– Проверять это мы не будем.
Я быстро сдаюсь, спорить с ним бесполезно.
И вот мы опять в лифте. Стоим друг напротив друга, как месяц назад, только сейчас едем к нему в квартиру.
Я опять нервничаю, в этот раз Артём не выглядит расслабленным, он хмурится и смотрит на меня.
– Что? – не выдерживаю и спрашиваю.
Молча качает головой из стороны в сторону, не отводя взгляда.
Я обнимаю себя за плечи и отворачиваюсь. На мне до сих пор рабочая форма, символ моей короткой карьеры официантки.
Лифт останавливается, и мы выходим. На этаже всего две двери, идём к дальней.
Артём открывает дверь и пропускает меня внутрь.
Щёлкает выключателем, и я жмурюсь от яркого света.
Нас встречает звенящая тишина квартиры.
Спёртый пыльный воздух щекочет ноздри. Возникает ощущение, что здесь давно никто не жил.
– Ванная там, – машет в сторону тёмного коридора Артём, сбрасывает обувь и проходит мимо меня.
В гостиной или кухне – не знаю, что там впереди – загорается свет и звенят бутылки.
Мне бы тоже не помешало выпить – для смелости.
– Мне не во что переодеться! – кричу я.
– Сергей скоро привезёт твои вещи, – говорит в ответ Артём и показывается в дверном проёме, в руке у него стакан с янтарной жидкостью, налитой на два пальца. – Там коллекция полотенец на выбор и пара халатов. Бери белый.
– Ты живёшь один? – спрашиваю, облизнув сухие губы.
Просто мне не хочется брать вещи, принадлежащие другой женщине.
– Один. Жду тебя в гостиной, как закончишь там.
Мне хочется потянуть время, поэтому я долго разглядываю баночки, которые стоят в ванной. Потом залезаю во все ящики и тумбочки. Нахожу пару новых зубных щёток и чищу зубы. Долго.
Долго стою под душем. Смываю сегодняшний день и готовлюсь к новой битве.
Из двух халатов выбираю мужской, не тот, что предложил Артём. Душа просит хоть в чём-то поступить наперекор, хоть в самой мелочи.
Загружаю свои вещи в стиральную машинку и включаю её.
Больше разговор оттягивать нельзя.
Сейчас я трусиха.
Перед тем как открыть дверь, зажмуриваю глаза и делаю пару глубоких вдохов.
Тусклый свет озаряет мне дорогу до дивана, на котором, откинув голову, сидит Артём. Его руки лежат на спинке.
Он успел переодеться в серую футболку и такого же цвета спортивные штаны. В одной руке он держит пустой бокал, гремя кубиками льда.
Я опускаюсь в кресло напротив и подбираю под себя голые ноги. На мне тёплый тёмно-синий халат и больше ничего. Чувствую я себя неуютно.
Артём приподнимает голову и смотрит на меня. Его взгляд задерживается на моих голых коленках. Ползёт вверх. Останавливается в районе груди. Я быстрым движением сжимаю махровую ткань и сглатываю.
Внизу живота начинает дрожать.
Сегодня никакого секса.
Я не вынесу ещё один безэмоциональный трах с ним. Мне нужно другое.
– Хочешь мне что-то сказать? – первым нарушает тишину Артём.
Киваю, но медлю.
Где моя смелость, которую так хвалил Давид?
– У меня есть дочь, – говорю тихо.
35 Глава
Не уверена, расслышал ли он меня.
Прочищаю горло и говорю громче:
– У меня ребёнок есть.
Артём садится прямо и смотрит на меня в упор немигающим взглядом.
– Ей пять лет, она чудесная. Прости, что не сказала раньше. Хочешь, покажу фото, у меня есть в телефоне, – тараторю без остановки, встаю с кресла, делая шаг в прихожую, и торможу.
Я не знаю, где мой телефон, не видела его с самого ресторана.
– Где она? – сипло спрашивает Артём.
Оборачиваюсь.
– В Сочи, с няней. Я отправила их подальше, когда… когда всё это началось, – взмахиваю руками.
– Где её отец?
Это один из моих самых нелюбимых вопросов.
– Я не знаю, – отвечаю честно.
Надя моё спасение, моя надежда. Она вытащила меня из ужасной депрессии, только после её рождения я начала нормально жить. Потому что появилось для кого и ради кого эту жизнь проживать.
Артём понимающе кивает.
– Раньше почему не сказала? – Он на удивление спокоен, а меня начинает потряхивать. – Да садись ты, чего встала? Сегодня ты никуда не сбежишь, и придётся ответить на все мои вопросы, даже если они будут неудобными.
Показывает мне на место рядом с собой.
Я присаживаюсь на самый край дивана, вжимаясь в его обивку.
Артём смотрит на меня и качает головой. Уходит в сторону кухни, где опять чем-то гремит. Появляется спустя пару минут с бокалом воды для меня и бокалом виски для себя.
Жадно пью воду, поблагодарив. Вытираю губы тыльной стороной ладони и поворачиваюсь к бывшему сводному брату.
Он смотрит на меня выжидающе, ждёт продолжения, но я молчу. Хочу его услышать.
Артём шумно вздыхает, ставя свой стакан на стол. Нетронутым.
– Почему раньше не сказала? Думала, я обижу её? – хмурится.
А у меня сердце щемить начинает.
– Нет… конечно нет, – отвечаю поспешно.
Я знаю на каком-то подсознательном уровне, что Артём никогда не обидит моего ребёнка.
Мы опять молчим. Артём прячет лицо в ладони и проводит по нему пальцами несколько раз. Поворачивается ко мне снова. Мы играем в гляделки.
Мне хочется свернуться калачиком и лечь к нему на колени… Долго-долго рассказывать, как я жила вдали от него и что со мной было. Только вот не знаю, есть ли у меня на это право. Я тоже мало что о нём знаю. О его жизни без меня.
– Ты не злишься? – тихо спрашиваю я.
– Нет. А должен?
– Я… понимаешь… – Сажусь прямо, подбирая слова. – Чувствую вину…
– За что? За аборт?
Его слова припечатывают меня похуже кирпича. Дёргаюсь. Он сказал это таким тоном, как будто выплюнул мне претензию.
Обхватываю себя за плечи и медленно качаю головой.
– Не сожалеешь? – хмыкает он.
– Что ты такое говоришь… Не было никакого аборта! Я бы никогда… я бы никогда.
Инстинктивно прижимаю руку к животу, а другой стираю мокрые дорожки слёз с лица.
Артём смотрит на меня с прищуром, как будто не верит в то, что сейчас видит. Но я не играю. В этот раз все маски сброшены. Слишком много лет потеряно, притворяться больше нет смысла. Скрываться тоже.
Вот она я, вся как на ладони перед ним. Открываюсь, душу наизнанку готова вывернуть. Только подал бы мне знак, что всё это не зря.
– Как это не было? Рита сказала, ты избавилась от ребёнка, стоило мне только улететь, – вкрадчиво говорит он, разделяя слова.
По телу бегут мурашки.
– Рита говорила…
Отворачиваюсь и закусываю кулак, чтобы не разреветься.
За что ты так с нами, мама?
Я до сих пор не понимаю…
– Твою мать, – выругивается Артём, как будто до него только сейчас доходит, что Рита могла соврать в таком щепетильном вопросе. – Рассказывай давай всё как было. Хочу послушать твою версию.
– А что рассказывать, Тём? Она отправила меня на аборт. В ужасе была, что я повторю её судьбу и окажусь в восемнадцать лет без образования и мужа, зато с младенцем на руках. Я, конечно, сбежала из больницы. Домой приходить было страшно, у меня отобрали телефон. Ничего не было. Даже документов. Я переночевала на железнодорожном вокзале, там было много народа и совсем не страшно. Просто я не могла пойти домой. Мне казалось, меня там ждут врачи из клиники со шприцем в руках, – перевожу дух. – Когда я решилась на следующий день вернуться, тебя как раз ещё не было дома.
– Я был в Питере по поводу завещания, – отстранённо говорит Артём, почесывая подбородок.
– Да. Пока тебя не было, я поговорила с Ритой. Умоляла её отпустить нас с миром. Клялась, что мы не возьмём денег дяди Серёжи и всё оставим ей. Но ей всегда было мало денег. Деньги, деньги! Она просто помешалась на них. Собралась выйти замуж за тебя! А я ей мешала. Любовь наша помешала, – всхлипываю, уже не таясь. – Она сказала выбирать. Либо ребёнок, либо ты.
– И ты выбрала не меня, – грустно улыбается Артём.
Мы оба замолкаем и отворачиваемся друг от друга.
Каждый из нас хорошо помнит, что произошло потом.
36 Глава
– Не тебя, – повторяю последние слова Артёма.
Они повисают, между нами, в воздухе.
Да, я выбрала не его.
Мне было больно и страшно.
И в тот день, почти десять лет назад, я совершила одну из самых ужасных ошибок в своей жизни.
Я пошла на поводу у своей матери.
После разговора с Ритой восемнадцатилетняя я была в шоке. Убежала наверх в свою комнату в особняке, который считала своим настоящим домом.
Мы приехали в него, когда мне было пятнадцать, и из всех мест, где мы жили, он мне нравился больше всего. Я любила дядю Серёжу, я влюбилась в Артёма. Мы были семьей.
Тогда во мне начинала расти другая любовь. Она придавала мне сил и, видимо, лишила части ума. Потому что, вместо того чтобы нормально поговорить с Артёмом и попытаться найти какое-то решение для нас двоих или, вернее сказать, уже троих, я отступилась. Отголоски этой ошибки преследуют меня до сих пор. Ничего удивительного в том, что в итоге Артём меня возненавидел. То было сложное для него время, и я.… я повела себя плохо.
Спустя годы я оправдывала себя тем, что мне было всего восемнадцать. Но не было ни дня, чтобы я не сожалела.
– Нужно было сразу придти ко мне с этим. Не надо было сбегать, – серьёзно произносит Артём.
– Сейчас я это понимаю… а тогда… Боже, мне было восемнадцать! Мне казалось, весь мир против меня. Моя мать поставила меня перед ужасным выбором. Понимаешь… я никогда не хотела быть как она. Для меня важно было сохранить этого ребёнка, – я быстро-быстро моргаю, вытирая ладонями слёзы.
Для меня эта тема так и осталась самой болезненной в жизни.
– Ты должен был вернуться из Санкт-Петербурга через три дня, а потом улететь в Америку. На учёбу.
– Я сдал билеты, – коротко говорит Артём и взглядом просит продолжать.
Сглатываю.
Я не знала. Не знала. Я бы ни за что не поступила так с ним, зная, что он может остаться.
– Я собрала вещи и перекинула деньги с карточек, которые мне давал твой отец, на один счёт. Я их обналичила, как только ушла из дома. Там было достаточно, на первое время мне должно было хватить. В университет на тот момент я уже решила не поступать и те средства тоже отложить на своё будущее. Пока у меня не было живота, я планировала подрабатывать, хоть где-то.