– Да….
Две буквы и я снова могу дышать и чувствоваться вкус к жизни.
Все у нас будет, дорогая. Все у нас будет, как ты захочешь.
Сергей продолжает отчитываться, но меня уже мало волнуют подробности:
– … здесь скорая, знакомая бригада. Осматривают ее. Дом зачистили.
– Отлично. Проблемы будут?
– Решу. Понадобятся деньги.
– Не вопрос. Дай ей трубку.
Надя начинает ворочаться, прижимаю её к себе одной рукой и целую висок, к которому прилипли волосики… Словно чувствует, малышка, что маму нашли и она вот-вот выйдет с нами на связь.
– Шшшш, – шепчу.
– Ало? Артем?
Разряд тока простреливает от головы до пальцев ног. Ее голос. Звонкий, высокий, слегка дрожащий. Но ее.
– Да, родная. Это я.
– Надя? – выдыхает рвано.
– Она со мной. Как ты? У тебя ничего не болит?
– Ничего не болит, – всхлипывая произносит Эля. – Я так испугалась, Артем. Что…не увижу больше вас снова. Никогда. Тебя и Надю.
– Этого не случилось, родная. Мы ждем тебя дома. И очень скучаем.
– У тебя дома?
– У нас, – произношу глухо.
– Спасибо. Я…я…
Эля не договаривает, ее душат рыдания. Она тихо плачет, а я шепчу ей, что все у нас будет хорошо.
Сам же в мыслях разбиваю рожу Яроша до крови и высылаю суку Риту из страны. Вот только тогда у нас будет все нормально.
Представляю ее бледное зареванное лицо, с большими, как горное озеро глазами. И понимаю, что ради нее могу убить.
Вот так просто. Лишить жизни человека, который посмеет сделать ей больно.
Моя любимая женщина. Единственная любимая женщина. Больше ни на шаг её от себя не отпущу. Всегда рядом будет. Всегда со мной. Перевезу их квартиру и запру на замок. Она будет, конечно, возмущаться. Криво улыбаюсь. Главное, чтобы дышала, радовалась и болтала без умолку свои глупости. Рядом
Киваю сам себе и сглатываю образовавшийся в горле ком. Мы тихо разговариваем до тех пор, пока Эля на другом конце трубки не засыпает. Ей вкололи успокоительное и везут ко мне.
Смотрю на стену и ничего не вижу.
Мне хочется кричать и кого-нибудь убить.
Блядь. Я убью их всех.
Риту, Яроша, тех мудаков, которые выполняют его грязную работу. Всех. Даже руки замарать не страшно. У меня давно нет семьи. Я забыл это чувство, когда трогают что-то важное для тебя.
Эля и Надя – моя семья.
Я не сразу это понял. Долго отрицал. Видимо, весь этот пиздец должен был случиться, чтобы буквы в моей голове сложились в слово «идиот»
Готов я ещё раз её потерять? Определенно – нет.
– Мама? – сонно бормочет Надя, возвращая меня из темноты мыслей.
– С мамой всё будет в порядке.
Обещаю.
Медленно поднимаюсь и бреду в отдельную спальню. Опускаю там Надю на середину кровати и обкладываю подушками, чтобы не упал. Накрываю одеялом и выхожу в прихожую.
Через тридцать минут Сергей привозит Элю. Она выглядит маленькой и очень бледной у него на руках. Спит.
Душу чувство ревности на корню. Меня колошматит от того, что ее трогает другой. От того, что в ее жизни кроме меня были еще мужчины. Никогда себе за это не прощу.
– Дальше я сам, – произношу ровно.
Сергей молча подчиняется, передавая мне мою женщину. Успокаиваюсь только когда, ощущаю ее в своих руках. Теплую. Родную. Мою. Жадно наполняю легкие ее запахом. Не могу надышаться. Прижимаю к себе осторожно, словно могу ей навредить.
Сергей аккуратно помогает уложить голову Эли на мое плечо и убирает с ее лица волосы. Хмуро смотрю на своего водителя.
– Тебе пора.
Он усмехается и понимающе кивает.
Развернувшись, несу Элю в сторону нашей спальни, мечтая остаться с ней наедине.
– Я оставлю охрану, – летит мне в спину.
– Спасибо.
Аккуратно укладываю Элю на постель и снимаю с нее обувь. В глубине квартиры хлопает дверь. Мы наконец остались одни.
Опускаюсь перед кроватью на колени и стараясь не разбудить, беру прохладную ладонь Эли в свою.
Подношу к губам, целую. Хаотично покрываю поцелуями бледную кожу.
Прижимаю её руку своей щеке, утыкаясь в нее то губами, то носом, то лбом.
Её грудь мерно вздымается. Ресницы чуть дрожат.
Мне страшно. Так страшно, что кажется, будто внутри всё скручивается в узел из нервных окончаний.
– Больше не оставляй меня, родная.
Как я без неё жил-то всё это время?
– Артём… – тихий голос будит меня.
Задремал?
Поднимаю голову.
Эля смотрит на меня, широко распахнув глаза.
Как будто не верит, что я здесь, рядом. Поднимает руку и тянется к моему лицу. Нежные пальчики касаются моей щеки, и внутри меня рождается цунами.
Моя нежная девочка.
Только она всегда могла заставить меня почувствовать что-то подобное. Новое, расцветающее в груди, запретное для меня. Очень много лет я запрещал себе длительные отношения с женщиной. Старые раны бередить не хотел. Теперь готов. Пусть раздирает мне душу в клочья, но я от неё никуда не денусь.
– Ты чего здесь? – спрашивает сонно.
– Охраняю тебя, – улыбаюсь.
Она такая красивая.
– Давно?
За окном уже рассвело, но я никуда не тороплюсь.
– Пару часов.
– Надя…
– С ней всё в порядке. Она спит.
– Хорошо. Тогда я ещё посплю, ладно? Ты будешь здесь? Рядом?
– Конечно, я никуда не собираюсь.
– Артём… я… не сказала тебе, тогда, но хочу, чтобы ты знал…
Прикладываю палец к ее губам, заставляя замолчать. Эля непонимающе хлопает сонными ресницами. Я буду первым в этом признании.
– Я знаю, – говорю твердо. – Я тебя тоже. Я тебя тоже… люблю.
Эпилог
– Как тебе?
– Слишком много розового, – кривит лицо Артём, уперев руки в бока.
Смеюсь над его реакцией и осматриваю готовую детскую.
Здесь всё идеально. Мы наняли дизайнера, и она учла все мои пожелания.
Надина комната чуть дальше по коридору, и она тоже исполнена в цвете розового фламинго.
– Розового много не бывает, – строго говорю я и похлопываю по попке пускающую мне на плечо слюни дочь.
– Я знаю, что РОЗОВОГО бывает очень много, – выразительно выделяет слова Артём и тянет руки. – Дай мне Вику.
Придерживаю наш полугодовалый розовый кабачок и с радостью передаю её отцу. У меня руки скоро отвалятся её таскать, она у нас тот ещё кабанчик. Щёки наела, как у хомяка. Кроме моего молока ничего не признаёт. Весь прикорм оказывается или на полу, или на стенах кухни.
Артём тихо шепчет нежности над головкой дочери и ловит мой взгляд. Он улыбается, около его глаз образуются лучики морщин, а моё сердце замирает от счастья. Я до сих пор иногда боюсь, что проснусь и всё, что мы сейчас имеем, окажется просто сном.
Щипаю себя за кожу, пока муж не видит.
Больно.
– Хочу посмотреть теперь нашу спальню. Где Надя?
– В саду с Ниной Владимировной, намечают, где разбить огород. Эль, они собрались выращивать помидоры! – в притворном ужасе шепчет Артём и делает страшные глаза. – У нас на заднем дворе будут помидоры!
– А ещё яблони, груши, вишни, сливы. И розы. Лабиринты из роз! – тихо посмеиваюсь и подхожу к окну. – Ты же не хотел никакой другой няни для Викули, поэтому придется потерпеть огород. Зато летом у нас всегда будут свои свежие овощи и фрукты.
– Я могу купить любые овощи и фрукты за любые деньги.
– Такой ты зануда.
– Весь твой.
Посылаю ему воздушный поцелуй и иду к двери.
– Я и не спорю. Постарайся не разбудить Вику, пойду посмотрю на спальню.
– Да, мамочка, – летит мне в спину, а я опять улыбаюсь.
Чуть больше года назад гинеколог обрадовала нас тем, что мы с Артёмом ждём общего ребёнка. А потом напугала тем, что беременность находится под угрозой выкидыша. От всех нервов и стресса у меня открылось кровотечение. Но Викуля оказалась борцом. Просто так не сдалась и не покинула нас. Измотала меня жутким токсикозом, а своего отца моими желаниями съесть сырную булочку в три часа ночи.
Мы справились. Мы всегда справлялись.
Поэтому теперь у нас есть наша Виктория. Наша победа.
Что Артём сделал с Ярошем, я могу только догадываться, но думать об этом не люблю.
Я знаю, что он перевёл ему часть денег, которые тот требовал. Давид был очень доволен этим фактом. Когда его карманные обезьянки привезли меня к нему в лес, язвил и усмехался, как он обвел вокруг пальца “моего щенка”. Меня не трогали, бросили в угол, куда я и забилась в ожидании того, что будет дальше. А дальше прибыл спецназ. Кажется, тогда я потеряла сознание, но от Артема этот факт скрыла. Не хотела, чтобы нервничал еще больше.
Больше Давида я не видела, как и Риту. Мимоходом слушая новости по телевизору, случайно заметила репортаж о том, что Яроша задержали за денежные махинации и ему грозит тюремный срок. Рита исчезла. Просто растаяла как дым в воздухе и больше не пыталась выйти на связь. Никогда. Оно и к лучшему.
Мне иногда кажется, что Рита наблюдает за нами. Издалека. Пусть смотрит, мне не жалко. Может быть, поймёт какой по-настоящему должна быть семья.
У меня больше нет матери. Зато есть муж и две дочери. Есть Нина Владимировна. Есть Сергей. Они моя семья.
Захожу в нашу будущую спальню. Мы попросили сделать её максимально светлой. Провожу рукой по матовой белой стене. Камень в моём любимом кольце играет бликами на солнце, отбрасывая солнечных зайчиков.
Это кольцо дарило мне надежду и грело одинокими вечерами, напоминая о прошлом, теперь оно олицетворяет наше светлое будущее и настоящее.
Артём надел мне его на палец, на следующее утро после признания в любви. Грабители его не забрали, потому что хитрый жук Николаев сам украл его. В первый же день, когда мыл руки у меня в ванной. Он не смог объяснить приступ своей внезапной клептомании, но я была рада, что так вышло. И очень долго смеялась.
– Ты тут? – Артем просовывает голову в дверной проем и хитро улыбается. – Одна?
Он тоже один.
В последнее время нам все труднее уединится и побыть вдвоем. Стройка, двое детей, да и работа Артема никуда не делась. Хотя он и старается сокращать проведенное на ней время.