Я его никогда и ни с кем не перепутаю…
Сидит за столиком, а рядом она. Он совсем слегка улыбается, пока эта сука что-то неустанно рассказывает. Смеется, откидывая свои противные локоны, а потом в какой-то момент резко подается к нему и целует.
Это контрольный в голову.
Звучит красиво, конечно, очень поэтично, но на деле что-то вроде мощной пощечины, которую я ощущаю физически.
Вот настолько это больно. Будто меня ударили, а не ту, кого на самом деле стоит побить…
— Ну? Чего стоим? По...
Вита замирает рядом. Она тоже видит, и стыд от осознания такой простой истины, накрывает меня сверху.
Окончательно закапывает.
Я даже посмотреть на нее не могу. Только в пол. Пока в ушах долбит пульс, а тело немеет от боли…
Отступаю на шаг и хрипло шепчу.
— Нет смысла, видишь? Его просто нет. Я проиграла…
— Поль…
— Поехали отсюда. Меня уже достаточно унизили, я больше не хочу.
Вот так Крестовый поход и наши шпионские игры заканчиваются. Можно сказать, с блеском и фанфарами реальность врывается в мой сон, где развод — это какая-то шутка. Где все неправда. И где мой супруг просто не мог! Он не такой! Не такой…
Ага, конечно.
Не такой.
Глупо было на что-то надеяться, но, может…не знаю, все-таки мне надо было это увидеть? Принять что-то, что встает перед твоими глазами даже через полчаса молчаливой поездки обратно, гораздо проще, чем принять что-то мифическое.
Больно адски, но так надо.
Так надо…
— Поль… — шепчет Вита, я слегка мотаю головой и слабо улыбаюсь.
— Знаешь, что Егор мне сказал, когда все вскрылось?
— Что?
— Что макаронам пора вспомнить, чего они хотят…
Вита растерянно молчит. Возможно, она думает, что я сошла с ума? А может, и сошла. Черт, может, я и сошла…
Сильнее сжимаю руль, чтобы до боли. Чтобы изнутри так не гореть, как я горю…
— Знаешь, что еще?
— Ч-что?...
— Мне никогда не нравилась эта машина.
Я направляю ее в карман, резко поддаю газа. Вита тихо взвизгивает. Наверно, я могу ее понять. Думает, что я реально сошла с ума и сейчас впилюсь куда-нибудь, да? Не волнуйся. Не впилюсь.
Ловко заезжаю в карман, потом к двухэтажному зданию, а когда торможу у входа, криво усмехаюсь.
— Сейчас я это исправлю.
— Поль, ты что удумала?
— Сдам эту машину в трейд-ин, а себе возьму ту, что сама выберу. Пошли.
— Поль…
— Ты хотела мне помочь?! — рычу, — Тогда пошли!
Вите ничего не остается, как идти следом. Меня теперь не остановишь. Она же разбудила мой огонь, да? Вот он и пылает. Не в том направлении, которое предполагалось изначально, но, может, даже к лучшему. Чтобы я получила, если бы столкнулась с этой сукой лицом к лицу? Ничего. Женщины, которые спят с чужими мужьями — не образец морали, чтобы на неё давить. Эти женщины суки. Собачьи у них имена или нет, но это просто факт. Я бы ничего не получила, кроме новых ран. Думаю, Лола с радостью поделилась бы со мной деталями ее отношений с моим мужем, а рана слишком свежая, чтобы кромсать ее снова.
Нет, это слишком.
Слишком!
Так что лучше я сделаю что-нибудь для себя.
Например, куплю машину, о которой всегда мечтала и с завистью смотрела за теми, кто на таких ездит. Ян всегда говорил, что они — опасны. Не для меня. Лучше не надо и вообще! А теперь…теперь Ян может пойти в задницу, где будет навязывать свои правила новой идиотке.
Я сама разберусь, что мне опасно, что можно, а что нет. И с этого момента это правило будет касаться абсолютно всех аспектов моей жизни.
Меня принимают быстро.
У меня быстро забирают мою машину.
Мне быстро оформляют все документы.
Конечно! В этом салоне, как и во всей Москве, имя моего супруга — не пустой звук. Здесь у нас есть свой личный менеджер, который подбирал когда-то машину и ему, и мне, и должен был подобрать для наших сыновей, когда придет время.
Может быть, и будет.
Но, скорее всего, только для Тима, потому что Егор не возьмет. А я возьму.
Менеджер дает мне ключи и говорит, что документы по новой машине нужно будет дооформлять, а потом счет направят в офис Яну. Вот будет потеха, когда он его увидит. Жаль, я не смогу воочию лицезреть выражения его лица…может, после такого финта ушами, он и передумает оставлять мне алименты? Но…знаете, мне плевать.
В моменте хорошо. Я наконец-то что-то решаю сама, и нет ничего лучше, чем сесть в новенький салон машины, которую я тоже сама выбрала.
Завожу и задыхаюсь от восторга. Она рычит, как самая настоящая ракета! Да она и есть ракета. Audi RS7 — это почти спорткар, просто четырехдверный и более универсальный. Ты можешь на ней гонять, а можешь просто ехать в потоке, но выглядит она…черт, безумно круто! И внутри…ох, не машина, а зверь!
Вита медленно переводит на меня взгляд и тихо спрашивает.
— Я пожалею, что села с тобой в одну тачку, да?
— Ты же хотела, чтобы я очнулась, помнишь?
— Желательно, без летального исхода для меня.
— Не волнуйся, — усмехаюсь и переключаю передачу на заднюю, — Я хорошо вожу.
Резко сдаю назад и выкручиваю руль — Вита визжит! А у меня на сердце спокойно, легко и свободно.
А это я еще в ночь не втопила…Ну что, ракета. Покажи, как ты можешь сжечь за собой все мосты? И как легко ты можешь освободить меня от боли?
«Ты правильно поступил?...»
Ян
Я медленно вожу вилкой по ресторанным спагетти с белыми грибами. И вроде жизнь — сказка, в чем твоя проблема? Но все не так. И макароны слишком аль денте, и соус чересчур сливочный, и грибы какие-то поганки.
Вздыхаю и отодвигаю тарелку, перевожу взгляд в окно. На заднем фоне без передышки говорит Марк. Я знаю этого пацана с рождения. Когда-то мы дружили семьями, пока их семья существовала. Полагаю, теперь и наша точно так же развалилась на части.
Бросаю взгляд на Тимура.
Он молчит.
Мы вообще не говорим и не говорили. Я не знаю, с какой стороны к нему подойти, это всегда была зона ответственности Полины. Точнее, я не был одним из отцов-дебилов, которые забивают болт на своих детей и трудятся-трудятся-трудятся. Нет, я участвовал в их жизнях, просто теперь все изменилось.
Когда они поняли, что я тоже мудак. Неособенный, как всегда казалось. Не мужчина года. Не муж года. Не отец года. Почему-то стоит одному столпу наебнуться, все летит по известному маршруту. Это как с домино, понимаете? Толкнешь одну клеточку, она за собой потянет все, что можно и нельзя. Конечно, обычно вырисовывается какой-нибудь потрясающий узор, но у нас тут получается совсем дикая херня. Ничего красивого, ничего светлого и уж точно ничего интересного.
Одни гребаные руины.
Прикрываю глаза.
Потом осматриваю квартиру. Она шикарная. Никаких нареканий к дизайнеру у меня нет и быть не может — он постарался на славу. Здесь подшаманил, там стену снес и вот из откровенно дерьмовой планировки корпоративных, квадратных метров мы получаем что-то, с чем уже можно работать. Огромная гостиная, совмещенная с кухней и столовой зоной. Балкон справа. Четыре спальни. Все, как надо. Разворачивайся! Ты же задыхался в своем доме, помнишь? Даже когда галстук снимал, все равно воздуха не хватало. Даже на улице не хватало! Так дыши, блядь, че ты? Но мне и здесь места как будто нет.
Откидываюсь на спинку стула и смотрю на Марка. Он хохочет, откинув голову назад. Я немного морщусь. Конечно, очевидно, что будет именно так. Он — громкий, но очень живой, яркий, веселый. Когда Тим спросил, может ли он пригласить его к нам, я даже не думал, а сразу согласился. Плевать на усталость и неготовность сейчас веселиться. Это ему нужно. А я потерплю.
За последние пару дней мне вынули душу. Полина…сучка. Взяла и рассказала моей матери о том, что между нами произошло! Конечно, я не ожидал, что смогу скрыть от нее правду навсегда, но я уж точно не думал, что моя кроткая супруга возьмет и наябедничает! Как школьница, господи…
Издаю тихий смешок и слегка закатываю глаза, а потом сразу морщусь, когда Марк начинает смеяться еще громче.
Блядь, все-таки он слишком громкий…
Как моя мать, когда ее что-то взбесит.
Сегодня днем
Я не планировал затевать никаких склок и скандалов. Никаких, мать его, выяснений отношений. Но у Тамары Георгиевны были совершенно другие планы…
Я ослабляю галстук и откидываюсь на спинку своего огромного кресла. В башке гудит, как будто там разворошили осиное гнездо.
Хотя, может быть, и правда разворошили. Моя мать орет на меня уже пятнадцать минут кряду, а вставить хотя бы одно слово — это совершенно непосильная задача…
— …Почему ты молчишь, скотина ты неблагодарная?! А я скажу тебе почему! Вы, Ян Вячеславович, абсолютный эгоцентрик! И когда только успел стать таким?! Да как ты мог?! ЛОЛА?! Что это за собачье имя, раздери тебя черти!
Сучка. Она и об этом сказала… издаю смешок, который маму тут же бесит еще больше.
— Ты еще смеешься там ?! Ян! Вот погоди, я отцу все расскажу! Пусть! Пусть знает, кого мы воспитали!
— И что он сделает? — удается иронично подшутить, — Мне почти сорок, мама. Вдруг ты забыла.
— Ты…ты еще и хамишь?! Ян! Да что с тобой происходит?! Завел себе какую-то суку на стороне! Как ты мог?! Вот ответь мне! Как ты мог поступить так с Полиной Михайловной?! Ты хотя бы представляешь, как ты ее обидел?!
Поджимаю губы.
В груди разливается горечь и начинает накаляться лава.
Обидел.
Отвратительное слово в контексте измены собственной жене, согласитесь? Ты не разбил ей сердце. Ты ее не уничтожил. Ты ее не оскорбил, в конце концов! Ты ее обидел. Сука, будто напился на дражайшем приеме и облевал любимое платье.
Обидел, мать твою.
— …Это просто возмутительно…
— Да, я представляю, — цежу сквозь зубы, сам подбородок резко вверх поднимаю, будто бросаю вызов.
Я его, возможно, действительно бросаю, правда, никто не видит, но явственно слышит. Судя по воцарившейся тишине на том конце провода.