Эх, были времена…
Я с улыбкой вспоминаю, как две мелких копии Яна выпрыгнули, как чертики из табакерки, прямо перед Полькой в пылу нашей разборки, а потом начали на меня наступать. Шипели еще что-то…представляете? Мол, не обижай мою маму! Да! Не обижай маму! Ох, выкинь Ян такой фокус тогда, костей бы не собрал… а сейчас я надеюсь на хотя бы толику разума, но, видимо, зря.
Егор огибает меня по дуге, хватает ключи и направляется к двери. Мне не нужно спрашивать, куда он собрался, но я все же делаю это, хватая его за руку.
— Куда?!
— Как куда?! Вернуть маму домой! Он ей в уши надул и…
Вот какой же упертый засранец!
Дергаю его на себя и гляжу в глаза, в которых скачет и злость, и обида, и боль.
Знаю, малыш. Это сложно, когда ты понимаешь, что тот, кого ты любил — неидеальный, но такова жизнь.
— Прекрати исполнять, Егор!
— Ты его защищаешь?! Серьезно?! Вита, твою мать!
— Я никого не защищаю, но я одна способна смотреть на ситуацию без эмоций!
— Да я…
— Пойдем.
— Вита!
— Я сказала — пойдем! Поговорим!
Они не очень хотят. Точнее, упирается больше Егор, а Тим просто следует за нами молчаливой тенью, но когда мне удается усадить их на диван, оба смотрят волком.
Опять.
Я на мгновение теряюсь. Как обращаться с детьми — без понятия. С подростками — тем более. А с молодыми мужиками? Это вообще ад. У них кровь горячая, кипит и взрывается! А в голове одна дурость. Но я хочу попытаться. Ради Полины. И ради Яна. Все-таки…я ему должна.
Тяжело вздыхаю и говорю первое, что мне кажется самым важным.
— Между ними с этой псиной ничего не было.
Комната моментально взрывается! Егор и Тим начинают говорить наперебой, потому друг друга перекрикивать, а потом и вовсе рычать на меня! Господи! И как Полина это вывозила?! Жесть!
Я теряюсь. Вообще, я отлично чувствую себя на публике. С детства у меня талант завладевать вниманием толпы, поэтому и профессию я себе выбрала подобающую — связи с общественностью. Но сейчас у меня ступор и страх. Я боюсь, что сделаю только хуже. Боюсь сказать неправильно. Боюсь…потому что не хочу, чтобы семья моей сестры развалилась. Этого не должно произойти, поэтому я должна приложить все усилия, чтобы им помочь.
Кто-то должен быть счастлив…
Кто-то должен…
— МОЛЧАТЬ!
От моего визга у самой в голове начинает звенеть, но, кажется, работает. Парни замолкают, пока я тяжело дышу и смотрю то на одного, то на второго. Потом грузно опускаюсь на журнальный столик перед ними и хмурюсь, сцепив ладони вместе.
Так, ладно. Надо продолжать, пока они заткнулись…
— Не было между ними ничего. Ян бы никогда не изменил вашей маме…
— Откуда ты…
— Знаю. Поверьте, я это знаю… — горько усмехаюсь, а потом поднимаю на них глаза и тихо шепчу, — Ни для кого не секрет, что я его не особо-то жалую. У нас как-то не задалось с самого начала. Титов пришел и собирался отнять мою сестру, а я…короче, ревновала.
— К чему ты клонишь? — аккуратно спрашивает Тим, но я не могу смотреть им в глаза.
Мне стыдно. Мне до сих пор стыдно за то, что я когда-то сделала…
— До Поли Ян встречался с одной девушкой. Она была наглой тварью и звали ее то ли Ника, то ли Нина. Это сейчас уже неважно, но тогда…было очень важно.
— Почему?
— Потому что я кое-что сделала в день их свадьбы, — тихо признаюсь я, — Я знала, как ее зовут, поэтому сбежала из дома в Москву, приехала в универ, где учился ваш папа, и нашла эту девчонку, а потом притворилась курьером и сунула ей якобы любовное письмо от Яна. Я слышала, как Поля жаловалась маме, что эта девчонка заявилась на какую-то их вечеринку и…в общем, скандал устроила, орала, что он ее любит. Ну, я и подумала, что ей достаточно маленькой косточки, чтобы спровоцировать — получилось. Она приехала на свадьбу, а я спряталась в шкафу с камерой, чтобы записать на видео, как он изменит Полине, но…
— Но?
— Но я записала кое-что другое…
Вита; около двадцати лет назад, свадьба
Этот козел недостоин моей Полины! Он:
А) наглый;
Б) какой-то тупой;
В) совершенно не умеет шутить!
И вообще. Не такой уж и красивый! Полина обязательно найдет себе кого-то получше, потому что у этого черта рогатого на морде написано: я козел, охотник за юбками и вообще! Ебырь-террорист.
Я ему не доверяю. А Полина просто не видит его гнилой сути! И сейчас настанет час расплаты!
Аккуратно вытягиваю затекшую ногу и закатываю глаза. Господи! Ну когда уже придет эта курица, чтобы забрать своего Яна в свою Москву?! Пусть валит! Туда ему и дорога! А Поля останется дома. Рядом…
Пару раз моргаю, а потом слышу тихий стук. Наконец-то!
Ян хмурится и встает с постели, а когда пересекает комнату и открывает дверь, удивленно спрашивает.
— Нина?
Началось! Я ловко откидываю экранчик на камере и задерживаю дыхание, когда слышу щелчок. Блин! Надеюсь, они слишком заняты друг другом, чтобы тоже услышать…
— Ян…
О боже. Закатываю глаза и передразниваю про себя:
— Ньиня…
— Янь…
Тьфу ты! Какая нежность, дайте мне тазик!
Ян резко дергает девчонку на себя, а я приближаюсь к щелочке поближе. Ага! Прямо с порога! Ты посмотри на них! Любовнички…так и знала, что он чертила!
Хлопает дверь. Ян довольно грубо оттесняет девушку поглубже в комнату, и я думаю: надеюсь, с Полиной ты не позволял себе распускать свои клешни…так! Очень надеюсь! Нашла твою телку, и тебя найду, куда бы ты ни уехал! А потом жестоко отомщу…
— Какого черта ты здесь делаешь?!
Хмурюсь. В смысле?! Господи! Нина! Да действуй ты, а не тупи!
Но она тупит. Хлопает глазами, а потом шепчет.
— Ты же сам сказал, что ты меня любишь…
Ян молчит, будто оценивая ее выражение лица, и только через пару долгих мгновений выдыхает.
— Ты спятила?
— Нет же, я…
— Нина, господи…сколько раз мне нужно повторить, что между нами все закончилось?
— Ты сам написал мне письмо, в котором признавался в своих чувствах!
— Какое письмо?
— Да вот же оно! Смотри!
Ой.
Ладно, не думала, что она притащит это письмо с собой…Я ставила на то, что она его зачитает до дыр настолько, что в прямом смысле протрет в нем дыры, но нет. Девчонка вытаскивает письмо из сумочки и протягивает Яну, а я задерживаю дыхание.
Не должен догадаться. Я изменила свой почерк, да и потом, он его ни разу не видел! Нет, не догадается. Спокойно…
Ян изучает мою писульку, потом резко поднимает глаза на Нину и тихо цыкает.
— Какой же бред… — одним движением руки, Ян сминает листочек в кулаке, — Похоже, над тобой кто-то подшутил. Мне жаль.
— Нет! Это неправда!
— Не ори! Никто не должен знать, что ты сюда притащилась.
— Потому что ты любишь меня! Меня! А не эту сучку и…
Сучку?! Да ты…
Я не успеваю сформулировать оскорбление, как вдруг Ян хватает Нину за нижнюю челюсть и шипит.
— Рот закрой! Не смей говорить так о моей жене!
— Она еще не твоя жена! И ты…Ян, ну, вспомни. Умоляю. Не допускай эту ошибку! Вспомни, как нам было хорошо…
Ее руки ложатся на грудь, а у меня внутри скручивается спазм.
Пожалуйста, не надо…
В этот момент я горько жалею, что вообще все это затеяла. Потому что именно в этот момент представляю, как буду показывать Полине запись, и как ей будет больно.
Дура…зачем же ты это сделала? Как я буду смотреть ей в глаза?…правильно мама говорит: ты, Витка, эгоистка страшная!
Но Ян всего одним шагом меняет мое плачевное будущее, когда делает его назад, а не к своей бывшей пассии.
— Никогда не смей меня трогать, — цедит он, — И никогда не смей говорить про мою жену плохо. Я люблю ее. Она — моя единственная, моя лучшая, моя нужная. Только Полина. Для меня существует только Полина, и я уверен, что это никогда не изменится.
— Ты говоришь бред…
— Нет, это ты веришь в свои иллюзии, но такова правда. Когда появилась Полина, для меня все перестали существовать. Я с первого взгляда понял, что она — моя женщина. Только о ней я мечтаю. Только о ней думаю. Только по ней скучаю. Она — моя любимая женщина, моя жена и мать моих будущих детей. Больше мне никто не нужен.
Нина громко всхлипывает и долго смотрит ему в глаза, а потом вдруг срывается с места, но Ян перехватывает ее за руку и тянет обратно на себя.
— Ты не пойдешь туда.
— Отпусти!
— Я сказал — ты туда не пойдешь! Тебя могут увидеть, а я этого не допущу. Ты не испортишь счастливейший день в жизни моей женщины. Сейчас ты останешься сидеть здесь, а я позову к тебе горничную, которая выведет тебя, когда это будет безопасно. Попробуешь оспорить мое решение? Ты меня знаешь, Нина. Я шутить не привык: это будет самая главная ошибка в твоей жизни. Ясно?!
— Я-ясно…
— Чудно. А теперь села и заткнулась. Не провоцируй меня на месть, умоляю. Я не хочу ломать тебе жизнь, но сделаю это, если что-то пойдет не так.
Он отпускает ее, а потом разворачивается и уходит, а я…я чувствую, точнее, не чувствую своего сердца…пока с глаз падают огромные слезы…
Сейчас
Парни молча смотрят на меня, а я на них, и наконец-то Тим тихо говорит:
— Ты…пыталась сорвать свадьбу наших родителей?
Горько усмехаюсь.
— Да…я была очень-очень сложным подростком, мальчики. Второй ребенок, младшая девочка. Эгоистка…я очень не хотела, чтобы Полина уезжала и строила жизнь, в которой, как мне казалось, не будет места для меня. Поэтому…вот так.
— Жесть… — говорит Егор, и я киваю.
— Знаю. Это был мой самый отвратительный поступок и моя главная ошибка. Мне очень стыдно…
— До сих пор?
— Да, Тим. До сих пор. И всегда будет стыдно…
— Зачем ты нам рассказала?
— Важно, чтобы вы это знали. Ваш отец облажался по-крупному, но он любит Полину. Он всегда любил и будет ее любить…
Я вижу, что Тим сомневается еще больше, но Егор…Ох, эта Титовская твердолобость. Конечно, ему приятно было услышать все, что сказал их отец, но он уперся.