- И она тебя любит. Поверь, я знаю. Кончится все и начинай менять свою жизнь к лучшему, Асланов. Может и оттает ее сердце.
- Хорошо ее знаю. Не оттает. Ненавидит она меня.
- Есть за что.
Жестоко, но правда. Молотком по мозгам. Резко и безжалостно.
- Коршун хочет ее завтра к себе в гости привезти вместе с девочками...
Артем нервно прошелся по кухне.
- А вот это хреново. Очень хреново. Этого не должно случиться. Увидит их, тебя, и такое дважды два сложит, мама не горюй. Черт, что делать?! А?!
Оба замолчали, лихорадочно думая. Артем хлопнул себя по лбу.
- Идея. Я сам с ней поговорю. Повод встретиться есть. Вызову к себе, подозрений не будет, ведь следствие идет. Предложу маму ее и девочек к моей сестре в деревню отправить. На время пока все утрясется. Там их ни одна собака не найдет. Думаю, не откажет. Варвара мужа похоронила неделю назад, рак проклятый скосил. Скажу, надо сеструху встряхнуть, развеселить.
Андрей посмотрел на Артема и почувствовал, как невыносимо виноват перед ним. Перед ними всеми. Друга обидел, жену предал. Похаял все самое дорогое в этой никчемной, серой жизни.
- Корецкий, ты прости меня, ладно.
- Да пошел ты! - буркнул Артем и отвернулся. Асланов улыбнулся. Он знал, что означают эти слова. Артем простил. Хмурится, чтобы виду не показать, как и когда-то раньше.
- Ты мне морду разукрасил так искусно, что на меня бабы около года не смотрели. Такое разве прощают?
Обернулся. Улыбается. В уголках глаз веселые морщинки. Обнялись. Сильно, рывком.
- Иди, Асланов. Ты сейчас глаз с Коршуна не спускай, и в руках держи себя, горячий ты наш. Я Веронике утром позвоню.
Андрей протянул другу фотографию.
- Себе оставь. Знаю, как отдавать не хочешь.
ГЛАВА 12
«Я хочу их увидеть. Я обязан их увидеть...»
Андрей припарковал машину за несколько домов от подъезда Ники и посмотрел на часы - 7:30 утра. Во сколько обычно отводят детей в садик? Вроде к восьми, как и в школу. Но где-то в это время точно. Приподнял воротник и пошел к дому бывшей жены. Свежий снег приятно хрустит под ногами, а в сердце сладкое предчувствие. Как в детстве, когда наступает день, которого ждал целый год. Например, день рождения... Нет, когда он был ребенком, он ждал Нового Года. В их детском доме наступал настоящий праздник. Приезжали шефы. Ребята из военного училища привозили им подарки. Цветное мыло в импортных обертках. Конфеты. Леденцы. Тогда у маленького Андрюши появлялась новая игрушка, и она была таковой целый год, до нового праздника. Вот и сейчас его переполняет ощущение, что чудо вот-вот произойдет. Он увидит своих дочерей. У него есть дети... Он отец... Как же Андрей мечтал, что подарит им всю вселенную, даст то, чего никогда не было у него самого. У брошенного малыша-беспризорника, никогда не видевшего ни добра, ни ласки. Он клялся себе, когда немного подрос, что, если у него будут дети, он никогда их не бросит. Он всегда будет рядом, чтобы они не узнали ледяного чувство одиночества. Чтобы ни разу в своей жизни не задали себе вопрос: «Чей я? Кому я нужен? Если я заболею и умру, кто-нибудь будет плакать обо мне? Или меня унесут, накрытого белой простынею, а потом отдадут мои игрушки другому, такому же одинокому ребенку?»
Его детские кошмары... Даже сейчас они возвращались по ночам и окутывали черной паутиной дикого ужаса и боли быть брошенным, никому не нужным. Злая ирония. Со своими детьми Андрей поступил точно так же. И плевать, что он о них не знал. Незнание закона не освобождает от ответственности. Может быть, именно этого он не простит себе никогда.
Спрятался за гаражами и устремил взгляд на выкрашенные синей краской двери подъезда. Снова взгляд на часы. Скоро. Он чувствует, что увидит их очень скоро. Его сердце, наверное, разорвется в тот же миг. Словно в ответ на его мысли дверь подъезда отворилась, и у него перехватило дыхание. Стон разочарования сорвался с губ и повис в морозном воздухе. Мужчина с собакой. Какие-то люди, дети... И вот сердце подпрыгнуло в груди. Нет. Неверно, оно просто остановилось и перестало биться на какие-то доли секунд. Ника вышла на улицу, держа за руки двух маленьких девочек. Обе в стареньких разных пальтишках, но на головах одинаковые шапочки. Видно, что связаны своими руками. Наверняка бабушка постаралась.
«Мои дети одеты так бедно, так просто, когда я сам разъезжаю на «БМВ» и одеваюсь в дорогущих магазинах. Я - скотина!»
Шарфики забавно завязаны сзади, болтаются цветные бубенчики. До него донесся их смех, и внутри защемило так сильно, что он вцепился в кирпичную стену ногтями. Ника склонилась к детям и заботливо поправила воротнички, расцеловала румяные мордашки. Они приближаются, скоро он увидит их совсем близко.
Заметил лицо жены. Бледная, синие круги под глазами, на голове черный платок. Представил, как ей сейчас больно и стиснул зубы. Не подпускает к себе. Если б хотя бы шанс ему дала… точнее, если бы он думал, что есть хотя бы маленький шанс, не дал бы ей одной быть. Но эти проклятые обстоятельства и Коршун. Дьявол, как же они все влипли.
Перевел взгляд на малышек. Совершенно одинаковые. Кто из них Катя, а кто Аня? Если бы он видел, как они взрослеют рядом с ним, то безошибочно отличал бы одну от другой. Но он не видел. Не знал. Не хотел знать. Девочки побежали вперед, на ходу лепили снежки и бросали друг в друга. Ника едва поспевала за ними.
- Катя, Анюта. Вернитесь немедленно. Вы сейчас будете совершенно мокрые. Накажу. Вы меня слышите? Встаньте со снега немедленно! Елку не поставим!
Похоже, эта угроза возымело действие и малышки тут же поднялись на ноги, а потом стремглав побежали к матери. Наперегонки. Они весело визжали, как маленькие поросята. Щечки раскраснелись от мороза. Андрей почувствовал, что внутри поднимается такая радость и тоска, что даже странно, как эти два чувства могут ослеплять его одновременно.
- А что мне принесет Дед Мороз?
- А мне?
- Мама, ты написала ему письмо? Мама... Я просила мишку...
- А я тоже просила... а теперь хочу другой подарок.
- Я первая.
- Нет, я.
- Я первая. Я всегда первая - я старше.
Ника склонилась к обеим
- Будете ссориться, Дед Мороз ничего не принесет вам обеим.
Каждое их слово отпечатывалось в его голове, словно складывалось в отдельное место. Особое. Неприкосновенное. То место, где он хранит самые ценные воспоминания. Но до этого момента там, оказывается, хранилась обычная мишура…
- Мама, напиши ему новое письмо... Я другой подарок хочу. Мама...
Ника взяла их за руки и пошла по тропинке, уже присыпанной песком.
- Какой подарок, Анют? Мы напишем еще. Время есть.
- Не хочу, чтобы Катька слышала... - прохныкала девочка - она у меня заберет.
- Не заберет. У каждого будет свой подарок. Ты мне расскажи, а я сегодня же письмо отправлю.
Ника ласково прижала к себе обеих девочек. Какая же она хорошая мать. Теперь он видел ее совсем другой. Такой, какой не знал никогда раньше. Заботливой, ласковой, нежной. Сколько любви в ее жестах, взглядах, в том, как она касается его девочек. Не испугалась. Родила. Ей было трудно, ей и сейчас нелегко. Но справляется. Идет по жизни с гордо поднятой головой. Несет ношу и не прогнется. Такая она. Его Ника. Его девочка. Смелая и сильная. Сердце дернулось под ребрами, защемило так, что дышать стало не чем.
- Пусть он мне принесет папу.
Ника остановилась, а Андрей почувствовал, что начинает задыхаться. Поднес руку к горлу. Девочка продолжала говорить и тянуть Нику за руку.
- У всех есть папы, а у нас нету. Пусть принесет мне. Я буду хорошая. Я даже с Катькой поделюсь. Ну, пожалуйста. Мама-а-а-а-а.
- И мне! НАМ! Мама-а-а-а, мы будем хорошие, честно!
Андрей слышал их все менее отчетливо, они удалялись. Он не знает, что ответила Ника дочери. Что придумала, и что еще собирается придумать. Ведь такие вопросы будут повторяться все чаще и чаще. Им нужно поговорить. Позже, когда все станет на свои места, он будет умолять ее позволить вернуться в их жизнь. Главное, чтобы Ника послушалась Артема и увезла дочерей. Тронул щеку и с удивлением отнял руку - пальцы влажные. Когда он плакал последний раз? В детстве, когда его вернули обратно из приемной семьи. Все детдомовские тыкали в него пальцами и ржали. Их насмешливые физиономии, прижатые к окнам в мстительном восторге, он будет помнить всю жизнь. Тогда он забился в старый чулан и проплакал там до самого утра, пока старая уборщица тете Дуся не выудила его пряником. В тот день Андрей поклялся себе, что больше никогда и никому не позволит себя бросить или предать. А еще он больше не заплачет, никто не достоин, чтобы он проливал слезы. Он будет уходить сам. Первым. Он держал это слово долгие годы. До сегодняшнего дня. Пока не увидел своих дочерей, ради которых не просто не жалко заплакать, ради них можно и умереть. Жизнь засияла новыми красками. Словно еще вчера его будущее было серым и беспросветным, и вдруг заиграло разными цветами радуги. А ведь есть смысл жить дальше. Бороться. Сражаться. Есть для кого. Он нужен им. Пусть его малышки еще не знают о его существовании. Но Андрей уверен - они нуждаются в нем так же остро, как и он в них. Достал фотографию из кармана и вновь осторожно погладил пальцем. А ведь и правда, похожи на него. Те же глаза, улыбки, неуловимое выражение лица, смешинки в озорном взгляде.
« Мои маленькие. Мои! Ваша мама пока не знает, но Дед Мороз выполнит вашу просьбу. Возможно, немного позже, но обязательно выполнит. Папа дает вам слово!»
Ника поцеловала дочерей и пошла домой. На душе пустота и чернота. Нет никакого просвета. Просьба Анечки добила ее, лишила дара речи. Вот и настал этот момент. Почему именно сейчас, когда все нервы оголены. Смерть Светы подкосила ее окончательно. Мама ходит по дому, как тень. Старается держаться, но Ника знает, что как только за ней закроется дверь, та будет плакать. Звонили друзья, спрашивали о похоронах, предлагали помощь. Каждый звонок как удар, как по