаю, возможно, как последняя сволочь, резко вывалив на женщину действительность, а еще круто подставив супруга, но…мне плевать! Господи, мне пле-ва-ть! Он не думал, когда изменял мне. И когда говорил со мной, как с пустым местом, тоже. Вот теперь пусть сам и разруливает! Ха! Не могу не улыбнуться, когда представляю, как она теперь вынесет ему весь мозг...Ну, такова, пожалуй, плата. За Лолу.
— По…Полина, что за глупости?! — повышает она голос, а я думаю: если уж вести себя, как сволочь, то до конца.
— Поговорите с сыном, Тамара Георгиевна. Его малышка вам понравится. Кстати, ее зовут Лола...
Буквально перед глазами встает картина, как Тамара Георгиевна морщится. Да-а-а...имечко так себе. Оно не понравится элегантной, степенной женщине, а моя свекровь? Она бы даже шпица так не назвала. Если бы он, конечно, у нее был. Ну, что поделать? Зато в сексе она огонь, а не книга с рецептами.
— Извините еще раз, но мне неудобно сейчас говорить. Я за рулем. Позвоните Яну.
Сбрасываю звонок, быстро ставлю авиарежим и откидываюсь назад. Ну да, в домике. Спряталась. И что? Имею право на короткий передых, тем более он мне очень нужен. А со своей матерью пусть объясняется Ян. В любом случае, это его проблемы, а не мои. И это последствия его действий, а не моих. Ну да, немного гадливо себя чувствую, еще большим ребенком. Взяла и наябедничала матери мужа, но с другой стороны...пусть побудет на моем месте и послушает, как его мама может выражать свое "фи", а главное, насколько иногда это длительная экзекуция.
Снова смотрю на дом.
С груди будто упала тяжелая гиря, и я заметно расслабляюсь. Даже умудряюсь улыбнуться, вы представляете? И это не мина при плохой игре. Эта искренняя, довольная улыбка, потому что впервые за много лет я сделала то, чего мне действительно хотелось.
Макароны ликуют.
И я вместе с ними.
Тук-тук-тук
От трех коротких стуков вздрагиваю всем телом и резко перевожу взгляд в окно. Там стоит Егор, хмурится и поправляет сумку на плече.
— Мам? Ты чего здесь сидишь? И смеешься. Одна.
— Это кринж? — улыбаюсь, он не поддается.
Продолжает хмуриться и слегка мотает головой.
— Нет, но стремненько немного. Все нормально?
— Да.
Отстегиваю ремень, открываю дверь и вылезаю на улицу, подцепив сумочку и телефон.
— Просто…знаешь?
Егор поднимает брови, а я снова смотрю на дом.
— Ты вчера спросил, чего бы хотели макароны, помнишь?
— Да.
— Они, кажется, определились.
— М? И что они решили?
— Они решили, что хотят продать этот дом.
Сын резко застывает, а я слегка улыбаюсь и жму плечами.
— Кажется, им больше по душе небольшая квартирка в центре Москвы. Может быть, с выходом на крышу? Где они смогли бы разбить садик. Как тебе идея?
— А…мы можем?
— Почему нет?
— Что он скажет?
Егор сразу же мрачнеет. Конечно, он знает, что я поехала говорить с его отцом о разводе, и теперь ждет новостей. Волнуется. Это меня немного царапает, как и то, что со вчерашнего вечера сын называет Яна исключительно «он». И очень-очень пренебрежительно.
Опять же, не подумайте. Я не мать Тереза, чтобы жалеть всех страждущих, особенно своего бывшего. Нет. Дело вообще не в нем, а в том, что своим поступком он подорвал ориентиры наших детей и заставил их думать, что раз в одном соврал, значит, соврать может везде. И не только соврать. Например, оставить свою драгоценную супругу с голой задницей.
Это не так.
Я не ожидала, но Ян довольно просто согласился на мои условия. Дом, машина и счет? Это щедро, ведь один только особняк стоит безумных денег, а еще счет? Что-то вроде алиментов для супруги? В России такой практике нет. И он не обязан, но он сделал…
Это тоже бесит.
Так его сложнее презирать.
Лучше бы оставил, честное слово. Тупая принципиальность и морализм раздражает. Лучше бы он свои устои в других вещах проявлял…
Но это сейчас неважно. Мои чувства — дело десятое. А сын — нет.
Я ласково ему улыбаюсь, кладу руку на щеку и шепчу.
— Все хорошо, Егор. Мы с отцом договорились, что этот дом и машину я оставлю себе. Еще он предложил мне деньги…что-то вроде алиментов на содержание.
— Надеюсь, ты отказалась.
— С чего вдруг? Я отдала ему почти двадцать лет жизни, и пока у него играет чувство вины, возьму все, что мне причитается!
Фыркаю и разворачиваюсь к главному входу. За спиной слышу смешок, а потом его шаги, переходящие на бег.
— Ну, допустим. Он заслужил. И что дальше?
— Семейный юрист оформит бумаги, а потом мы подадим на развод.
— Разве в таком порядке это работает?
— В нашем мире — да, — тихо говорю, снова улыбаюсь, но совсем фальшиво.
Мне все еще сложно даются такие разговоры, а понимание — еще хуже.
Его тупо нет.
Я пока до конца так и не смогла разобраться, но что поделать? Впереди вся жизнь, чтобы понять, да?
Мы заходим в холл, а я снова осматриваюсь и тихо хмыкаю.
— Никогда не любила этот дом…
— Знаешь? Я тоже. И квартирка звучит супер, только давай побольше?
— Почему?
— Жить-то я где-то должен…
— Егор.
— Не-а, — холодно отрезает он, — Ты имеешь право поступать, так как хочешь. И я тоже. Мне от этого мудака ничего не нужно, сам все куплю. И квадратными метрами себя обеспечу, и машиной, и тебя содержать буду.
Егор заглядывает мне в глаза и нежно улыбается.
— Ты о нас заботилась всю жизнь. Каждый раз, когда болели. Когда ломали что-то. Когда нам было страшно. Теперь моя очередь, мам. И знаешь? Все будет хорошо.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Я не поняла!
— Господи!
На этот раз я буквально подпрыгиваю на месте и резко подаюсь в сторону. Встать перед Егором. Защитить. Не знаю…в голове просто срабатывает что-то, и ты из респектабельной женщины превращаешься в тигрицу.
Хотя это совершенно точно бессмысленно.
На пороге кухни стоит моя младшая сестра Вита. У нее в руках два бокала шампанского, но взгляд хмурый и серьезный. Думаю, был другой, конечно, а теперь…похоже, она все слышала.
— Что за разговоры такие?!
— Вита! Что ты здесь делаешь?! — рычу, отхожу от Егора, шумно выдыхаю, — Вы меня сегодня точно решили до инфаркта довести! Как ты здесь оказалась?!
— Сюрприз решила устроить! — шипит в ответ, сканируя сначала меня, потом сына, потом снова меня, — Сюрприз, блин! Я вернулась в Россию! Что за разговоры?!
Пару мгновений молчу.
— Мы с Яном разводимся, — шепчу, чувствуя, как подбородок начинает мелко дрожать, — У него появилась другая женщина. Сюрприз…
Я очень люблю свою сестру, это правда. Я безумно ее люблю. Конечно, она мой последний, родной человек…в смысле, конечно, это не так, но…она последняя, кто вырос со мной. Кто меня знает. Кто меня всегда поддерживает, и сейчас она здесь…а это значит одно. Что в маске больше нет необходимости, да и, даже если бы я сильно захотела, удержать себя уже не смогу.
Я люблю свою сестру и знаю, что она любит меня. Настолько сильно, что никогда-никогда не предаст и не обидит. Она защищает меня остервенело, и это взаимно. У нас особая связь. У моих мальчиков она тоже особая, но они близнецы. Они были вместе с самого зарождения, поэтому это понятно. У нас же связь похожая, несмотря на три года разницы.
Ее и нет будто вовсе.
С ней я никогда не притворяюсь.
Закрываю лицо руками и плачу, слышу, как Вита тихо ставит бокалы на столик и подходит ко мне, а потом чувствую, как она меня обнимает и шепчет.
— Ну-ка…давай. Поплачь. Поплачь, не держи в себе. Не надо.
Чувствую, что она пару раз машет рукой и шипит:
— Иди. Потом, все потом. Иди!
Егор уходит. А Витка сильнее меня обнимает и ничего не говорит. За что я бесконечно благодарна ей…
«Шпионские игры»
Полина
— …Ну вот…собственно так.