— Но тебе не повезло с хирургом, у которого, наверное, и сам дьявол не сможет купить его душу, — идут гудки.
— Адам? — гудки обрываются удивленным голосом отца Дианы, которая выбегает из моего кабинета.
— Урод!
Глава 27. Нехорошие находки
— По бабушке не соскучился? — провожу пальцами по волосам сына, который удобно устроился среди подушек и положил голову мне на колени.
Хочу схитрить. Под предлогом того, что Ваня соскучился по бабушке мы можем сбежать из этого жутко шикарного особняка.
— Нет, — вздыхает он.
Надеваю на макушку ковбойскую шляпу. Наверное, даже в сказках не бывает единорогов-ковбоев, потому что они тоже как бы лошади… О чем я думаю? Мне бы сейчас понять, как дальше быть, какую стратегию выстроить с Адамом, чтобы все пришло к адекватному для всех нас итогу.
— Извините, — раздается за пологом шатра женский голос.
Я настороженно выглядываю, и Ваня следует моему примеру. В нескольких шагах стоит улыбчивая женщина в строгом сером платье до колена. Волосы собраны в пучок, в уголках глаз — мелкие морщинки.
— Я — Катерина, — она вежливо улыбается. — И я бы хотела пригласить вас на обед.
— А где папа? — Ваня хмурится.
— Папа, наверное, у себя в кабинете… — неуверенно отвечает Катерина.
— Хочу к папе, — Ваня упрямо смотрит на меня.
Я знаю этот взгляд. За ним последуют капризы, истерика и обида, а обижается Ваня громко. Задумываюсь на несколько секунд. Стоит ли мне сейчас убеждать сына, что папа занят и его нельзя тревожить?
Выползаю из шатра, встаю, поправляю на макушке шляпу, которая мне мала и норовит упасть, и вежливо, но уверенно обращаюсь к Катерине.
— Отведите его к папе.
Хотел быть папулей? Получай. Не получится запереться в кабинете и отсидеться от ребенка, который жаждет внимания здесь и сейчас.
— Но… — глаза у Катерины испуганные.
— Он будет кричать, плакать и кататься по полу, — вкрадчиво говорю я. — Наверное, это у него от папы. Вань, — оглядываюсь, — тетя Катя тебя отведет к папе, а я пойду покушаю. Ты не против?
Встает, деловито подходит к Катерине, которую я нагло подставила, берет ее за руку и поднимает глаза:
— Идем?
— Ладно, — Катерина бросает на меня тоскливый взгляд и шагает к двери, — идем к папе.
Конечно, во мне визжит эгоистичная мать, которая хочет схватить Ваню и утащить в темный уголок, чтобы он вдруг не столкнулся с раздражением отца, который начал терять маску благожелательности, но… От всего я его не уберегу.
— А мой папа — космонавт, — хвастается Ваня.
Катерина оглядывается, и я пожимаю плечами. Да, папа у нас тут еще фантастический космонавт.
— Как тебе повезло, — наигранно удивляется Катерина и выводит Ваню из детской.
Снимаю шляпу, разглядываю ее около минуты и тоже выхожу. И, прежде чем пойти пообедать. я хочу забрать чемодан, потому что было бы неплохо переодеться. Под шкурой единорога я вспотела и мои домашние штаны с футболкой тоже не располагают к изысканной трапезе среди пафосной красоты.
Я не нахожу машину Адама на улице и пристаю к пожилому садовнику, который копается под густыми кустами. Он говорит, что машину загнали в гараж, и объясняет, как в него попасть изнутри дома.
Благодарю и строго следую его указаниям. И да, я опять удивлена, но уже тому, что гаражи могут быть такими огромными. И тут три машины, кроме черного внедорожника, на котором привез нас Адам.
Два спорткара. Белый и красный. Видимо, под настроение. И хищный седан благородно асфальтового цвета. Я ни черта не разбираюсь в машинах, но даже я, деревня деревней, понимаю, что расхаживаю сейчас среди элитных тачек, на которые я за вечность не заработаю.
Я настолько очарована плавными линиями и эффектно агрессивным экстерьером, что забываю, зачем я тут. И из всего этого великолепия выбивается какая-то куча, накрытая брезентом. Я бы не была собой, если бы не заглянула под него.
А под брезентом… раскуроченный в хлам байк. Стою минуту, пялюсь на этот железный ужас с вывернутыми колесами, разбитым фарами, и меня начинает трясти. Во рту пересыхает, и я пячусь.
В панике и в желании сбежать врываюсь в дверь и оказываюсь в кладовке.
Вспыхивает свет. Между стеной и стеллажом с коробками — сложенное инвалидное кресло.
Ладони потеют. Гул в голове нарастает.
Раскуроченный байк и инвалидное кресло складывается в страшную историю, в которой кто-то попал в аварию, а после.
— Извините, — слышу за спиной мужской голос, и вскрикиваю.
Вжимаюсь в стеллаж, прикрыв рот, и в ужасе смотрю на седовласого мужчину в строгом костюме, который недоуменно вскидывает бровь.
— Вы кто? — шепчу я.
— Алексей. Водитель.
— Мила…
— Да мы тут все в курсе, кто вы, — спокойно отвечает он. — Заблудились?
— Я чемодан… — моргаю и прижимаю холодную ладонь ко лбу. Молчу несколько секунд и спрашиваю, — а инвалидное кресло… чье?
— Я думаю, про чемодан стоит спросить у девочек, — игнорирует мой вопрос. — Вряд ли его оставили в машине. Я видел, как красный чемодан заносили в дом.
Красный же?
Медленно киваю.
— Найдете дорогу обратно? — равнодушно спрашивает Алексей.
Я не осмелюсь насиловать этого строгого дядечку вопросами. Да и вряд ли он мне ответит, судя по его холодному и отстраненному взгляду.
Обхожу его стороной, а он с тихим щелчком закрывает дверь, а затем разворачивается ко мне. С отрешенным ожиданием улыбается, и я молча ретируюсь.
И в двери сталкиваюсь с бледной, разъяренной и заплаканной Дианой, которая в руках держит бронзовую статуэтку голой женщины. Сантиметров тридцать в высоту.
— Вот блин, — шепчу я и добавляю с неловкой улыбкой. — Привет?
Глава 28. Так себе собеседник
— Ты же мне голову не разобьешь этой прелестной дамой? — едва слышно спрашиваю я.
— С дороги, — толкает меня в сторону. — Вот еще руки марать о такую… — оборачивается и окидывает меня презрительным взглядом, — что это на тебе?
— Пижама, — неуверенно отвечаю я.
— Пижама должна быть шелковой, сексуальной, — кривится она и перехватывает статуэтку поудобнее. — А на тебе какая-то замызганная шкура.
— Ты законодательница пижамной моды?
— Отвали, — фыркает Диана и заходит в гараж.
— Что ты собралась делать? — следую за ней.
Водитель, который выгнал меня из кладовки, делает к Диане шаг когда она уверенно плывет к белой машине.
Я открываю рот, когда она решительным ударом сносит правое зеркало.
— Не подходи, — рявкает она на седовласого водителя. — Имею, мать твое, право!
— За порчу имущества…
Я на месте Алексея тоже бы не стала близко подходить к Диане, учитывая, как она ловко управляется с бронзовой женщиной. Она ведь тяжелая.
— Да! — разворачивается ко мне. — Я совершила ошибку! Одну единственную ошибку! — разбивает боковое стекло красного спорткара и вновь разворачивается ко мне. — А мы так обиделись! Так обиделись! — новый удар, но уже по лобовому стеклу. — Так обиделись, — разворачивается ко мне, — что завели шлюху!
С отдышкой отбрасывает статуэтку и рычит:
— Сына ему родила?
— Я думаю, что вам лучше уйти, — отстраненно говорит водитель и с тоской смотрит на машины, которые пострадали от гнева бывшей жены Адама.
— И это я была рядом, когда он катался на четырех колесах! Я! — делает шаг ко мне. — А ты где была, а? И вот когда он ходит и даже не хромает, появилась ты! С сыном!
Вести диалог с разъяренной женщиной то же самое, что пытаться погладить бешеную собаку.
Поэтому я молчу и перевариваю ее слова. Это Адам попал в аварию.
— Он даже не похож на него!
Спорить не буду. И она может на меня злиться. Я была любовницей ее мужа. Тогда она сдержала в себе гнев, но, видимо, факт измены Адама Диану еще не отпустил.
— Что ты молчишь?!
— Мне нечего сказать, — пожимаю плечами.
— И теперь он хочет от меня избавиться, чтобы я не мешала его семейному счастью, — Диана смеется. — А ты и рада, да? Добилась своего?
— Если я не ошибаюсь, то вы развелись год назад… — неуверенно отвечаю я. — Меня тогда на горизонте не было. И я никогда не вынашивала плана увести его из семьи. Я не знала о тебе, Диана. Да и об Адаме я тоже ровным счетом ничего не знала.
— Ой не прикидывайся!
Пренебрежительно отмахивается от меня, шагает мимо меня, поправляя свои идеальные волосы и опять смеривает взглядом:
— Остальные его потаскухи хоть отличались хорошим вкусом и симпатичными мордашками, а ты… Господи, у тебя дырка, что ли, не вдоль, а поперек?
У меня брови ползут на лоб от ее грубости, которая никак не соответствует ее образу леди.
— Или невероятно талантлива в оральном искусстве? — презрительно хмыкает она. — Заглатываешь, как удав?
— Диана, — вмешивается водитель, — я понимаю, вы злитесь, но…
— Надо же, — Диана оглядывается, — кто-то уже готов выслуживаться? И ты был моим водителем! Моим! Ты меня предал!
Гордая и возмущенная выходит, и водитель медленно моргает. Затем проводит по седым волосам ладонью и опять молча созерцает разбитые машины.
— А почему вы с Адамом остались? — зачем-то спрашиваю я и понимаю, что мое любопытство совершенно неуместное.
— Платит больше, — флегматично отвечает он, — и всегда молчит в дороге. Меня утомили сплетни. И, похоже, вы тоже любите поболтать? — переводит на меня равнодушный взгляд. — Сразу предупреждаю, собеседник из меня никакой.
— Да вроде нормальный собеседник, — неловко улыбаюсь я, а он в ответ молча приподнимает бровь.
Стоим мы так около минуты, пока до меня доходит, что со мной не хотят вести беседу. Куда увлекательное рассматривать разбитые автокары.
— Тогда я пойду, — отступаю к двери.
— Мне, кстати, ваша пижама нравится, — неожиданно говорит он. Спокойно и отстраненно. — У моей дочки похожая. Только у нее панда, — смотрит на меня, — очень приятно обниматься.